Золотой трон (ЛП) - Джонсон Джули. Страница 17

Но я узнала.

Я узнал бы своего лучшего друга где угодно, даже если бы это было последнее место на земле, где я ожидала его увидеть.

Оуэн, — беспомощно думаю я, когда ворота замка с лязгом закрываются за кортежем, надежно запирая меня в моей позолоченной клетке. О, Оуэн…

Что же ты наделал?

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

— ПОМОГИТЕ! ПОЖАЛУЙСТА, КТО-НИБУДЬ, ПОМОГИТЕ НАМ!

Слезы текут по моим щекам, размазывая макияж. Я не двигаюсь, чтобы смахнуть их. Мои руки лежат на груди Лайнуса, я трясу его.

— ПРОСНИСЬ! ТЫ ДОЛЖЕН ПРОСНУТЬСЯ!

Я оставляю кровавые отпечатки рук на его белой рубашке от смокинга.

Его хрипы становятся все слабее.

Его глаза стекленеют.

Вид его лежащего там — с закрытыми челюстями, без сознания — вызывает крик из глубины моей души. Он раздается в Большом зале, пронзительный вопль беды, который…

— ЭМИЛИЯ!

Я дергаюсь, все еще наполовину захваченная сном, и чувствую, как мой кулак соприкасается с чем-то твердым.

— Ау! Черт!

Я продолжаю кричать, пока перед моими глазами проносятся образы. Кровь, смерть и ужас.

— Эмилия, проснись! — приказывает хрипловатый голос. Сильные руки обхватывают мои запястья, удерживая мои машущие конечности от новых повреждений. Полусонная, я смутно ощущаю, как мое тело прижимается к чему-то твердому.

— Черт возьми, Эмилия. — В его голосе появляется пауза, когда он опускается ниже. — Ты пугаешь меня, любимая. Проснись.

Хныканье страдания застревает в моем горле, когда я наконец прихожу в себя. Мое сердце бьется о ребра, как дикое существо, отчаянно пытающееся вырваться из клетки. Моя кожа покраснела и вспотела, дыхание происходит слишком быстро, чтобы успеть заполнить легкие. Меня обхватывают две руки. С приглушенным вздохом я понимаю, что нахожусь на коленях у Картера, прижавшись спиной к его широкой груди.

— Картер? — Я говорю, как потерянная маленькая девочка — оболочка моей нормальной сущности.

— Ш-ш-ш, — бормочет он. — С тобой все в порядке. Я держу тебя.

Я замираю, все напряжение стремительно уходит из меня. Слезы стекают по моим щекам, падая на грудь. Когда я поднимаю руку, чтобы вытереть их, я обнаруживаю, что мои запястья все еще скованы сильной хваткой Картера.

Он мгновенно отпускает меня, руки падают на покрывало.

— Ты билась. Я думал, что ты собираешься причинить себе боль…

— Спасибо, — шепчу я, вытирая лицо дрожащими пальцами. — Снова.

Он не отвечает.

Я все еще не сошла с его колен. Я знаю, что должна, но пока не могу найти в себе силы. Я измотана ночным ужасом — эмоционально, физически. И мне так приятно чувствовать его руки вокруг меня. Впитывать его тепло и силу, пока свежий ужас, бурлящий в моей голове, не превратится в пар.

Мой шепот едва слышен.

— Я думала, ты позволишь мне кричать в следующий раз.

Картер делает долгую паузу.

— Я тоже.

Я не благодарю его за то, что он передумал, и не объясняю причин. Прежде чем я успеваю отговорить себя от этого, я позволяю своей голове откинуться назад, прижавшись к его плечу. Моя правая рука ложится ему на грудь, прямо над сердцем. Я чувствую, как оно гулко бьется под моей ладонью, совпадая с моим собственным учащенным пульсом. Я закрываю глаза, пытаясь успокоить свое неровное дыхание, чтобы оно стало похожим на нормальный ритм.

Мне кажется, что я лежу, прижавшись к статуе, настолько неподвижен Картер позади меня. Человек, высеченный из мрамора и непоколебимой решимости. Я чувствую, как напряжение пульсирует в каждом мускуле его тела, даже когда мое собственное расслабляется, лишенное всех сил.

Я почти уверена, что он собирается оттолкнуть меня. Оставит меня в темноте, чтобы я боролась со своими демонами в одиночку. Но затем… после того, что кажется вечностью, он с тяжелым вздохом, который сотрясает всю его грудь, кладет одну большую руку на макушку моей головы. Я ошеломлена, когда он начинает гладить мои волосы, точно так же как это делала мама, чтобы успокоить меня в детстве, когда я болела или боялась.

Это почти смешно — мы не разговаривали несколько недель. На самом деле, я уверена, что он ненавидит меня за все, что между нами произошло. За все невысказанные слова, за все извинения, которые так и не прозвучали. Но с каждым ритмичным движением его руки я чувствую себя немного лучше.

Я не уверена, как долго мы остаемся в таком состоянии. Достаточно долго, чтобы мое дыхание замедлилось. Достаточно долго, чтобы моя дрожь прекратилась. Достаточно долго, чтобы те немногие силы, которые у меня остались, вытекли из моих конечностей.

Напряжение предыдущего дня официально настигло меня — речь, которую я произнесла, протестующие на улице, лицо моего бывшего лучшего друга в их рядах… Я опустошена. Пустая, как барабан, без сил бороться с собственной болезненной реальностью, биение крови в моих венах слабеет и затихает.

Разве я не могу остаться здесь навсегда?

В безопасности и целости, в объятиях Картера?

Сны снова начинают тянуться ко мне тяжелыми пальцами, затягивая меня под себя. Я полусплю, прижавшись к его груди, когда бормочу его имя, мой голос едва слышен.

— Что такое, Эмилия?

— Пожалуйста… пожалуйста, не оставляй меня.

Его рука замирает. Я слышу резкий вдох воздуха.

Прежде чем он успевает ответить, прежде чем я успеваю сказать что-то еще более глупое… Я блаженно падаю за грань сознания. Последнее, что я слышу, погружаясь в сон, — глубокий, хрипловатый голос.

Одно слово.

Одно слово, в котором я даже не уверена, реальность это или осколок сна.

— Никогда.

КОГДА я просыпаюсь на следующее утро, я одна в своих спутанных простынях. Я приподнимаюсь, оглядываю комнату в поисках следов Картера, но не нахожу их.

Был ли он здесь на самом деле?

Был ли он просто сном?

Размышления только сведут меня с ума. Вскочив с кровати, я иду в ванную комнату, на ходу снимая хлопковую майку и пижамные шорты. Под тропическим душем я прислоняюсь лбом к кафельной стене с закрытыми глазами. Никакой горячей воды не хватит, чтобы смыть ощущение того, что я нахожусь в объятиях Картера. Его руки в моих волосах. Его голос в моей голове…

— Никогда.

Это воспоминание вызывает фейерверк в моих нервных окончаниях.

Я отгоняю мысли о нем и сосредотачиваюсь на подготовке к утренней поездке. Идет легкий снег, поэтому я одеваюсь в несколько слоев — толстые кремовые леггинсы, кожаные сапоги до колена, черная куртка на гусином пуху. Я уже на полпути к двери, когда кто-то стучит в нее.

Подняв брови, я открываю дверь и вижу, что в коридоре стоит тот самый нервный паж, который доставил мне почту прошлой ночью.

— Опять ты, — язвительно говорю я.

У него открывается рот, и он переминается с ноги на ногу. Я жду, когда он что-нибудь скажет, но он не может вымолвить ни слова.

— Могу я тебе чем-то помочь или…?

— Да. Ваше Высочество…

Мои брови изогнулись.

Он тяжело сглатывает.

— Это… это…

— Хэй. Как тебя зовут?

— Деррик.

— Хорошо. Ну, мне нужно, чтобы ты дышал, Деррик. Потому что, если ты потеряешь сознание на пороге моей комнаты, я никогда не получу сообщение, которое ты так отчаянно пытаешься передать.

Его паника немного ослабевает от моего дразнящего тона.

— Точно. Простите. Король… Король Лайнус. Он попросил вас немедленно явиться в его кабинет.

Мой желудок опускается.

— Ты уверен?