Супермены в белых халатах, или Лучшие медицинские байки - Малявин Максим Иванович. Страница 5

В кабинет входит миссис Юингс, семидесятипятилетняя бабуля с высоченной прической, полным макияжем и, на мой взгляд, на слишком высоких для ее возраста каблуках. Этакая радикальная блондинка из частного дома престарелых в местечке Даулиш. Кстати, прибрежная деревенька Даулиш – не самое дешевое место на берегу Атлантического океана, чтобы скромно и со вкусом окончить свои дни. Частные дома престарелых там – это практически пятизвездочные отели, только с медицинской помощью. По-нашему – пансионаты. Поздоровались, поговорили за матку, за детей, за дороговизну жизни в Лондоне.

– Доктор, а вы не бывали в Даулише?

– Конечно, миссис Юингс, я частенько бываю в этом чудном городке и люблю сиживать по воскресеньям в пабе «Королева Елизавета» на берегу океана за бокалом красного вина.

– Тогда, возможно, вы заметили, что в Даулише полным-полно… блядей?

Я профессионально смутился, но, не подавая вида, продолжал разговор, становившийся весьма интересным.

– Дело в том, миссис Юингс, что за все время моего пребывания в Даулише я таки не заметил того факта, что там полным-полно блядей…

Миссис Юингс наклонилась ко мне и неистово прошептала, обдав меня ароматом старинных духов:

– Вы не видели там блядей, потому что все они сидят по домам престарелых и практически не выходят наружу!

Профессора бранятся – только тешатся

Раннее утро в оперблоке. Начался операционный день. Операционные у нас сообщаются между собой стеклянными дверьми, и, в принципе, если прислушаться, по музыке, что играет в стереосистеме в той или иной операционной, можно понять, кто именно сегодня оперирует. Мистер Галипот, уролог, отрезает людям почки под хриплый баритон Леонарда Коэна, мистер Пэрис-Гамильтон, хирург, ищет в пациентах неотрезанное под Билли Холидей, а ваш покорный слуга предпочитает на лапароскопиях слушать Джипси Свинг, а на открытых операциях – Тома Уэйтса. Профессор Клементс, хирург-гинеколог, предпочитает делать свои «операции века» под едва слышные мелодии Вивальди.

Так вот, идет микрохирургическая операция по восстановлению маточных труб у жены какого-то то ли царя, то ли принца одной из стран Ближнего Востока. За «роялем» – профессор Клементс. Тихо-тихо нашептывает Вивальди стереосистема «Боуз», в операционной полнейшая тишина, все передвигаются на цыпочках, и слышно, как в прорези между операционной маской и голубым операционным колпаком шуршат пышные ресницы операционной сестры Донны. Донна всегда очень расстраивается, что ее шикарную грудь не видно под стерильным, наглухо задраенным хирургическим халатом, и поэтому ей остается только шуршать ресницами. Кстати, следует заметить, что операционные сестры уделяют макияжу глаз огромное внимание, ведь именно эту часть всегда видит хирург, и кокетничать с ним удается зачастую только глазами, в перерывах между «зажим, зажим, спирт, огурец». Хорошей операционной сестре, кстати, совершенно не нужно в большинстве случаев говорить, что именно нужно хирургу. Надо только протянуть руку, и желаемый зажим Гуиллама или ножницы Мак-Индо тут же оказываются в руке.

Но оставим грудь операционной сестры Донны в покое… Речь, собственно, не о ней, а об общении между хирургами во время операции. Я ассистирую профессору, от бинокля с лампой, надетого на голову, ужасно болят глаза. Но без него нельзя – нитку невооруженным глазом просто не видно. Операция по восстановлению маточных труб ужасно кропотливая и напряженная, занимает часа три, не меньше. Вдруг из соседней операционной начинают доноситься… громкие ритмичные звуки. Первое впечатление – соседи не любят Вивальди и пытаются показать непопулярность данного композитора сильными ударами молотка по водопроводной трубе. Профессор Клементс перестает оперировать. Он поднимает голову и просит сестру-анестезистку немедленно узнать, «кто это долбит молотком и мешает ему делать операцию тысячелетия». Сестра-анестезистка говорит, что в соседней операционной сегодня осуществляет протезирование бедра профессор Эггертон, лучший друг и собутыльник профессора Клементса, его товарищ по лондонскому яхт-клубу и великий хирург-ортопед Старого и Нового Света.

– Дарлинг, – обратился он к сестре-анестезистке опять, – не могли бы вы пойти в операционную профессора Эггертона и сказать, что профессор Клементс очень просит его не долбить молотком ближайшие два-три часа, так как профессор Клементс выполняет очень деликатную операцию на маточных трубах, и, кроме того, из-за его ударов молотком по пациенту мистеру Клементсу не слышно Вивальди!

Анестезистка скрылась за прозрачной дверью ортопедической операционной.

– Терпеть не могу ортопедишек! Разве это хирургия? Мясники и то работают нежнее… – продолжал бурчать профессор Клементс.

Через минуту удары молотком по бедру пациента прекратились, и профессор Клементс, удовлетворенно крякнув, продолжил деликатнейшую операцию всех времен и народов, а звуки Вивальди опять нежно заполнили прохладный воздух операционной. Однако минут через пять долбление молотком возобновилось с утроенной силой. Профессор Клементс снова перестал оперировать, отложил микропинцет, поднял голову и, найдя глазами сестру-анестезистку, спросил:

– Dear, what exactly has professor Eggerton said, when you told him, that professor Clements asked him to stop that disgusting hammering noise, because he was doing this most delicate microsurgery operation and was trying to concentrate? [12]

Рыжая сестра-анестезистка густо покраснела.

– Sorry, professor Clements. Professor Eggerton has asked me to tell you to… FUCK OFF! [13]

– I thought he might! See, Mr. Tsepov, those orthopaedic surgeons do not have any nice manners. [14]

Профессор Клементс продолжил операцию. От хирургического бинокля у меня уныло болела голова. За стеной продолжали долбить молотком еще минут пятнадцать.

Потом заработала электродрель. Профессор Эггертон начал пилить бедро.

Особенности рвоты беременных у английских аристократок

Рвота беременных – ситуация не самая приятная. Она случается на ранних этапах беременности, когда хорионический гонадотропин [15] начинает бороздить просторы материнской сосудистой системы. В тяжелых случаях рвота случается более десяти раз в день, делая жизнь несчастной беременной совершенно невыносимой. Поражает данная зараза все без исключения слои населения, от аристократок до их домработниц включительно. Будучи гинекологом широкого профиля, я то и дело встречаюсь с подобными пациентками на утреннем обходе. Главное – успокоить их, дать противотошнотные лекарства, обеспечить замену потерянной жидкости через капельницу и, вколов в попу изрядное количество витаминов, выпроводить домой.

Ребекка попала к нам в отделение прямо со скачек в Роял Аскот [16]. Сам-то я никогда там не был, происхождение не позволяет, но пацаны рассказывают, что там собираются все знаменитые и богатые, включая английский высший свет. Джентльмены в цилиндрах, запах дорогих сигар, янтарный «Боллинджер» в высоких бокалах, очаровательные английские дамы с правильным произношением в туалетах от «Кавалли» и в шляпах от «Алтон Конвент».

Шляпы на Роял Аскот – это особая традиция. Там уж кто во что горазд! С перьями и без, с забавными вензелями и различными рюшечками. Шляпные магазины на Джермин-стрит [17], на самом деле, могут открываться только раз в году – за неделю до скачек в Роял Аскот! Именно в это тревожное время там можно встретить сливки британской аристократии, толпящиеся в очередь за шляпами. Цены разные. Несмотря на строгое ограничение – «не более двух шляп в одни руки», шляпы по цене тысяча фунтов за штуку уходят на ура.