Путь рыцаря (СИ) - Белицкая Марго. Страница 47

Скривив обескровленные губы в болезненной улыбке, он закончил:

— Надеюсь, вас не постигнет моя судьба.

Почему-то Фрицу в этот миг стало страшно, возникло горькое как полынь дурное предчувствие будущей скорби.

«Меня ждет Сола, — повторил он привычную молитву. — И все у нас будет хорошо».

За прошедшее время Фриц передал несколько весточек домой, отцу и Соле, однако в ответ получил лишь короткое послание, написанное со слов Агаты деревенским грамотеем. Она сообщала, что в Ауэрбахе все живы и здоровы, но отец еще злится на Фрица, поэтому не хочет писать. Про Солу же Агата не обмолвилась ни словечком. Однако Фриц уверил себя, что это ничего не значит. В конце концов, Агата всегда терпеть не могла Солу, а то, что та не пишет сама, тоже вполне объяснимо — нет денег заплатить за послание. Она ведь неграмотная, и отказывалась всякий раз, когда Фриц предлагал ей научится читать и писать.

Да, Сола точно ждет его. Потому что если допустить хотя бы тень сомнения в этом, то легко сойти с ума окончательно…

Настал день, когда должна была решиться судьба крестоносцев.

Ранним утром, едва солнце позолотило верхушки холмов на востоке, рыцари собрались у главных ворот Альмадинта. Выступать ночью не имело смыла: враги все равно услышат шум и будут готовы.

Многие воины навьючили на истощенных голодом лошадей все награбленное добро, не желая расставаться хотя бы с одной золотой монетой. Фриц ограничился двумя мешочками с самыми дорогими украшениями, которые закрепил у себя на поясе. Пауль — одним. Рудольф вообще не взял ничего. Ну, а самые умные рыцари переправили часть добытых богатств в Сент-Иоанн задолго до начала осады, полагая, что на войне всякое может случиться и лучше держать сбережения в надежном месте.

Впереди строя рыцарей держался Альбарадо, высоко несший священный меч и, как казалось Фрицу, раздувавшийся от гордости, точно жаба. Позади крестоносцев улицы запрудили обозы, где сидели женщины, дети, старики и те из воинов, кто уже не мог забраться в седло. Несколько дам, облачившись в доспехи, заняли места в строю рыцарей. Раньше такие воительницы удостоились бы косых взглядов да насмешек, но сейчас каждый боец был на счету.

Запели трубы, и железная решетка ворот начала со скрипом подниматься. Затем часть пеших ратников, навалившись вдесятером, принялась толкать тяжелые створки. Едва появилась достаточно большая щель, как находившиеся рядом с Альбарадо священники метнули наружу несколько огненных шаров.

Когда проход стал еще шире, Альбарадо первым понесся вперед, выставив меч словно копье. За ним, выстроившись клином, устремились остальные рыцари, следом побежали пешие ратники.

Навстречу крестоносцам обрушился поток стрел и магических атак. Но святой клинок засиял и все снаряды без толку ударились о невидимую стену барьера. Фриц все же на краткий миг различил ее — точно блеснула радужная пленка на поверхности пузыря. Церковникам наверняка стоило немалых усилий создать такую большую защитную стену, но все затраты окупились сторицей.

При виде явленного им чуда, воины дружно взревели, погнали скакунов еще быстрее и наконечник клина врубился в ряды аласакхинцев. Замелькали мечи и копья, послышалось истошное ржание и крики.

Альбарадо повел клинком, от лезвия отделилась серебряная лента, разрезая бросившихся к герцогу врагов на части, что вызвало одобрительный вой у рыцарей.

Однако вскоре ни у кого не осталось времени, чтобы наблюдать за геройствами Альбарадо. Добравшись до аласакхинцев, Фриц и Рудольф схлестнулись с врагами.

Двое друзей рубились отчаянно, но не потому, что вдохновились силой святого меча. Просто они понимали: этот бой решающий, или все, или ничего. Если потеряешь сознание или не сможешь двигаться из-за раны, то товарищи уже не подберут тебя.

Только желание жить и вернуться домой позволяло Фрицу раз за разом поднимать меч и щит. Он смог загородиться от нескольких стрел и разогнать точными ударами столпившихся вокруг коня аласакхицнев. Главным было не убить врагов, а расчистить путь к свободе.

Все же одна из свистевших тут и там стрел попала в коня. Фриц едва успел соскочить с седла, чтобы круп падающего животного не придавил ноги.

Рядом тут же оказалось несколько аласакхинцев: загородившись от одного щитом, Фриц проткнул плечо другого. Затем занялся следующим противником и так бесконечно.

Хотя за последние дни Фриц съел гораздо больше, чем за прошедшую неделю, он все равно не чувствовал себя таким же сильным, как раньше. Минуло всего несколько минут схватки, но руки уже налились свинцовой тяжестью, разум заволакивало сизым туманом. Фигуры врагов сливались в сплошную черно-коричневую массу, из которой вылетали серебряные росчерки клинков.

«Не надо сопротивляться, — шептал предательский голос в глубине души. — Ты так устал. Сдайся и кошмар закончится».

Фриц призывал на помощь образ Солы и до крови закусывал губу, чтобы не потерять сознание.

На помощь пришел Рудольф, которому удалось не только остаться в седле, но и найти потерявшего всадника скакуна.

Вклинившись между Фрицем и аласакхинцами, Рудольф отогнал их несколькими ударами копья и затем протянул другу поводья коня.

Забраться в седло казалось настоящим подвигом: напрягая последние силы и подбадривая себя вовсе не молитвами, а забористой бранью, Фриц все же залез на коня. И тут же ударил мечом плашмя по шлему оказавшегося рядом врага.

Разрезая ряды аласакхинцев, точно нож — масло, друзья двинулись туда, где гремели взрывы от магических атак. Священники и Альбарадо расчищали крестоносцам путь.

Огненный шар врезался в землю, раскидывая в стороны воинов. В ответ звездочеты создали песчаный смерч, и клирики защитили сгрудившихся вокруг Альбарадо крестоносцев барьером. Потом земля вздыбилась, создавая несколько острых пиков, пронзивших и людей, и лошадей. В основном гибли аласакхинцы, но Фриц успел заметить, как упал и один из рыцарей.

Несмотря ни на что аласакхинцы не собирались отпускать добычу. Они набрасывались на медленно движущихся крестоносцев точно волны прибоя — на скалы.

Фриц все рубил и рубил, погружаясь в какой-то полубредовый транс. В созданной магами одной из сторон туче песка ему вдруг почудились очертания всадников. Призраки павших товарищей пришли рыцарям на помощь! Вот только почему у одного из них скорбное лицо Евстафия? Бледные губы будто бы снова произносили последний наказ:

«Вы должны вернуться на родину и сказать, что клириканам не надо больше посылать своих людей на смерть под стены Альмадинта».

С отчаянным воплем Фриц наотмашь ударил щитом по промелькнувшему внизу загорелому лицу. Отсек мечом кисть чьей-то руки, схватившийся за поводья коня. Рубанул кого-то по горлу.

Он выживет! Во что бы то ни стало выживет и вернется домой!

Возможно, святой клинок в самом деле обладал силой. Или измотанные рыцари в своем фанатичном безумии обрели второе дыхание, а враги устали от осады. Так или иначе, крестоносцы прорвали окружение, оставляя за собой дорогу из трупов своих товарищей и аласакхинцев, по которой проехали телеги обоза.

Несколько часов остатки некогда могучей армии крестоносцев двигались на северо-запад, пока не наткнулись на поселение.

Хвала всем святым, жители покинули свои дома, увидев на горизонте тучу пыли, поднятую всадниками. Или еще раньше, при появлении солдат Субха-аль-Зоара. В любом случае крестоносцам достались лишь опустевшие жилища, откуда хозяева утащили большую часть вещей.

Обшарив деревню, воины похватали все, что годилось в пищу: от трех заблудших куриц (которые отошли едва дышащим от перенапряжения сил священникам) до мешка с подозрительными семечками.

Фриц, Рудольф и Пауль смогли насладиться плодами разбросанных тут и там по деревне смоковниц, а также найденным в одном из домов дубовым сыром, об который едва не обломали зубы. Но даже такая пища была в радость.

Обобрав деревню, армия двинулась дальше, командиры решили обогнуть Нур-Эйар и сразу идти к Сент-Иоанну. На следующий день крестоносцам попалось еще одно селение, такое же пустое, как предыдущее. Тут нашлась хоть и тощая, но вполне живая коза. За мясо едва не разгорелась драка, но архиепископ и сестра Доминика, угрожая применить святую силу, заставили рыцарей честно разделить добычу между собой.