Дата Туташхиа - Амирэджиби Чабуа Ираклиевич. Страница 71

– Господа, прежде всего, по-моему, надо, чтобы каждый из нас сказал, как он относится к словам графа Сегеди. А кроме того, надо, чтобы Дата Туташхиа согласился стать участником этой процедуры. Итак, я буду первым и объявляю: я согласен!.. Нано, что скажешь ты?

– И я согласна… Конечно, – сразу же отозвалась Нано. – Обещаю быть беспристрастной, быть справедливой!

– Гоги, твое слово!

– О чем тут говорить! И я согласен… Но беспристрастным, честное слово, быть не могу… Потому что хорошо знаю Дату Туташхиа… Только потому! Знаю, что он замечательный человек. Скажу вам наперед, я буду пристрастным – с начала и до конца. Решайте сами – могу ли я навязывать вам свое отношение, которое не изменится нигде и никогда! Даже если история, о которой расскажет граф Сегеди, несет в себе один лишь, отрицательный заряд. Что делать тогда? – Гоги пожал плечами и развел руками.

– Ну что ж, и такая позиция возможна, – сказал Сегеди. – Господин Георгий заранее, без наших споров и доказательств уверен, что прощение не сделает Дату Туташхиа более опасным. История, которую я собираюсь вам поведать, как бы мы ни отнеслись к ней в целом, будет непременно нести в себе приметы – мелкие ли или крупные, – которые подкрепляют именно вашу позицию. И вы сможете не только укрепиться в ваших чувствах, но и проверить, справедливы ли они… Со своей стороны, господа, клянусь, что буду беспристрастным не только в своих суждениях, но в подборе фактов и обстоятельств жизни, о которых собираюсь рассказать вам.

– Я согласен, – сказал Элизбар Каричашвили.

– Я тоже должен согласиться, – Гоги снова махнул рукой.

– Теперь, господа, слово за Датой Туташхиа, – сказал я. – Даете ли вы нам право стать судьями вашей прошлой жизни и хотите ли принять условия графа Сегеди?

Дата Туташхиа не торопился с ответом. Он молча оглядел нас всех и после этого сказал:

– Я согласен. Я принимаю условия.

Сегеди, извинившись, попросил подождать его несколько минут. Он встал и направился к парадному входу. Не зная, как поступить, я двинулся следом за ним. Сегеди попросил открыть дверь и вышел на улицу. Он торопливо сказал что-то человеку, сидевшему в его экипаже, после чего экипаж двинулся со своего места и поехал по улице. Но человек, сидящий в нем, пристально взглянул на меня, и я отступил в испуге, так как мне показалось, что это Дата Туташхиа. Да, Мушни Зарандиа потрясающе похож на своего кузена!

Мы вернулись к столу.

– Ну что ж, давайте начнем! – сказал Сегеди. – Я уже говорил вам, что изучил досконально дело Даты Туташхиа. И потратил немало труда, чтобы выбрать случай, который собираюсь предложить вашему вниманию. Я стремился, чтобы он был простым, недлинным и вместе с тем давал богатую пищу для любопытных суждений и наблюдений… Однажды ночью господин Дата Туташхиа появился в доме некоего Зарнава. Этот Зарнава работал грузчиком в порту, скопил немного денег, купил в деревне дом, но связи с портом не порывал и был скорее рабочий, чем крестьянин. Надо сказать, что Туташхиа редко пользовался его гостеприимством, но на этот раз почему-то выбрал его, предупредив за несколько дней о своем посещении. Но дня и часа не назвал. Не успел он прийти, как к Зарнава вваливаются еще три человека – с типографским станком, ящиками со шрифтами и бумагой. Все это они надумали спрятать у Зарнава, сказали, что более надежного места у них нет, а сами они скрываются от полиции. Да, забыл сказать, что во дворе Зарнава, кроме домика, где спали жена и дети, была еще стоящая отдельно кухня. В эту кухню хозяин сразу же ввел Туташхиа, вслед за ним и пожаловавших новых гостей. Сначала он спрятал ящики, которые они принесли, а потом предложил всем поужинать. Во время ужина новые гости несколько раз заводили речь, не обращаясь прямо к Туташхиа, что теперь, мол, пора уходить. Было ясно, что они добивались, чтобы господин Туташхиа покинул дом прежде них. Но господин Туташхиа сделал вид, что не понимает их намека, и даже вел себя так, будто сам дожидается их ухода. Это взаимное ожидание тянулось довольно долго, и тогда один из гостей прямо сказал Туташхиа, чтобы тот уходил. Но господин Туташхиа отказался решительно, а когда его спросили – почему? – он охотно объяснил. Сказал, что вошел в этот дом никем не замеченный, а если где-то поблизости сидят в засаде люди, чтобы его поймать, то они все равно понятия не имеют, где он сейчас. И уйдет он только так, как пришел, и сидящие в засаде люди не увидят его исчезновения, как не видели его появления. Но, сказал господин Туташхиа, гости Зарнава могли проговориться, куда идут, и привести за собой хвост. И если он уйдет первым, а они вслед за ним и с ними случится что-нибудь плохое, то винить будут его, Туташхиа, и больше никого – он знал об их приходе, а ушел прежде них. Туташхиа добавил, что не позволит, чтобы его заливали грязью, достаточно о нем наплели былей и небылиц, не хватало еще предательства. Пусть гости идут своей дорогой, а он никуда не уйдет и будет сидеть здесь хоть до будущего года, никого это не касается… Логика и правила конспирации были на стороне господина Туташхиа. Гости подчинились и, попрощавшись, покинули этот дом. Но только они ушли, как донеслись выстрелы. Туташхиа спросил хозяина, знал ли он, что к нему придут эти люди. Зарнава ответил, что не знал, и то была святая правда. Стрельба длилась довольно долго, но когда она затихла, хозяин схватил карабин, принадлежавший Туташхиа, и бросился к выходу, говоря, что надо бежать на помощь. Но господин Туташхиа отнял карабин у хозяина, вышел из дому и больше никогда сюда не возвращался. В результате перестрелки убили двух гостей Зарнава, а из тех, кто их окружил, один был убит и один ранен. Через несколько дней полиция обыскала дом Зарнава и обнаружила спрятанные ящики. Зарнава, отсидев три месяца в тюрьме, вернулся потом к себе домой… Вот и вся история, во всяком случае по тем сведениям, которые получил о ней я. И я хочу спросить господина Туташхиа: соответствует ли истине мой рассказ?

– Да, ваше сиятельство, соответствует, – с грустью ответил Дата Туташхиа. – Именно так все и было на самом деле!

– Считаете ли вы, – обратился тогда Сегеди ко всем нам, – этот эпизод достаточно насыщенным смыслом и содержанием, чтобы подвергнуть его нашему исследованию?

Мы ответили утвердительно. Но я сказал, что Дата Туташхиа должен все-таки растолковать нам некоторые подробности.

– Конечно, – сказал Туташхиа. – Без этого ничего не получится.

– Я тоже имел это в виду, – присоединился к нам граф. – Прошу вас, господа, пусть каждый спросит, что желает!

Но мы молчали. Все, по-моему, боялись одного – неуместным вопросом испортить дело: не представляя всех глубин замысла Сегеди, сослужить ненужную службу каким-нибудь тайным его планам.

Видя, что никто не решается начать, Сегеди повел речь сам.

– Скажите мне, господин Туташхиа, – сказал он, – как могло случиться, что Зарнава знал заранее, что вы появитесь? Опытный и умный преследуемый, как известно, не допустит подобного промаха.

– Не спорю, ваше сиятельство, предупреждать заранее – это всегда опасно. Но что делать, если зачастую нельзя обойтись без такой ошибки! Я должен был повидать Зарнава во что бы то ни стало! А ходить впустую не имело смысла. Надо было знать, что он дома, а как узнаешь, если не предупредишь. Лучше всего в таких случаях – если сообщаешь, что придешь тогда-то, – нагрянуть или раньше того дня или позже. Тогда ошибка не так груба. Опасность, конечно, остается, но уже из того ряда, о котором мы говорили, – когда у тебя семь шансов из десяти… Скажите сами, граф, а вам – в ваших тайных делах – всегда удавалось сделать так, чтобы тот, кто хочет прийти, сумел это скрыть от того, к кому он должен прийти?

– К прискорбию, никогда почти не удавалось, – ответил Сегеди.

– Так случилось и со мной в тот раз. Хотя я был и предусмотрительным, и осторожным. До назначенного срока я дня два следил не только за домом Зарнава, но и за всей округой. И после назначенного срока тоже целый день – с утра до вечера следил. И если бы хоть что-то было подозрительным, я не переступил бы порога этого дома. Но не было ничего… И я не ошибся, я был прав… Но об этом мы поговорим потом.