(не)моё чудовище (СИ) - Фрост Деметра. Страница 70

А что она еще наплела моей малышке?

Я настолько разъярен, что даже не рефлексирую по поводу не совсем нормального поведения Ники.

“Милый”

“Дорогой”

И голосок такой - нежный, игривый и сладкий.

Мне бы, наверное, обрадоваться и начать млеть.

Но не с игры, явно устроенной напоказ. Вот если бы мы были наедине - тут другое дело. Хотя в постели Ника, конечно, та еще импульсивная девочка. И не так изъяснялась в порыве возбуждения и оргазмических конвульсий. Иногда - восторженно. Иногда - пошло и открыто, явно беря с меня пример.

Воспоминания против воли пролезают в башку и оперативно отзываются в паху. Но я по-прежнему страшно раздражен, поэтому мысленно отмахиваюсь и переключаюсь на реальность.

Дело, из-за которого Артемьев так жёстко выдернул меня из наполненных незамысловатыми, но приятными планами выходных, вылезло неожиданно и гадливо. Учитывая, что техника и обслуживание всех моих помещений всегда на уровне, я сразу подумал о неестественности пожара. Но без экспертизы разбираться смысла нет - вот и приходится ехать на склады, чтобы лично не только проконтролировать процесс устранения катастрофы, но и оценить степень ущерба.

Хотя на Артемьева все-таки ворчу. Что, зря я его помощником назначил, а Пантелеева - замом с правом подписи? Без меня вообще никак?

С другой стороны - такого не случалось со времен бандитских разборок и не всегда легального периода моей деятельности. А неожиданный пожар - это мысль задуматься о конкурентах и способах их не только вычислить, но и наказать. Не так грубо и явственно, естественно. Хватит и по закону.

На данный момент даже моего не экспертного взгляда было достаточно, чтобы понять - эпицентром пожара стали не складские помещения как таковые. Так что дело не в проводке или размерах, когда очень трудно вычислить источник огня. И хотя материал и товар пострадали очень сильно, хуже всего пришлось небольшому офису с кабинетами. Здание оказалось разворочено настолько, что сомнений не осталось - это не банальный пожар, а самый настоящий взрыв. А чему взрывать-то в офисном здании? Разве что… холодильнику. Из-за короткого замыкания или еще чего. Но у нас должны стоять дорогущие и качественные предохранители. Да и не даст взорвавшийся холодильник такого эффекта, я уверен.

Вместе с огнем пропали и сервера, и огромное количество бумажных документов. Это еще хорошо, что, по словам Артемьева, резервное копирование происходит регулярно и в плане электронных файлов можно быстро все восстановить. А денег как таковых не было, даже в бухгалтерии. В эпоху электронных счетов все давно перешло в виртуальное пространство.

Но это меня не волнует совершенно. В конце концов, есть страховка.

Хреново другое - люди. Пострадавшие, мать его, в пожаре люди.

Оттого сейчас на парковке, всегда спокойной и полной деловитого движения, царит громкая и неприятная суета. МЧСники, пожарники, врачи и санитары носятся вокруг, а сам я только полчаса закончил непростой разговор с полицейскими и фсбешниками.

Никто, слава богу, не погиб. Но ожоги - это тоже неприятно. Ясень пень, я каждому оплачу и лечение, и выходное пособие. На период восстановления придется нанять дофига людей, чем займется отдел кадров и сам Артемьев - у мужика просто нет другого выхода. Ну, и мне придется держать все под контролем, раз я здесь. Ни он, ни Пантелеев не будут работать в обход меня, особенно в столь щекотливом вопросе, даже при всем желании не тревожить меня лишний раз.

Ведь одно дело - управление и решение мелких задач и проблем. И совсем другое - реальное уголовное дело. Если, конечно, это и правда поджог или подрыв…

Разумеется, на фоне этого история с Ангелиной выглядит совершенным пустяком…

Так какого хрена я так бешусь? Почему, закончив с официальщиной и бюрократией, я несусь домой, игнорируя водителей в соседнем ряду и безбожно подрезая боковые потоки? От водителя, несмотря на желание Артемьева, я отказался, забрав одну из служебных машин. Со мной поехал безопасник, который от стиля моего вождения бледнел, краснел и мысленно наверняка костырял по полной программе. Но ничего не говорил. Попытался один раз. И я всего несколькими словами заткнул его, короткими и емкими фразами объяснив, что безопасность безопасностью, но в гневе я страшен. И мстителен.

- Свободен, - бросаю я строго, припарковавшись и заглушив мотор.

Задерживаться, чтобы еще точить лясы, я не собираюсь. И поэтому телохранитель кидает уже в мою спину:

- Если планируете куда-нибудь выходить, сообщите. Я отправлю вам сообщение, чтобы высветился мой служебный номер.

Я лишь отмахиваюсь. Не до тебя сейчас, парень, ей-богу.

Кажется, лифт тащится едва-едва. Сам понимаю, почему я так нервничаю. Больная фантазия рисует картинки, одна страшнее другой - начиная от заплаканной Ники и заканчивая абсолютно пустой квартирой.

Последнее раздражает меня сильнее всего. Вот прям до дрожи.

Стыдоба-то какая…

Но, представляя пустую квартиру, в которой еще витает запах женщины - моей женщины! - я чувствую такой страшный спазм и зияющую дыру в груди, что это почти физически больно. Я даже непроизвольно сжимаю ткань рубашки на груди, будто пытаясь напомнить себе, что это бред. Что неправильно - так живо и эмоционально реагировать хоть на что-либо.

Но меня будто препарируют. Вот так просто, наживую, без анестезии. И ворошат внутри кишки, будто это какой-то гребанный салат, а не жизненно важный орган.

И сердце… Проклятая мышца то пускается вскачь, то замирает, будто испугавшись.

А я действительно боюсь. Мне страшно представить, что я с такой легкостью просрал то, что, кажется, только-только наладил, исправил, построил…

Хотя, конечно, нифига я не построил. Еще слишком мало времени прошло. Омерзительно мало и от этого…

Вот нихрена не легче.

Все, что могло бы быть, что могло бы только построиться, может быть похерено одной гребаной блондинкой, возомнившей о себе невесть что?!

Дико, но у меня даже руки дрожат, пока я ключом открываю дверь. Тут еще есть электронный замок, но сомневаюсь, что Ника активировала его…

Так и есть. Два щелчка от поворота ключа, и я слишком сильно дергаю ручку, чтобы распахнуть дверь.

В квартире не тихо. Играет какая-то музыка, и это уже заставляет меня облегченно выдохнуть.

Не разуваясь, я бросаюсь вперед. Гостиная. Пусто. Кухня. Пусто. Кабинет…

В кабинете Ника.

Лежит себе спокойно с книгой в руках. Одна нога опущена на пол, вторая - закинута на спинку. При моем эффектном появлении поднимает глаза, а в них - легкое недоумение, мгновенно сменяющееся тихой радостью.

Она правда рада? Или это обманчивый свет от торшера, горящий над головой?

- Привет, - проговаривает она дружелюбно, опуская ногу и садясь, - А я и не слышала, как ты вошел. Всё в порядке?

- Привет, - глухо повторяю я за ней, а сам пристально вглядываюсь в голубые глаза и совершенно спокойное и расслабленное лицо.

И ничего толком, кроме как расположения и добродушия, не вижу.

Она не вскакивает и не нервничает. И выглядит… Такой домашней. И такой милой. Особенно с книгой, которую положила на колени. Читала? Серьезно?

Я подхожу к дивану и сажусь рядом. Обнимаю за плечи, притягивая к себе, но вместо того, чтобы поцеловать, чего хочется безумно, просто приближаю друг к другу наши лица.

И снова Самойлова удивленно распахивает глаза. Но при этом смотрит прямо, без какого-либо смущения.

- Что случилось? - спрашивает она тихо.

- В смысле - что случилось? - я говорю тихо и осторожно, потому что на самом деле хочется рявкнуть. Поэтому старательно сдерживаюсь.

- У тебя лицо… Как будто кто-то умер. Все настолько плохо? Ну, из-за чего тебе пришлось утром уехать?

Серьезно? Так вот что ее взволновало?

Но не буду же я, в самом деле, нагружать ее своими проблемами.

К тому же у нас с ней есть другой нерешенный вопрос.