Любовная петля - Кларк Луиза. Страница 66

Томас засмеялся:

– Не волнуйся так. Я еще не нашел там для тебя место.

Пруденс весело засмеялась:

– Но ты найдешь, Томас! Я знаю, ты найдешь! – она повернулась к сестре. – Ты мне завидуешь, Алиса? Если бы ты не вышла замуж за Филиппа, ты бы тоже могла оказаться при дворе.

Воцарилась напряженная пауза, пока Алиса не посмотрела на Филиппа. Улыбка на ее лице была строгой, сдержанной и очаровательной.

– Я бы потеряла меньше, чем нашла сейчас, – мягко сказала она. – Филипп – самое дорогое, что есть в моей жизни, и я никогда не была бы так счастлива, если бы мы не были вместе.

– Поэтому ты бросилась замуж? – непочтительно спросила Пруденс.

– Я никуда не бросилась! – возразила Алиса. – Мы ждали три месяца. Три долгих месяца! – Она одарила Филиппа поддразнивающим взглядом. – И я не уверена, что мой муж захотел бы отложить наш брак на более поздний срок.

– В конце концов, соседи не смогут сказать, что ты ждала ребенка и вынудила Филиппа жениться на тебе, – практично заметила Абигейл. – Подождав три месяца, ты дала всем ясно понять, что брак не был поспешным союзом, возникшим из-за ребенка.

Алиса вздохнула:

– Я знаю, что ребенок, слишком рано появившийся на свет после вступления в брак, был бы поводом для сплетен, но сейчас мне хотелось бы его иметь.

Она с любовью взглянула на Филиппа:

– Ребенок Филиппа заполнил бы мою жизнь.

Пруденс скорчила гримасу:

– Ну, а я предпочла бы быть при дворе.

Алиса улыбнулась:

– Может быть, именно это тебе и нужно сейчас, но когда ты встретишь человека, которого сможешь полюбить так, как я люблю Филиппа, ты будешь думать по-другому.

Позднее, этим же вечером, когда все легли спать, Филипп спросил Алису:

– Значит ты хочешь иметь моего ребенка, да?

Он коснулся уголка ее рта, и Алиса сладострастно вздохнула:

– Больше всего на свете.

Его рука медленно поползла вниз, лаская ее.

– Давай побеспокоимся о нашем будущем ребенке сегодня.

Она повернулась к нему:

– Ничего не имею против.

Их губы соприкоснулись в сладостном объятии, уже по привычке открывающем дорогу страсти. Тела слились в наслаждении и подспудной надежде – создать новую жизнь. Потом они спокойно лежали, соединенные любовью и единодушными мыслями о будущем.

– Филипп, – тихо сказала Алиса.

Он лежал, закрыв глаза, а на лице блуждала едва заметная счастливая улыбка:

– Гмм?

– Если бы Томас смог добиться места для тебя, ты бы хотел вернуться ко двору?

Он широко открыл глаза и пронзительно посмотрел на нее:

– Ты бы хотела быть при дворе? Если так, Алиса…

Она прижала палец к его губам, не позволяя ему договорить:

– Я тебе уже сказала, что счастлива в Эйнсли. Но ничего другого никогда не знала в отличие от тебя. Твой отец был влиятельным человеком при дворе, и ты вырос там. Иногда мне интересно, тоскуешь ли ты по той жизни.

– Никогда, – сказал он, вновь привлекая ее к себе. – Все, чего я хочу, Алиса, это тебя. Твоей любви, твоего счастья, твоих желаний. Если ты хочешь, мы поедем жить в Лондон, но не по моему желанию.

– Тогда не будем этого делать, – она прижалась к нему. – Обними меня, Филипп, и скажи, что ты меня любишь.

– Всем сердцем, Алиса! Я благословляю тот день, когда Эдгар Осборн предложил мне поехать в имение, которое я унаследовал, дав обещание следить за роялистами. Бесчестное начало привело меня в твою жизнь, и я счастлив. Ты – мое очищение, моя вторая жизнь, я не могу без тебя.

Она коснулась его лица.

– А я без тебя… Я люблю тебя, Филипп, мой круглоголовый! Раньше я бы ругала себя даже за мысль, что хочу быть женой своего врага. Но ты научил меня тому, что честь, вера и верность не знают границ и политических симпатий. В тебе есть все, что я хочу видеть в муже, и с годами наша любовь станет только сильнее, – ее взор затуманился. – Вместе мы поможем создать новую Англию, где люди разных убеждений смогут жить свободно и счастливо.

– Вместе, – как эхо, повторил он, прижимая ее к себе. – Навсегда вместе.

В небольшом городке Западном Истоне каждый знал друг друга, поэтому новость о визите Томаса Лайтона очень скоро стала достоянием гласности. И Барнаус Вишингем принимал в этом непосредственное участие. Его жена – добропорядочная женщина! – ежеминутно должна была знать, где обитает ее благоверный. Беспокойство оставляло ее, только когда муж находился в своей кузнице недалеко от дома. Но стоило ему ненадолго отлучиться по возложенным на него делам комитета роялистов, как буря негодования обрушивалась на бедные плечи безутешной супруги. Но Барнаус Вишингем, замеченный самим королем Чарльзом в те дни, когда с его помощью скрывался в недрах Западного Истона, поклялся в верности роялистам и взял на себя ответственную миссию – быть связующим звеном между Стразерном и западноистонскими рабочими.

Наделенный редкой физической силой, Барнаус вряд ли кого боялся и всегда вступался за слабых, притесняемых официальной властью.

Стразерн уважал и считался с мнением Вишингема, поэтому так же легко добился его расположения, как в свое время король Чарльз навсегда обратил Вишингема в роялиста.

Д аристократам, подобно Цедрику Инграму, Вишингем относился с предубеждением. Беспокоить их своим вниманием – считал ниже собственного достоинства. С Цедриком Инграмом и другими был просто вежлив и не более, отдавал им должное, выполнял на совесть для него работу, но никогда не смог бы стать близок ему. Цедрику приходилось ждать исполнения им заказов, как и любому другому жителю города.

Стразерн в подробностях рассказал Барнаусу о приезде Томаса и спросил, согласен ли он быть дозорным. Польщенный приглашением, Барнаус тут же согласился. Он немедленно, сообщил об этом своей жене Руфь, так как хотел заблаговременно подготовить ее к тому, что через две недели будет отсутствовать в полночь и бродить по пляжу. Предвидя возражения, он намеревался покончить с ними заранее, чтобы не воевать со своей женой в ночь приезда Томаса.

Его добропорядочная жена, естественно, не обрадовалась планам, но единственное, что она могла сделать, это доходчиво объяснить ему, что он такое значит, ввязываясь в скользкое дело. Руфь далеко не чувствовала такой любви к монарху, как ее муж. В ней не оставалось сомнения на тот случай, куда угодит ее благоверный и чем это кончится, когда его поймают. Однако Барнаус отказался слушать ее разумные доводы и упрямо стоял на своем. Руфь поведала о безудержном гневе сестре, с которой делила все проблемы семейной жизни…

Сестра Руфи была замужем за городским столяром и очень завидовала, что Барнаус, а не ее муж, представляет рабочий класс в комитете роялистов Западного Истона. Одержимая политической ревностью, она рассказала мужу о времени и месте встречи и начала настаивать, чтобы и он был там вместе со всеми. Но ему легче было соврать, чем отправиться ночью туда, где совершаются опасные противозаконные действия, поэтому объявил всем родственникам, что приглашен туда, а для пущей важности и в доказательство правоты сказанного обнародовал время и место встречи Томаса Лайтона. Приятно удивленные родственники сочли своим долгом поведать любому и каждому беспокойную тайну. Таким образом, новость знали все, как будто прочитали о ней в лондонской газете.