Заклинатель: Сила слова (СИ) - Буланова Алиса. Страница 46

К полудню основная масса мятежников сосредоточилась в Аурелио. Игнорировать такое число враждебно настроенных заклинателей Ревнители не могли. И пока стражи порядка выстраивали оцепление на подступах к территории Святого Престола, в занятый заговорщиками квартал были отправлены отряды карателей. Этот шаг со стороны Конклава, был воспринят Янчевым, как объявление войны, и встречен, как и подобает, с особой жестокостью.

Часть 48

Отразив нападение карателей, повстанцы перешли в наступление. Вопреки открытому сопротивлению со стороны полиции и жандармерии Ватикана им удалось прорваться к площади Святого Петра. Здесь между упомянутыми силами завязался бой. По-видимому, позитивы, состоящие на службе в полиции и жандармерии, уже получили соответствующие инструкции. Они вели огонь на поражение, а когда боеприпасы иссякли, пустили в ход дубинки и спецсредства. На помощь подоспел спецназ, но было уже поздно. В пылу сражения мятежники забыли об осторожности и осмотрительности. Теперь они были подобны волне, сметающей все на своем пути. И эта волна вынесла негативов на ступени Апостольского дворца. Они, поддавшись всеобщему настроению, по инерции устремились вперед, творя заклинания одно за другим, расчищая себе путь. Вместе с толпами разъяренных позитивов они ворвались в здание. К изумлению Новака, помимо болгар и итальянцев среди этих позитивов были румыны, украинцы, венгры и даже немцы. Только теперь он до конца осознал масштабность происходящих событий. Их размах внушал ему восторг и трепет. До претворения его цели в жизнь оставался лишь шаг.

К несчастью, воодушевленный этой мыслью, Новак потерял терпение и свойственную ему осторожность. Оттого он не заметил вооруженного охранника по правую руку от себя. Напарник же его отреагировал мгновенно. Йозеф швырнул парня в сторону и выстрелил в мужчину. Тот обмяк и сполз по стене, перед этим успев сделать несколько выстрелов в ответ. Алес решил, что охранник промахнулся. Но Рудкевич, сделав пару шагов, покачнулся и упал на колени. Не успев понять, что произошло, Новак подполз к лейтенанту. Мгновение он сидел, упираясь руками в пол, а затем повалился на бок. Алес развернул его, уложив на спину. Грудь Йозефа была пробита. Часть крови, покинув рану, стремительно растекалась, пропитывая одежду. Другая бурлила, заливаясь в легкие, заставляя мужчину хрипеть и кашлять. В панике Алес попытался сообразить, что делать. Сначала зажал рану руками, потом попытался прочесть заклинание. Его трясло, беспокойный взгляд бегал из стороны в сторону, пока вдруг не встретился глазами с напарником. Широко распахнув веки, он удивленно смотрел на Новака, будто спрашивая, какого черта он собрался делать. Он едва дышал и выглядел так, будто ему осталось совсем немного.

Алес встал и огляделся по сторонам. Позитивы, парень и девушка его возраста, были неподалеку. Он позвал их на помощь, и, не дожидаясь их реакции, пустился прочь.

Он бежал вверх по ступеням так быстро, как никогда, казалось, не бегал в своей жизни. Бешенные удары пульса грохотом отдавались в ушах. Со лба по лицу стекали капли пота, смешиваясь со слезами. Из горла с дыханием вырывался звериный рык. Как же он ненавидел это место! Эту ковровую дорожку, будто от крови его близких ставшую красной; эти лицемерные лица, улыбающиеся со стен, напоминавшие ему о тех, кто уже никогда не улыбнется. Он ненавидел весь мир за то, каким он стал. И еще больше ненавидел себя за то, что не стал тем, кем должно было стать.

Перед Новаком теперь стояла лишь одна цель. И он стремился к ней, руководствуясь чутьем силы. Где-то здесь в одном из залов, за каменными стенами и несметной армией прятался Конклав. Эти заклинатели, с легкостью принимавшие решения о том, кому жить, а кому умереть, сегодня сами должны испытать на себе ярость его собственного правосудия.

Алес был уже близок. Впереди замаячили заветные двери, за которой ощущалось присутствие, как минимум, дюжины невероятно сильных позитивов. Вероятно, они ожидали его. Тем лучше.

Он остановился у входа и трясущимися от нетерпения руками ухватился за рукояти. Створы оказались довольно тяжелыми, пришлось приложить усилие, чтоб открыть их.

Яркий свет на мгновение ослепил Алеса. Он по инерции сделал несколько быстрых шагов к центру зала и огляделся. Чувства, захлестнувшие его в следующий момент, полностью вытеснили ненависть и злость. Растерянность, а следом за ней разочарование и опустошенность.

Его обступили вооруженные винтовками заклинатели в темно-синей форме. Догадаться об их сущности по росту, внешности и выправке было не трудно.

— Швейцарская гвардия, с тоской выдохнул Новак.

Заклинателей было куда больше, чем он предполагал, направляясь сюда. И ни один из них не являлся его целью.

— Вероятно, вы ожидали встретить здесь кого-то иного? — по-немецки произнес одетый в штацкое мужчина, возрастом заметно старше остальных. — Весьма наивно с вашей стороны. В Ватикане нынче не спокойно. Их Святейшества отбыли еще вчера. Для подобных вам, они не доступны, прочем, как и всегда.

Он сделал паузу, чтобы подчеркнуть последнюю фразу, а затем, смягчившись, продолжил.

— Нужно отдать вам должное. Вы проделали очень долгий путь. Все это время мы следили за вами, ваша выдержка весьма впечатляет. Но в конце концов, кто вы такой, чтобы противостоять силе Конклава?

Вопрос был риторическим, но именно он послужил ключом к разгадке. «Помни о том, кто ты», — так сказала Невена. Теперь Алес понял что она имела ввиду. И даже больше, он осознал то, что пытались донести до него все те люди, с которыми столкнула его судьба во время его поисков.

— Я — Заклинатель, — с гордостью произнес Новак, впервые в жизни каждой толикой сознания ощущая, что значит быть таковым.

— Как идеалистично. Хотя, думаю, вашей вины в этом нет. Современные массмедиа переполнены историями об одиноких героях, спасающих мир. Я почти уверен, что в будущем появятся еще юнцы, одержимые основной идеей этих историй. Но для вас все закончится сегодня. Пришло время, наконец, смириться со своей участью и раскаяться.

— Раскаяться? — задумчиво повторил он. — Да, вы правы. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Боже, в день сей желаю примириться с Тобой. Прости мне неправоту мою, несправедливость мою, пристрастность мою, мой эгоизм и грехи. Прости меня, Боже, молю Тебя, и дай мне возможность исправить всякое зло, ради памяти предков моих, дабы мудрость их не угасла вовеки. Преклоняю колени пред величием твоим и произношу: метания (4)

Мало кто знает о том, что на самом деле случилось в тот день. Но многие в мире утверждают, что внезапно ощутили, как их поглотила волна неизвестной силы, обнажившей перед собственным взором все постыдные мысли и дела. Под их тяжестью люди падали на колени и молили своих богов о прощении. Молили до тех пор, пока в сердцах не осталось ничего, кроме умиротворения.

___________________________________________

(1) Танатос θάνατος (греч.) — смерть;

(2) Периспазмос περισπασμός (греч.) — рассеянность;

(3) Санитатум sanitatum (лат.) — исцеляющий;

(4) Метания μετάνοια (греч.) — раскаяние.

Эпилог

История циклична. Проблема, с которой Алесу не без посторонней помощи удалось справиться почти двадцать лет назад, вновь была актуальна. Его заклинание, в буквальном смысле поставившее на колени всю Европу и значительную часть Азии, заставила позитивов пересмотреть свою политику в отношении негативов. Однако на это заклинание он потратил большую часть своей жизни, и теперь, в свои сорок, был лишь дряхлым стариком, не представляющим реальной угрозы для Конклава. А это значило, что не за горами был тот день, когда ревнители веры вновь нарушат договор о мире. Если откровенно, он испытывал страх и совершенно не представлял, что будет делать, когда этот день настанет.

Но еще больше Новак боялся, что, так или иначе, на долю его сына выпадут те же испытания, доставшиеся ему самому. И хотя, Януш, в отличие от отца в юности, был достаточно силен и прилежен в учебе и тренировках, он казался совершенно далеким от политики и общественной деятельности. Причем дело было даже не в страхах или комплексах, просто в жизни юноши уже было занятие, имеющее главный приоритет. Под влиянием воспитания и вкусов своей матери он пристрастился к классической музыке и все свое свободное время посвящал игре на фортепьяно. На этом поприще он был весьма неплох, что доказывали множественные похвалы и награды от ценителей подобного рода вещей. Вот только отцу от этого легче не становилось.