Не прощай мне измену (СИ) - Май Анна. Страница 3

Кое-как пробираюсь на место. Надеюсь, здесь достаточно темно, чтобы не было видно моих розовых щёк. Ну или хотя бы не всем. Тим одной рукой придерживает кресло, а вторую протягивает мне. Так нечестно, это же сейчас без подготовки придётся к нему прикоснуться. Я не тактильная от слова совсем. Гашу вспышку паники мыслью, что генератор неловких ситуаций в присутствии Тима работает с повышенной производительностью. Одной больше, одной меньше, что уж теперь.

Вкладываю свою ледяную ладонь в его широкую с обнимающими длинными пальцами и не чувствую привычного раздражения. Я вообще перестаю что-то ощущать, кроме тепла чуть грубоватой кожи. Приятного тепла. Плюхаюсь в кресло и неуклюже вытаскиваю руку из неразжавшейся ладони. Мне ведь очень нужно, просто необходимо достать ноутбук.

Тим тянется за пультом от сплита, прибавляет пару градусов, усаживается рядом и, чуть наклонившись ко мне, шепчет с тёплой улыбкой:

— Привет, Сим-Сим.

Глава 4

Не могу сосредоточиться ни на чём. Сердце продолжает в том же духе, подтверждая реальные шансы на инфаркт. Кто там говорил, что инфаркты молодеют? Они уже дошли до двадцати трёх лет или ещё поживу? Пульс долбит в виски, пальцы дрожат. Чтобы скрыть последнее, намертво вцепляюсь в ручку и блокнот. Сейчас же будут полезные замечания? Вот как раз их и запишу. Если смогу, наконец, услышать и понять.

Боковым зрением замечаю движение со стороны Тима: открывает бутылку и наливает себе воды. Надо же, тоже нервничает? Но стакан приземляется передо мной. Ещё гуще краснею. Возмущённо поворачиваюсь к нему — и бровью не ведёт. Невозмутимо слушает беседу. Тихо благодарю и отпиваю мелкими глотками. Тоже, говорят, помогает успокоиться. Ну не пранаяму же мне тут делать.

А нас, тем временем, действительно хвалят. Тим отвечает на какие-то вопросы, идёт к маркерной доске и чертит схему. Она в точности повторяет ту, что мы с ним сделали два дня назад. Знал уже о встрече? Готовился? Почему не сказал тогда, чтобы не дать возможности отказаться? Хитро.

Наступает время вопросов мне. Дышу уже заметно ровнее, но всё равно волнительно. Вопросы не сложные, в основном о мелких деталях. Заверяю, что все они учтены, просто ещё не реализованы в готовой части видео. Просят посмотреть эскизы. Как хорошо, что взяла ноутбук. У Тима этих материалов ещё нет, хотя часть из них он уже у меня видел.

Пока грузится ноут, тот самый мужчина отвлекает заказчиков разговорами. Тим подходит сзади и опирается предплечьями на спинку моего кресла. Наклоняется, чувствую тёплое дыхание на шее и замираю. Жду, что он что-нибудь скажет, но мы оба молчим. Вдох-выдох. Просто дышим этой неожиданной близостью. Интересно, у него тоже мурашки?

Звук загрузки системы отрезвляет. Тим просит перекинуть ему эскизы, чтобы можно было вывести их на проектор. Поворачиваю к нему ноут, листаю картинки и те, на которые он указал, сразу кидаю ему в мессенджер. Содержимое папки подходит к концу, когда случается катастрофа. Сболтнуть лишнего или подслушать чужой разговор — вообще пыль по сравнению с тем, что произошло сейчас.

В надежде, что Тим не заметит компромат, быстро листаю файлы дальше, но где там. С негромким возгласом: “Стоп”, — Тим ловко убирает мои пальцы с тачпада и пролистывает несколько картинок назад. Обходит мой стул, разворачивает ноут так, чтобы монитор был виден только ему, и зависает на изображении.

Даже не спрашиваю себя, как угораздило оставить этот рисунок в папке. Точнее, портрет. Вообще, я довольно беспечна в отношении безопасности данных — ноутбук не попадает в чужие руки, но держать в рабочих материалах такую бомбу, это постараться надо.

Однажды во время видеосвязи Тим забыл переключить камеру, и я долго наблюдала его лицо, пока он сосредоточенно искал ошибку в скрипте. Хмурил брови, щурился, прикрывая глаза длинными ресницами, еле слышно проговаривал буквы и цифры одними губами. Ну кто бы устоял? Я сделала эскиз. А потом творчески его обработала. Немного. Или много.

Нарисованный мной Тим с портрета смотрит… с желанием. Хотя нет, это мягко сказано. Он грязно, пошло, развратно хочет того, кого видит. Именно эту эмоцию тогда пыталась представить в его исполнении и получилось очень правдоподобно. Я смущалась даже просто смотреть на него, потому и забыла переложить в папку фотошколы.

А вот Тим не смущается. Эмоции на лице сменяют одна другую, и мне страшно представить, сколько у него сейчас вопросов ко мне. Хочется выпрыгнуть в окно, выскочить в дверь, провалиться сквозь этажи с седьмого на первый. Любой вариант будет лучше, чем снова посмотреть ему в глаза. Открываю блокнот и до конца встречи делаю вид, что прилежно записываю важные мысли заказчиков.

С облегчением выдыхаю, когда эта пытка заканчивается. Люди поднимаются с мест, жмут друг другу руки, а я шустро убираю ноут в рюкзак и направляюсь в сторону выхода. Даже почти не вздрагиваю, когда в спину летит низкое:

— Сим, дождись меня в коридоре. Пожалуйста.

Глава 5

Наше время

Весь день не могу найти себе места. Со вчера ничего не изменилось: мебель, вещи, запахи — всё те же, а для меня — чужие. Узнаю и не узнаю одновременно. Как будто предательство Тима приглушило яркость картинки и теперь в новом свете всё выглядит незнакомым, не моим. Ненастоящим. Как и его слова, обещания, верность. Вся жизнь с ним — сплошная ложь, моя фантазия на тему любви и близости двух людей.

Мёрзну. Две пары носков, шерстяная кофта, плед, от чая тошнит уже, но руки и спина всё равно ледяные. Так и хожу из угла в угол, кутаюсь, как пленный француз, и всё равно не могу согреться. Потому что тепло только рядом с ним. Как теперь жить без этого?

Мучительно стыдно за его поступок, за то, что безгранично доверяла, за своё малодушие и неспособность хлопнуть дверью, оставить лжеца, начать новую жизнь. Успокаиваю себя тем, что обязательно достану свои гордость и достоинство, только ещё немного подышу им, побуду в прошлой жизни, наберусь сил.

В который раз пытаюсь сесть поработать, но бесцельно брожу по папкам со старого ноута. Боюсь заходить в фотографии. Просто отматываю назад год за годом и смотрю названия, каждое из которых вспыхивает воспоминанием. Слёзы беззвучно катятся по щекам. Кажется, мы были вместе всю жизнь. Как это похоронить?

Дохожу до самого начала и натыкаюсь на папку с названием “***”, открываю и вижу тот самый портрет, с которого началась наша история.

Я ведь тогда попробовала сбежать, но Тим поймал меня возле лифтов, кивнул в сторону окна и пошёл туда первым. Пришлось ковылять за ним, иначе совсем дурацкая ситуация получается. Надо было как-то объяснить, что я не маньячка.

При свете дня и без камеры ноутбука он мне понравился еще больше. И, кажется, я ему тоже, потому что его глаза светлеют, а на губах появляется лёгкая улыбка.

— Ты высокая, — первое, что говорит. Снова опускает взгляд вниз, видит носок, и улыбка становится шире, — Думал, пониже.

И всё. Никаких вопросов. Это хорошо, потому что все мои оправдания застряли где-то глубоко в пересохшем горле. Он просто смотрит в глаза, ласково, чуть прищурясь. Так долго, что весь окружающий мир пропал и затих. В тот момент я поняла, что хочу, чтобы он посмотрел на меня, как его портрет, и сделаю для этого всё.

Тим очнулся первым. Наши кисти рядом на подоконнике. Он легонько трогает мой указательный палец своим, глубокий голос едва заметно хрипнет:

— Нарисуешь меня ещё, Сим-Сим? Мне понравилось…

Моргаю, прерывая магию зрительного контакта, мир вокруг возвращается, способность говорить — тоже.

— Сфотографирую.

Теперь, спустя 7 лет, глядя на мой первый портрет Тима, я больше не хочу этот взгляд — я его ненавижу. Именно так он смотрел вчера на ту, другую женщину. И мне нужно стереть из памяти все мгновения, когда я таяла и воспламенялась от того, как он смотрел на меня. Без возможности восстановления. На долбанное всегда.