Любит музыку, любит танцевать - Кларк Мэри Хиггинс. Страница 13

— Ничего. Пригласи его войти.

Не прошло и минуты, как у Винса Д'Амброзио исчез дискомфорт, который он ощутил, усевшись на зеленый диванчик в кабинете Ноны Робертс. Он считал, что хорошо разбирается в людях, а Нона понравилась ему с первого взгляда. Она держалась естественно, говорила без обиняков. Ему нравилось, как она выглядит. Особенно хороши были большие задумчивые карие глаза. Она почти не пользовалась косметикой. Ему понравилась и легкая седина, проступавшая в ее светло-русых волосах. Алиса, его бывшая жена, тоже была блондинкой, но солнечный блеск ее волос достигался регулярными посещениями салона «Видал Сэсун». Что ж, теперь, по крайней мере, она замужем за парнем, который может это себе позволить.

Было ясно, что Робертс очень встревожена.

— Ваше письмо подтверждают некоторые отзывы, которые я недавно получила, — сообщила она ему. — Люди пишут, что столкнулись с ворами, вымогателями, развратниками, наркоманами и извращенцами. А теперь... — Она прикусила губу. — А теперь одна девушка, которая и не думала никогда отвечать на эти объявления и занималась этим исключительно по моей просьбе, пропала.

— Расскажите мне о ней.

Нона с благодарностью отметила, что Винсент Д'Амброзио не тратит время на никчемные попытки утешения.

— Эрин двадцать семь или двадцать восемь лет. Мы познакомились полгода назад в спортивно-оздоровительном центре. Она, Дарси Скотт и я посещали одну и ту же секцию бальных танцев и подружились. Дарси подойдет через несколько минут. — Она взяла письмо от женщины из Ланкастера и протянула его Винсу. — Только что пришло.

Винс быстро пробежал его глазами и тихонько присвистнул.

— Нам об этом не сообщали. В нашем списке этой девушки нет. С ней получается, что пропало семеро.

В такси по дороге в офис к Ноне Дарси вспомнила, как на последнем курсе они с Эрин поехали кататься на лыжах в Стоу. В тот день горные склоны покрылись коркой льда, и многие пораньше возвращались в мотель. Дарси уговорила Эрин спуститься последний раз. Эрин неожиданно попала на лед, упала и подвернула ногу.

За Эрин прибыла спасательная служба. Дарси скользила на лыжах рядом с носилками, потом поехала с Эрин в машине скорой помощи. Она ясно помнила белое, как мел, лицо Эрин и то, как Эрин пыталась шутить. «Надеюсь, это не помешает мне танцевать. Я ведь намеревалась стать королевой бала».

«И обязательно станешь».

Когда в больнице хирург посмотрел рентгеновские снимки, его брови поползли вверх. «Ну, тебя и угораздило. Да ладно, починим». Он улыбнулся Дарси. «Не волнуйся так. Все будет хорошо».

«Я не только волнуюсь. Я чувствую себя ужасно виноватой, — сказала она врачу, — ведь Эрин не хотела больше спускаться».

Теперь, войдя в кабинет Ноны и познакомившись с Д'Амброзио, Дарси поняла, что испытывает то же самое чувство. То же облегчение оттого, что кто-то готов взять на себя ответственность, ту же вину за то, что она уговорила Эрин вместе отвечать на объявления.

— Нона спросила только, не хотим ли мы попробовать. Это я подтолкнула Эрин заняться этим, — сообщила она Д'Амброзио. Он делал пометки, пока Дарси рассказывала о звонке во вторник, о том, что, по словам Эрин, она должна была увидеться с кем-то по имени Чарлз Норт в баре, неподалеку от площади Вашингтона. Дарси заметила, как изменилось лицо Д'Амброзио, когда она заговорила о том, как был вскрыт сейф и как колье «Бертолини» было передано Джею Стрэттону и что Стрэттон заявил о пропаже бриллиантов.

Он спросил о семье Эрин.

Дарси сидела, уставившись на руки.

Помнишь наш первый день в Маунт Холиоук после зачисления на первый курс? Эрин уже была там, ее чемоданы аккуратно стояли в углу. Они взглянули друг на друга и сразу же друг другу понравились. Глаза Эрин широко раскрылись, когда она узнала мать и отца Дарси, но она не потеряла самообладание. «Когда Дарси написала мне о себе этим летом, я не знала, что ее родители — Барбара Торн и Роберт Скотт», — сказала она. «Я, кажется, не пропустила ни одного вашего фильма». Потом она добавила: «Дарси, я не хотела тут устраиваться, пока ты не приедешь. Выбирай, какая кровать твоя?»

Помнишь взгляд, которым обменялись мама с папой? Они тогда подумали, какая же Эрин славная девушка. Они пригласили ее вместе поужинать.

Эрин приехала в колледж одна. Она объяснила, что ее отец инвалид. Мы все думали, почему она никогда не говорит о своей матери. Позднее она рассказала, что, когда ей было шесть лет, у отца обнаружили рассеянный склероз и ему потребовалось инвалидное кресло. Когда ей исполнилось семь, мать их бросила. «Я не для этого выходила замуж, — сказала она. — Эрин, если хочешь, поехали со мной».

«Я не могу оставить папу одного. Я ему нужна».

Со временем Эрин потеряла с матерью всякую связь. «Последнее, что я о ней слышала, так это, что она живет где-то на Карибском море с владельцем грузовой яхты». В Маунт Холиоук она получала стипендию. «Как любит говорить мой папа, инвалидность тоже имеет свои преимущества: всегда есть время помогать ребенку готовить уроки. Уж если нечем платить за учебу, так хоть помочь стипендию получать». Эрин, Эрин, где ты? Что с тобой случилось?

Дарси вдруг сообразила, что Д'Амброзио задал ей вопрос и теперь ждет ответа.

— Последние годы ее отец живет в доме инвалидов в Массачусетсе, — сказала она. — Он уже почти ничего не понимает. Пожалуй, после него я самый близкий Эрин человек.

Винс заметил боль в глазах Дарси.

— За время своей работы мне не раз приходилось убеждаться, что иметь одного настоящего друга иной раз важнее, чем кучу родни.

Дарси вымученно улыбнулась.

— Эрин любила цитировать Аристотеля. «Что есть друг? Одна душа — два тела».

Нона поднялась, подошла к Дарси и мягко обняла ее за плечи. Она посмотрела Д'Амброзио прямо в глаза.

— Что мы можем сделать, чтобы помочь найти Эрин?

Когда-то давно Пити Поттерс работал на стройке. «Работка что надо», — любил он хвастать всем, кто только соглашался его выслушать. «Всемирный Торговый Центр. Я сидел на здоровенном таком кране. Ветер, слышь, там такой, что не знаешь, когда навернешься». Тут он обычно подхихикивал. «А вид оттуда, слышь, аж дух захватывает».

Но по ночам мысль о том, что завтра снова придется лезть на подъемный кран, все чаще не давала Пити покоя. Пара стаканчиков ржаного виски, потом пара кружек пива — и тепло вновь наполняло желудок и разливалось по всему телу.

«Да ты весь в папашу, — стала покрикивать на него жена. — Никчемный пьянчужка».

Пити не обижался. Он понимал. Когда жена заводила свою песню о папаше, он только посмеивался. Да, до папаши ему было далеко. Тот пропадал неделями, потом, придя в себя в вытрезвиловке на Боуэри, снова появлялся дома. «Когда есть хочется — никаких проблем, — делился он с восьмилетним Пити. — Иду в приют Армии спасения. А там как приобщишься — и поесть дадут, и помыться, и койку. Верняк».

"Как это «приобщишься»? — спрашивал Пити.

«Ну, когда приходишь в ночлежку, тебе начинают втолковывать про Бога, и про душу, и что мы все братья, и что надо покаяться. Потом говорят, кто верит в Библию, пусть выйдет и поклонится своему создателю. Это и есть религия. Ну выбегаешь, бух на колени и кричишь, что каешься. Вот и приобщился».

Даже сорок лет спустя это воспоминание согревало бездомного бродягу Пити Поттерса. Он сам устроил себе приют — сооружение вроде шалаша из досок, жести и старого тряпья, притулившееся за покосившимся навесом автобусной остановки на заброшенном пирсе на Пятьдесят шестой улице в западной части города.

Пити немного нужно от жизни. Вино. Чинарики. Немного еды. Мусорные баки исправно поставляют консервные банки и бутылки, которые стоит выудить ради их содержимого. Когда ему хотелось чего-нибудь получше, Пити брал мочалку и бутылку с водой и становился на перекрестке Пятьдесят шестой улицы и шоссе Вестсайд. Водителям вовсе не хотелось, чтобы он размазывал грязь по ветровому стеклу, но большинство из них боялись от него отмахнуться. Только на прошлой неделе он слышал, как какая-то старая перечница развопилась, обращаясь к девушке за рулем «мерседеса»: «Джейн, ты почему позволяешь этому типу задерживать машину?»