Времена не выбирают (СИ) - Горелик Елена Валериевна. Страница 111

— Как прикажете, ваше величество, — если Рёншельт и удивился обозначенному составу военного совета, то ничем этого не показал. — Будут ли ещё распоряжения?

— Я сказал — всё! — прикрикнул на него Карл. — Оставьте меня.

У него оставался хороший шанс. Русская армия ещё ни разу не приняла открытый бой в поле, выйдя из своего укреплённого лагеря. А значит, оставалась возможность победить даже теми силами, какие есть у него в наличии. И так ли хороши будут русские егеря в этом случае?

Для Карла Шведского ещё не всё потеряно.

5

— Почему на угрожаемом направлении в охранении были курсанты?

Черкасов почти никогда не повышал голос. Но чёртов капитан умел говорить так, что даже у него, генерала, князя Голицына, душа застывала.

— Это моя вина, — сказал князь. — Я подверг опасности царевича, и…

— Погибли трое мальчишек, — напомнил Черкасов, который в своём егерском мундире почему-то напоминал ему лесного волка. — Остальные не в шутку рисковали головой. Вы же опытный полководец и прекрасно понимали, какие из них вояки, да против шведов… Что на вас нашло?

— Я готов ответить за то перед государем, — ответил Голицын. — Но не перед вами, капитан — при полном к вам уважении.

— Как вам будет угодно.

Пётр Алексеевич, разумеется, был в курсе происшествия. «Егерят» после того боя немедля отправили к основной армии, выдав для начала похвалу за викторию и пленных, а затем изрядный нагоняй «за всё хорошее». Но причину для нагоняя «немезидовцы» и местные понимали очень по-разному. Если для людей двадцать первого столетия в первой строчке стояла гибель трёх мальчишек, то для аборигенов восемнадцатого века основной причиной неудовольствия начальства стал риск, которому подвергли наследника престола. Опять разница менталитетов, воспитания и отношения к жизни. И в этом случае егерям дико повезло, что Пётр эту разницу отлично понимал.

— Кровью своей на поле боя искупишь, когда пойдёшь во главе гвардии, — заявил он князю Голицыну. — А голову я тебе всегда снять успею, коли сподобишься заслужить. Возвращайся к полкам.

У государя сегодня и так день не задался. Сначала на переправе утопили пушку, затем письма доставили с вестями из Европы — одна другой «веселее» — а потом это приключение, которое искали и нашли на свои головы мальчишки из учебной роты. Даром, что туда уже не одних только сирот и солдатских детей в учение отправляли, всё равно ума хватило ввязаться. И ведь Голицын виноват лишь в том, что пошёл на поводу у Алёшки. В этом не сомневались ни Пётр Алексеич, ни Александр Данилыч, ни Евгений Васильич, хотя имя царевича не прозвучало ни разу.

— Я за этих дураков в ответе, — мрачно произнёс Черкасов, когда они втроём в который раз объезжали переправы. — Мне и взыскание должно быть.

— Полно вам всем Алёшку выгораживать, — мрачно заметил государь. — Поглядим, явится ли ко мне с повинной. И ежели явится, то когда.

На этом разговор закончился: все всё прекрасно понимали и без лишних слов. Умение признавать свои ошибки — одна из главных черт, которыми обязан обладать глава государства. А если наследник сего умения не проявил, то каков он будет на царстве?

Да хоть на «брата Карлуса» поглядите. Пример перед глазами.

Интермедия.

Копорский полк. Катя очень хорошо помнила поездку в его расположение под Новгородом четыре года назад. Тогда они, ещё совсем не знаменитые, только начинали свои разъезды по гарнизонным и полевым полкам, становясь инструкторами, обучая пехоту «егерскому бою». Учитывая неизбежное столкновение со шведами — совсем не лишняя вещь. Но с каким же скрипом тогда всё шло…

Особенно в её случае.

— …Эй, солдат-девица! — насмешливо окликнул её какой-то белобрысый рядовой в строю. — А мне дашь?

— По морде, — невозмутимо ответила Катя, подавляя вздох разочарования. Опять придётся воспитывать. Но такие настроения надо пресекать сразу и жёстко. — Два шага вперёд.

— С чего бы это…

В руках девицы невесть каким манером объявился самый обычный кремнёвый пистолет. Громыхнул выстрел. Прямо у ног говоруна взбился изрядный фонтанчик земли.

— Я дважды приказания не повторяю, — сказала она, засовывая разряженный пистолет за пояс.

Солдат нехотя подчинился. Ему почему-то стало резко не смешно.

— Имя и чин.

— Федот Игнатьев сын Новиков, солдат первой роты Копорского полка, — ответил тот, уже без прежнего энтузиазма.

— Давно в полку?

— Полный год.

— Со шведами дрался?

— Никак нет.

— Ваше благородие, — подсказала девица.

— Никак нет, ваше благородие, — солдат уже понял, что зря закусился с этой особой: сейчас она начнёт злоупотреблять властью, тем более что свои офицеры не спешат вмешиваться.

— Плохо, — произнесла та. — При тебе сейчас фузея с багинетом и шпага. У меня и того нет. Нападай… Приказ понял?

Солдат атаковал, как учили — с фузеей наперевес, багинетом вперёд. О шпаге даже не вспомнил. И очень удивился, когда оружие, только что направленное прямо в живот девице в непривычном пятнистом мундире, вдруг дёрнулось кверху и стало выворачиваться из рук. Попытался удержать — куда там. Только сам равновесие потерял. В следующий миг он понял, что и фузею не удержит, и на ногах не устоит. А когда грянулся спиной наземь, его же собственный багинет упирался ему меж рёбер.

— Вот так шведы и станут вас убивать, — громко сказала солдат-девица, не давая ему подняться. — А теперь я покажу, как вы сами станете убивать шведов… Рядовой Новиков, встать! Повторить атаку.

Прошло четыре года, и снова Копорский полк. Знакомые рожи — Федота Новикова и его товарищей. Только в этот раз при виде солдат-девицы в изорванном мундире преображенского поручика в их глазах отражались опаска и уважение. Наверняка уже успели подраться со шведами, и раз до сих пор живы, значит, усвоили науку ближнего боя как надлежит.

Не зря старалась.

6

Как и следовало ожидать, шведы вечером вновь начали обстрел. Но на этот раз кидались ядрами и бомбами по укреплениям, вернувшись к тактике беспокоящего огня по противнику. Защитники крепости только плечами поживали: и охота ему порох жечь? Нет у Карла многих месяцев времени и большого обоза с запасами, чтобы город с провиантскими складами внутри стен мог опасаться длительной осады. Да и проблемы у шведов нарисовались нешуточные. Наличие вражеской основной армии под боком кого угодно мотивирует готовиться к сражению, а не тратить порох на бессмысленные обстрелы.

Кого угодно — но не Карла Двенадцатого.

Когда у него прошёл мандраж после боестолкновения с молодыми русскими егерями, а рана, смазанная и перевязанная, перестала сильно кровоточить, он сразу приободрился. О пережитом страхе мгновенно забыл и принялся строить тактические планы на следующие несколько дней. Даже попытался сесть в седло, но не смог. Какова бы ни была его нечувствительность к боли, но проблем с раздробленными костями и прочих последствий ранения это не отменяло. В числе последних оказался и незначительный, но причиняющий немало неприятностей сепсис. Короля начало знобить. Лекари на закате дали ему какое-то питьё, от которого его величество изволил вскоре крепко заснуть.

В шведском штабе с облегчением вздохнули. Все без исключения.

В это же самое время, пока король шведов находился во власти сновидений, в русской крепости Полтаве только проснулись те, кто должен был идти в ночную вылазку. Шли две группы. Одна, под командованием Алексея Головина, почти нацело состояла из солдат и офицеров Копорского полка. К ним прикомандировали десяток егерей — в качестве авангарда и для борьбы со шведскими секретами, крутившимися вокруг города. Во главе второй стоял полковник Келин, а сама егерская группа — все, кроме Кати и Никиты — местные, прошедшие полный курс обучения и уже испытанные в бою. Задачи у обоих отрядов, ясное дело, были разными. Одному предстояло нападение на шведский обоз с остатками провианта, другому… Впрочем, теперь нет смысла напускать туман. Целью егерей была именно походная канцелярия Карла.