Времена не выбирают (СИ) - Горелик Елена Валериевна. Страница 56

Хотя, как говорят арабы, на Аллаха надейся, но верблюда привязывай. Вооружённая охрана тоже не помешает.

Царевна и её свита засобирались к себе уже ближе к десяти часам вечера, когда все уже давным-давно перешли на «ты».

— Завтра снова придём, посудачим о всяком, — доброжелательно пообещала Наталья. А затем, заглянув Дарье прямо в глаза, спросила в упор: — Любишь ли брата моего? Скажи правду, Дарьюшка.

— К нему невозможно относиться …так, серединка на половинку, Наташа, — искренне ответила та. — Либо любить всем сердцем, либо так же ненавидеть. Да, я его люблю — всем сердцем.

— Непросто тебе будет, сестрица, — сочувственно покачала головой царевна. — Что ж, на всё воля Божья. Раз ты его понимаешь, то есть надежда, что притрётесь друг к другу… Ну, доброй ночи, милые мои. Марьюшка с Аннушкой в передней спать станут, ежели надобность будет — зовите.

Сёстры Черкасовы переглянулись. Похоже, ближайшие дни скучными не будут. Караул из двух женщин, конечно, тот ещё, но, если вдруг что, хоть закричать успеют.

— Я знала, на что иду, но не думала, что всё будет настолько серьёзно, — призналась Даша, едва дверь комнаты закрылась и они с сестрой остались вдвоём.

— Не волнуйся, я здесь для того, чтобы вот это вот «серьёзно» коснулось тебя по минимуму. Ладно, давай помогу снять это …сооружение, и ложись спать, — Катя зашла со спины и принялась распускать шнуровку. — Завтра будешь работать манекеном для платьев.

— А ты где ляжешь?

— Вот тут, под окном. Если кто-то полезет, об меня и споткнётся.

— В лазарете про меня хоть кто-то сказал?

— Всё знают, я сама рассказала, когда за твоими вещами бегала. Юхан, конечно, офигевший от новостей, особенно от того, что теперь он за ротного лекаря. Старается, конечно, но сама понимаешь, за несколько месяцев врачом не стать. Хотя за это время он узнал о медицине больше, чем все твои коллеги в полку вместе взятые.

— Больные вроде без осложнений, идут на поправку. Надеюсь, всё будет хорошо, — Дарья наконец выскользнула из платья, не без труда расстёгнутое сестрой, и корсета, оставшись в одной рубашке и чулках. — У-у-у, как холодно.

— Марш под одеяло, — скомандовала Катя. — Не хватало тебе ещё простудиться.

3

…В причудливо изукрашенной печи потрескивали дрова. На кровати, завешенной тяжёлым парчовым пологом, тихо сопела спящая сестра. Под полом скреблась мышка. Из-за двери доносилось едва слышное перешёптывание «бабьего караула» — сестёр Меньшиковых. Где-то разводили караулы, издалека слышались отрывистые команды офицеров. Словом, обычный ночной звуковой фон для этой эпохи. А к Кате сон не шёл. Дело было вовсе не в том, что спать пришлось на каком-то половичке, накрывшись плащом. Это ещё почти курортные условия, ей случалось ночевать и на снегу, и в окопе, и в развалинах. Просто слишком многое нужно было обдумать.

Она в который раз прокручивала в голове полученную в последние дни информацию и анализировала её. Итак, саксонец намекнул, что его королю хочется заполучить Ригу. Потому он желает достоверно узнать, насколько это обсуждаемо и во сколько встанет самому Августу, если Пётр Алексеич действительно пожелает уступить город. Это раз. Второе: тот же фон Арнштедт прозрачно намекнул, что французские конфиденты в Дрездене и Москве старались собрать как можно больше сведений о некоем новом подразделении русской лейб-гвардии, которому поручено охранять Карла Шведского. Вот это уже не смешно. Если начали собирать данные об охране пленника, значит, действительно вентилируют вопрос его устранения. Надо сказать Женьке, чтобы сменил график дежурств на усиленный.

Но что будет, если французы не найдут слабины в охране Карла? В этом случае, как подумалось Кате, было бы логично отказаться от его устранения, зато сосредоточить усилия на шведах. Наверняка министры Луи Четырнадцатого начнут через своих агентов влияния в Стокгольме качать милитаристские настроения среди народа, армии и верхов, благо, это несложно. Кто там нынче у них по иностранным делам? Кажется, племянник небезызвестного Кольбера, воспетого Дюма в «Виконте де Бражелоне». Карл, едва оказавшись среди своих, будет мгновенно захлёстнут милитаристской волной. Были обоснованные сомнения, что его придётся долго уговаривать продолжить драку. Разве что урок, полученный в этой ветви истории, заставит его поступить ровно так же, как он поступил в той, когда исходил из уверенности, что Пётр уже не представляет опасности — сперва выбьет из игры союзников России. А там Карл Карлович, хочет или нет, всё равно пойдёт искать Полтаву… или где в этой новой истории ему судьба получить пулю в пятку и «тейблом по фейсу».

Так что, если посол Трубецкой, которого шведы уже выпустили из-под ареста, или тот, кто его сменит на этом посту, начнёт сообщать о распространении радикальных настроений, это будет означать, что французы пошли другим путём. Более долгим, но таким же результативным и менее рискованным.

Если бы получить года три передышки… А больше — так это вообще будет подарок судьбы.

А тут ещё надёжа-государь со своими амурами и подколками. Ехидничает: «Сестрица». Придворные, кстати, уже интересовались: мол, точно ли сия Екатерина Черкасова — девица? А то слухи ходят, что либо это парень, либо очередная метресса государева. Так что, видимо, придётся время от времени затягиваться в корсет и влезать в платье. Хорошо если не вынудят проходить медкомиссию, нынче времена такие. Впрочем, на этот счёт Катя переживала меньше всего.

Как ни крути, пока не получалась из неё «русская Жанна». Скорее, начинал постепенно проявляться эдакий шевалье де Еон — авантюрист, шпион, дипломат, ходивший то в мужском, то в женском платье. До его рождения оставалось ещё двадцать семь лет. К слову, он тоже далеко не сразу полез в политику, первая половина его жизни — это почти сплошные военные походы. И крайне сложно сказать, кому всё это время служил шевалье — Франции или своему самолюбию. Насчёт себя Катя была уверена на все сто процентов: Отечество. Оно было одно на всех — и гостей из будущего, и здешних. А значит, оставалась надежда, что и судьба её сложится несколько иначе, чем у шевалье де Еона де Бомон.

«На службе у Петра Алексеича только два варианта: или грудь в крестах, или голова в кустах, — не без иронии подумала она. — Даже при том, что у нас с ним особый уговор, а его «крыша» защищает нас от многих неприятностей, всё равно нужно быть предельно внимательными и осторожными…»

Катя чувствовала, что стоит сейчас сомкнуть веки, как тут же провалится в сон без сновидений. Они посещали её крайне редко, считанные разы за последние девять лет без малого, и всякий раз предвещали нечто крайне неприятное. Сейчас нехороших предчувствий не наблюдалось, потому она тихонько повернулась набок, плотнее натянула на себя плащ и закрыла глаза. Ближайшая неделя обещала быть сложной, потребуются все физические и душевные силы.

4

Наутро дамы из «бабьего полка» притащили целый ворох отрезов драгоценных тканей — выбирать, что будет к лицу невесте. Катя собиралась было устраниться от этого занятия, но заметила среди женщин два новых лица, показавшихся ей смутно знакомыми. Покопавшись в памяти, обнаружила совпадение по некогда виденному портрету более позднего времени: Дарья Арсеньева, светлейшая княгиня Меньшикова. Вторая, похожая на неё — это с большой вероятностью сестрица Варвара. Кстати — бывшая метресса Петра Алексеича. Правда, в какой степени она «бывшая» на данный момент, пока неизвестно, а значит, стоит насторожиться. Мало ли что, бабья зависть — она такая.

К счастью, сестрицы Арсеньевы ни особенным умом, ни изощрённой женской завистливостью не обладали. Плюс, сказывался дух новой эпохи, когда ничего особенного в свободных отношениях не видели. Единственное, что позволила себе Варвара — это предлагать невесте ткани категорически не подходящих ей попугайских цветов под соусом: «Ах, это нынче так модно!» К счастью, хороший вкус у старшей Черкасовой не отбило даже многолетнее хождение в «цифре». Для будущих нарядов она выбрала отрезы неброских светлых тонов с жемчужным отливом. Подвенечное платье — тут без вариантов, однозначно белое, с богатой вышивкой серебром, тяжёлым шлейфом и дорогущим позументом по краям в качестве отделки. Словом, самая обычная женская возня с тряпками, от которой Кате хотелось зевать — настолько она была далека от всего этого.