Мое время — ночная пора - Кларк Мэри Хиггинс. Страница 11

Завтра домой не поеду, решила Джин. Останусь в отеле на неделю. Искать я умею. Возможно, смогу найти кого-нибудь из работавших у доктора Коннорса — медсестру или секретаршу — и мне расскажут, где доктор регистрировал рождение младенцев до того, как передать их приемным родителям. Он мог хранить копии архивов где-то еще. Сэм Диган поможет мне их получить, разумеется, если таковые имеются.

Доктор Коннорс забрал у нее ребенка в Чикаго. Не мог ли он зарегистрировать рождение там же? Приезжала ли приемная мать в Чикаго вместе с ним или он сам привез Лили в Корнуолл?

Участникам встречи, приехавшим в Вест-Пойнт отдельно от группы, предложили оставить машины на стоянке у отеля «Тайер» [11]. Когда Джин въехала на территорию академии, на глаза навернулись слезы. В прошлом она провела здесь немало счастливых дней, а последний раз была тут на выпускной церемонии — смотрела, как отцу и матери Рида вручают его диплом и кортик.

Большая часть стоункрофтской группы отправилась на экскурсию по Вест-Пойнту. Было запланировано встретиться в половине первого за обедом в «Тайере». Затем все пойдут смотреть торжественный парад перед матчем.

Прежде чем присоединиться к остальным, Джин отправилась на кладбище, на могилу Рида. Путь предстоял долгий, но это и к лучшему — есть время поразмыслить. Я всегда находила здесь тишину и покой, думала она. Как бы сложилась моя жизнь, останься Рид в живых и дочь со мной, а не с чужими людьми невесть где? Она не осмелилась прийти на похороны Рида. Они совпали с выпускным днем в Стоункрофте. Ее родители никогда не видели Рида и не знали о нем. Невозможно было бы объяснить, почему она не пошла на собственный выпускной.

Она прошла мимо гарнизонной церкви, вспоминая, как ходила туда на концерты, сначала одна, потом несколько раз с Ридом. Миновала памятники с именами, украсившими Историю, направилась к 23-му кварталу и остановилась у надгробия с его именем: «Лейтенант Кэррол Рид Торнтон-младший». Перед могильным камнем стояла одинокая роза с прикрепленным к ней конвертом. У Джин перехватило дыхание. На конверте ее имя. Она подняла розу и достала из конверта карточку. Как только она прочла надпись, у нее задрожали руки. «Джин, это тебе. Знал, что придешь».

На обратном пути к «Тайеру» она постаралась успокоиться. Теперь понятно — кто-то из выпускников знает о Лили и играет со мной в кошки-мышки, думала она. Кто еще мог знать, что я буду сегодня здесь и предвидеть, что я пойду на могилу Рида?

Здесь сорок два моих одноклассника, размышляла она. Это сужает круг подозреваемых с целого мира до сорока двух человек. Осталось вычислить, кто это и где сейчас Лили. Может, она не знает, что ее удочерили. Я не собираюсь вмешиваться в ее жизнь, но должна быть уверена, что с ней все хорошо. Мне бы только увидеть ее разок, хоть издали.

Джин ускорила шаг. Всего два дня — сегодня и завтра — на то, чтобы внимательно следить за каждым; на то, чтобы выяснить, кто из них приходил на кладбище. Поговорю с Лаурой, подумала она. От нее ничто не укроется. Если она была с экскурсией на кладбище, могла что-нибудь заметить.

Как только она вошла в зал, забронированный для обеда стоункрофтских выпускников, перед ней тут же возник Марк Флейшман.

— Довольно интересная была экскурсия, — сказал он. — Жаль, что ты пропустила. Стыдно признаться, но пока я жил в Корнуолле, в Вест-Пойнт приезжал только для того, чтобы побегать трусцой. Но ты ведь часто здесь бывала на последнем курсе, верно? Помнится, ты писала статьи о Вест-Пойнте в школьную газету.

— Да, бывала, — сдержанно ответила Джин. В голове замелькали картинки из прошлого: воскресные дни весной, она гуляет по дорожкам Трофи-Пойнта, затем устраивается на одной из скамеек и пишет. Скамейки из розового гранита преподнес в дар Пойнту выпуск 1939 года. Она вспомнила начертанные на них слова: достоинство, дисциплина, мужество, единство, преданность. Даже надписи на скамейках вынуждали меня осознать, насколько ничтожную жизнь вели мои родители, подумала она.

Ее внимание снова привлек Марк.

— Наш предводитель, Джек Эмерсон, постановил, что сегодня награждаемые выпускники могут смешаться с остальными и сидеть где угодно, — сообщил он, — и этим насолил Лауре. Ты заметила, как она расточает свое обаяние? Вчера за столом весь вечер кокетничала с нашим телевизионным воротилой Гордоном, нашим драматургом Картером и нашим комедиантом Робби. В автобусе она сидела рядом с Джеком Эмерсоном. Она балует даже его! У него полно недвижимости, я бы сказал, что он и правда стал магнатом.

— Марк, ты ведь специалист по поведению подростков. Лауре всегда нравились парни, которые пользовались успехом. Сам подумай, может, у нее это с детства осталось? И вообще, ей только и остается, что теребить эту четверку. Ведь все ее бывшие парни, вроде Дуга Гановера, либо не приехали, либо привезли жен.

Видимо, слова Джин его позабавили.

Марк улыбался, но присмотревшись к нему, она уловила перемену — страдальческий взгляд. И ты тоже? — удивилась Джин. И вдруг осознала, насколько разочарована, что Марк тоже был влюблен в Лауру, а может, и до сих пор влюблен. Что ж, она искала возможность поговорить с Лаурой, а раз он тоже хочет к ней, так тому и быть.

— Пойдем, подсядем к Лауре, — предложила она. — Я всегда так делала в школе.

На миг из глубин памяти выплыл отчетливый образ обеденного стола в Стоункрофте. Она представила себе Кэтрин, Дебру, Синди, Глорию и Элисон, сидевших за ним.

И Лауру. И меня.

И Лауру... И меня...

17

Филин предвидел, что об исчезновении женщины в Суррей-Медоуз вряд ли успеют сообщить до выхода утренних субботних газет, однако, к его удовольствию, это стало главной новостью дня и на телевидении, и на радио.

До и после завтрака, перевязав руку, он смотрел и слушал. В том месте, где вцепился пес, рука сильно болела, и он решил, что это расплата за небрежность. Ему следовало бы заметить поводок в руках женщины, а уж потом останавливать машину и хватать ее. Немецкая овчарка появилась из ниоткуда и с рычаньем набросилась на него. К счастью, ему удалось схватить монтировку — в таких вылазках он всегда держал ее на соседнем сидении.

Сейчас Джин сидела напротив за обеденным столом, и по ней было видно, что розу на могиле она нашла. Разумеется, она надеялась, что Лаура заметила, кто из их группы носился с цветком или куда-то запропастился, пока они осматривали кладбище. Но его это не волновало. Лаура ничего не заметила. Он готов был поклясться жизнью. Уж слишком она была занята, пытаясь просчитать, кого именно из нас у нее больше шансов использовать.

Много лет назад он случайно узнал о Лили, и это навело его на мысль использовать любую возможность, чтобы воздействовать на людей. Временами, для развлечения, он так и делал, воздействовал. Иногда выжидал. Три года назад, по его анонимной наводке, налоговая служба занялась проверкой доходов Лауры. Теперь ее дом в закладе ввиду неуплаты налогов. Вскоре это станет несущественно, Лауру он убьет, однако приятно сознавать, что она изводилась из-за потери дома.

Мысль воздействовать на Джин, используя Лили, возникла у него после того, как он случайно познакомился с приемными родителями ее дочери. И хотя в то время я не был уверен насчет убийства Джин, мне все же хотелось, чтобы она страдала, безжалостно подумал он.

Оставить цветок у могильного камня — гениальный ход. Сидя за обеденным столом в «Тайере», он видел боль в глазах Джин. На торжественном параде, перед футбольным матчем, он подсел к ней.

— Потрясающее зрелище, верно? — спросил он ее.

— Да, конечно.

Он знал, что она думала о Риде Торнтоне.

Мимо трибуны маршировали барабанщицы и тамбурмажоры. Смотри внимательно, Джинни, думал он. Крайняя во втором ряду — твоя дочь.

18

Когда они вернулись в Корнуолл, в «Глен-Ридж Хауз», Джин постаралась попасть в лифт вместе с Лаурой и проводить ее до номера.