Мое время — ночная пора - Кларк Мэри Хиггинс. Страница 32

Во время ужина первоначальное облегчение постепенно сменилось неуверенностью.

— Я была потрясена, когда услышала голос Лауры, — сказала Джин. — Прежде, чем я успела хоть что-то спросить, она повесила трубку.

— А ты уверена, что говорила именно с Лаурой? — задал Гордон Эймори вопрос, который, подумал Сэм, вертелся на языке у каждого.

— Кажется, да, — задумчиво ответила Джин. — Но если бы меня попросили присягнуть, что это звонила Лаура, я бы не стала этого делать. Голос, вроде, ее, но... — Она заколебалась. — У меня есть друзья в Вирджинии, семейная пара, голоса которых по телефону не отличить друг от друга. Они женаты пятьдесят лет и тембр их голосов одинаковый. Я говорю: «Привет, Джин», а Дэвид смеется: «Еще попытка». В процессе разговора, я, конечно, начинаю улавливать различия. Со звонком Лауры так же. Голос вроде ее, но, возможно, и не точь-в-точь... Разговор был слишком коротким, чтобы я убедилась, так это или нет.

— Вопрос в следующем... Даже если звонила именно Лаура, опасаясь, что ее сочтут пропавшей без вести, почему она не сказала ничего о своих дальнейших планах? — спросил Гордон Эймори. — Я бы, кстати, не удивился, если бы нечто подобное устроил кто-то вроде Перкинса, который пытается состряпать статью века. Несколько лет Лаура играла в известном сериале. У нее характерный голос. Может, какой-нибудь студент-театрал, приятель Перкинса, сымитировал ее речь по его просьбе.

— Что скажете, Сэм? — спросил Марк Флейшман.

— Если хотите знать мнение копа... Не важно, Лаура звонила или нет — мне все равно это не нравится.

— Мне тоже, — кивнул Флейшман.

Картер Стюарт точными движениями ножа нарезал бифштекс.

— Есть еще одно обстоятельство, которое следует принять во внимание. Лаура — актриса, карьера которой катится под откос. Я случайно узнал, что она практически бездомная.

Он самодовольно переводил взгляд с одного удивленного собеседника на другого.

— Звонил мой агент. Сегодня в коммерческом разделе «Лос-Анджелес Таймс» появилась пикантная заметка. Внутренняя налоговая служба заложила дом Лауры без права выкупа, в счет задолженности по налогам.

Он прожевал кусок бифштекса и продолжил:

— Значит, Лаура, скорее всего, в отчаянии. А что главное для актрисы? Быть на слуху. Хорошие это слухи, плохие ли — вовсе не важно. Что угодно, лишь бы напечатали. Возможно, ради этого она все и затеяла. Таинственное исчезновение. Таинственный телефонный звонок. Честно говоря, я думаю, что мы все попусту тратим время, беспокоясь о ней.

— Картер, мне бы и в голову не пришло, что ты беспокоишься за нее, — высказался Робби Брент. — Думаю, кроме Джин, лишь один из нас по-настоящему встревожен — Джек Эмерсон. Верно, Джек?

— Как это понимать? — громко поинтересовался Сэм.

Робби невинно улыбнулся.

— Этим утром мы с Джеком осматривали недвижимость, в которую я мог бы вложить деньги, вернее, даже собирался вкладывать, но цены оказались слишком завышены. Мы заехали к нему, и пока он говорил по телефону с очередным потенциальным клиентом, которого намеревался облапошить, я от нечего делать рассматривал фотографии на стенах. На одной из них обнаружилось романтическое посвящение от Лауры, двухнедельной давности. «С любовью, поцелуями и крепкими объятьями моему ненаглядному однокласснику». И мне стало интересно, Джек, сколькими поцелуями и объятиями она одарила тебя за эти выходные и не одаряет ли до сих пор?

Еще чуть-чуть, думала Джин, и Джек Эмерсон накинется на Робби Брента с кулаками. Джек выпрямился и с силой хлопнул ладонями по столу, сверля Робби взглядом. Затем, с видимым усилием, взял себя в руки, стиснул зубы и откинулся в кресле.

— Здесь дама, — спокойно сказал он. — Иначе я поговорил бы с тобой по-другому, чтобы ты понял, гаденыш. Может, ты неплохо зарабатываешь, высмеивая людей, чего-то добившихся в жизни, но ты все тот же придурок с куриными мозгами, который заблудился в поисках туалета в Стоункрофте.

Подавленная этим обменом любезностями, Джин оглядывалась по сторонам, надеясь, что официанты не обратили внимания на происходящее, вдруг она заметила, что дверь приоткрыта. Джин не сомневалась в том, кто стоял за ней, стараясь поймать каждое слово их разговора.

Она посмотрела на Сэма Дигана. Тот поднялся.

— Если вы не возражаете, я, пожалуй, не останусь на кофе, — сказал он. — Мне надо распорядиться, чтобы проследили звонок.

51

Пегги Кимболл оказалась полной женщиной лет шестидесяти, излучавшей тепло и рассудительность. Ее волосы с проседью вились от природы; кожа лица была гладкой, если не считать тонких морщинок в уголках рта и глаз. Первоначальное впечатление Джин о Пегги Кимболл — серьезная женщина, которую не так-то просто вывести из себя.

Они обе заказали кофе.

— Дочь забрала детей час назад, — сказала Пегги. — А в семь часов мы вместе поели кукурузных хлопьев с какао... или в половине седьмого? — Она улыбнулась. — Ты, наверное, подумала, что вчера вечером услышала звуки Армагеддона.

— В колледже у меня первокурсники, — сказала Джин. — Иногда мне кажется, что мои студенты только вышли из ясельного возраста, а шума от них точно больше.

Официант налил кофе. Пегги Кимболл пристально посмотрела на Джин, ее шутливые манеры словно испарились.

— Да, я вспомнила тебя, Джин, — сказала она. — Доктор Коннорс устроил много усыновлений, помогая девушкам в твоем положении. Мне было жаль тебя, ведь мало кто приходил на прием в одиночестве. Большинство девушек сопровождал кто-то из родителей или еще какой-нибудь сопричастный взрослый, а иногда и отец ребенка, как правило, такой же перепуганный подросток.

— Не будем об этом, — спокойно сказала Джин. — Мы здесь затем, что я сопричастная взрослая, обеспокоенная судьбой девятнадцатилетней девушки, моей дочери, которой, возможно, нужна помощь.

Подлинники факсов забрал Сэм Диган, но Джин сделала с них копии, как и с отчета о сравнении ДНК, который удостоверял, что пряди волос с расчески принадлежат Лили. Она достала их из сумки и показала Кимболл.

— Пегги, представьте, что она ваша дочь. Вас бы такое не встревожило? Вы не сочли бы это угрозами? — Она смотрела Пегги в глаза.

— Конечно, сочла бы.

— Пегги, вы знаете, кто удочерил Лили?

— Нет, я не знаю.

— Бумаги должен был оформлять юрист. Вы знаете, услугами какого юриста или юридической фирмы пользовался доктор Коннорс?

Пегги Кимболл поколебалась, потом нерешительно произнесла:

— Сомневаюсь, Джин, что в твоем случае был юрист.

Она боится мне о чем-то рассказывать, подумала Джин.

— Пегги, доктор Коннорс прилетел в Чикаго за несколько дней до срока, вызвал искусственные роды и через несколько часов забрал у меня Лили. Вы не знаете, он регистрировал ее рождение в Чикаго или здесь?

Пегги задумчиво смотрела в чашку с кофе, затем посмотрела на Джин.

— Я не знаю, как обстояло дело именно с тобой, Джин, но мне известно, что иногда доктор Коннорс регистрировал рождение непосредственно, как будто приемная мать — родная.

— Но ведь это... незаконно, — возмутилась Джин. — Он не имел права так делать.

— Я знаю, что не имел, но у доктора Коннорса был друг, который знал о своем усыновлении, и всю свою сознательную жизнь потратил на поиски настоящих родителей. Это стало его навязчивой идеей, несмотря на то, что приемные родители горячо любили его и относились к нему не хуже, чем к собственным детям. Доктор Коннорс говорил, что стыдно говорить человеку, что он приемный ребенок.

— Но если вы предполагаете, что подлинного свидетельства о рождении могло не быть и юриста не привлекали... Значит, Лили считает, приемных родителей родными!

— Вполне возможно, особенно, если доктор Коннорс прилетал в Чикаго, чтобы собственноручно принять у тебя роды. Много лет подряд он отсылал девушек в тот дом престарелых. Как правило, это означало, что он обходил регистрацию рождения с занесением имени настоящей матери в свидетельство. Джин, есть еще кое-что, что ты должна знать. Рождение Лили необязательно регистрировали здесь или в Чикаго. Могли оформить «рождение на дому», например, в Коннектикуте или Нью-Джерси... В наших краях знали, что доктор Коннорс устраивает частные усыновления.