Россия и борьба Греции за освобождение. От Екатерины II до Николая I. Очерки - Арш Григорий Львович. Страница 50

После захвата кораблей греческого флота Каподистрия немедленно обратился к командирам союзных эскадр с просьбой содействовать возвращению этих кораблей правительству. На этот призыв сразу откликнулся только Рикорд. К этому времени численность российской эскадры в Средиземном море значительно сократилась. В ее состав входили 44-пушечный фрегат «Княгиня Лович» (флагманский корабль), 20-пушечные бриги «Ул и с» и «Телемак» и люгер «Широкий» [399]. С этой эскадрой из четырех кораблей адмирал 18 (30) июля 1831 г. подошел к Поросу и заблокировал все выходы из порта, чтобы помешать мятежникам вывести захваченные корабли в море. Через пять дней к нему присоединились английская и французская эскадры. Их командиры Лайонс и Лаланд предложили Рикорду вступить в совместные переговоры с Миаулисом, однако тот отказался, считая, что такие переговоры придали бы видимость легитимности действиям мятежников Идры. Тогда английский и французский командиры сами вступили в переговоры с Миаулисом. Как позднее сообщил сам главарь мятежников, позиция английского и французского командиров во время этих переговоров была двуличной. Формально они осудили действия идриотов и призвали их покинуть Порос, однако Миаулису они доверительно сообщили, что не применят силу против оппозиции, и посоветовали мятежникам создать какой-либо временный орган власти, для того чтобы придать их действиям вид законности [400]. В тот же день, 25 июля (6 августа) 1831 г., Лайонс и Лаланд покинули Порос, утверждая, что вопрос мог быть решен мирно только в случае уступок со стороны Каподистрии.

Между тем, 27 июля (8 августа) на подступах к Поросу произошло сражение между русскими кораблями и кораблями мятежников. Вызвано оно было агрессивными действиями идриотов. В этот день с Идры к Поросу прибыл корвет на подкрепление мятежников. Он подошел к проходу Монастырской бухты. На острове этот проход блокировали два русских корабля: бриг «Те лема к» и люгер «Широкий». Командир «Теле ма к а» послал к корвету шлюпку с целью предупредить его, что доступ в бухту закрыт. По шлюпке с корвета было сделано несколько ружейных выстрелов. К обстрелу русских кораблей присоединились и захваченный мятежниками на острове форт, и стоявший у форта корвет. Нападение мятежников не осталось безнаказанным. Как говорится в российском описании завязавшегося сражения: «30 июля (11 августа) контр-адмирал Рикорд подал сигнал атаковать мятежников. В самом начале один греческий корвет был взорван и еще один выведен из строя. Эта атака вызвала такой ужас среди идриотов, что большинство членов экипажа фрегата «Эллас», корвета «Идра», а также паровых судов, находившихся в поросском порту, разбежались в разные стороны» [401]. Обе стороны понесли в сражении потери; потери русских составили 6 человек убитыми и 13 – тяжелоранеными.

После этого сражения Рикорд получил сообщение от французского офицера Вайяна, прибывшего к Поросу на бриге «Актеон», чтобы наблюдать за происходящим, что Миаулис собирается уничтожить фрегат «Эллас», если он подвергнется нападению со стороны русских судов. Но Рикорд не собирался нападать на Миаулиса и давать ему тем самым повод для осуществления столь преступного замысла. Однако помешать его осуществлению он не смог. По этому поводу в его донесении начальнику Главного морского штаба князю А. С. Меншикову от 2 (14) августа 1831 г. говорилось: «Не желая быть причиною совершения мятежниками столь отчаянного намерения лишить греческое правительство всей почти, можно сказать, морской силы, а довольствуясь тем, что привел его [Миаулиса] в ничтожное положение, хотел спокойно дожидать возвращения гг. Лаланда и Лайонса, чтобы при них все кончить. Утром 1-го августа, находясь на молитве, я услышал сильный треск и, выбежав из шханцы, взоры мои поражены были ужасною картиною взрыва на воздух корвета Идра и фрегата Эллас» [402]. В результате греческий флот лишился двух наиболее боеспособных и лучше всего оснащенных судов. Это было тяжелое преступление. Кроме того, произошло беспрецедентное в истории русско-греческих отношений сражение греков с русскими.

Свое глубокое возмущение действиями мятежников выразил командующий греческим флотом К. Канарис. Он писал Каподистрии 1 (13) августа 1831 г., в половине двенадцатого утра, с Пороса: «Миаулис только что предал огню фрегат “Эллас” и корвет “Идра”. Пусть виновник этого чудовищного варварства будет проклят навек» [403].

Акцию Миаулиса резко осудили и некоторые другие греческие моряки. 24 августа (5 сентября) группа моряков обратилась к Каподистрии с просьбой довести до сведения Николая I их возмущение действиями идриотов, «осмелившихся открыть огонь против благодетелей Греции, русских» [404]. Сам Каподистрия резко осудил действия идриотов и одобрил ответные меры Рикорда. В письме адмиралу от 19 (31) августа 1831 г. он выразил ему «признательность Греции за содействие, которое оказано ей императорской эскадрой» [405].

У самого же Рикорда события на Поросе оставили тяжелый осадок не только из-за действий Миаулиса, но и из-за позиции его коллег, фактически поощрявших мятежников. Это поведение командующих английской и французской эскадрами вызвало резкую реакцию Рикорда. В письме, которое он направил им 25 июля (6 августа) 1831 г., содержалось весьма недвусмысленное предупреждение, «что если вы найдете неудобным содействовать мне в усмирении беспорядков, возбужденных в Архипелаге и которые стремятся к ниспровержению правительства, устроенного августейшим вмешательством государей, покровителей Греции, я сочту себя исключенным из союза» [406].

Это высказывание Рикорда вызвало недовольство К. В. Нессельроде, считавшего, что оно может осложнить отношения России с другими державами – покровительницами Греции. В этой связи Х. А. Ливену, уполномоченному России на Лондонской конференции по греческому вопросу, поручалось «разъяснить» своим коллегам, что высказывание адмирала есть не что иное, как «язык моряка, чьи поступки стоят больше, чем слова» [407]. В письме же самому Рикорду от 6 (18) сентября 1831 г. вице-канцлер настоятельно рекомендовал ему соблюдать сдержанность во взаимоотношениях с командующими английской и французской эскадрами [408]. В то же время император одобрил действия русских моряков у Пороса. На докладе Меншикова об этих событиях Николай I написал: «Кажется, А. Рикорд исполнил свой долг, а что наши моряки храбро дерутся, это нам не новое» [409]. В декабре 1831 г. Рикорд был произведен в чин вице-адмирала, а российская эскадра в Греции была подкреплена еще тремя кораблями.

После событий на Поросе Рикорд продолжал поддерживать национальное правительство Каподистрии и бороться против идриотов и их союзников. При этом силовым методам он предпочитал переговоры с целью смягчения противоречий между властью и оппозицией. Так, он установил (с согласия Каподистрии) контакты с двумя главными очагами оппозиции: островом Идра и горной областью Майна. Вступить в переговоры с мятежниками Идры Рикорд пытался еще до поросских событий. 12 (24) мая 1831 г. он с этой целью отправил на остров генерального консула в Морее И. И. Власопуло на фрегате «Елисавета». Но экспедиция эта не дала каких-либо результатов. Как доносил 1 (13) июня Рикорд Меншикову, его представитель, «употребя все средства убеждения, не мог склонить старшин сего острова к покорности греческому правительству и они остаются в том неповиновении» [410].