Россия и борьба Греции за освобождение. От Екатерины II до Николая I. Очерки - Арш Григорий Львович. Страница 60

Эта «пиеса» говорит о настоящем перевороте в мироощущении образованного химариота: из «депутата Албанской нации» он превратился в представителя патриотических кругов Греции, изложившего от их имени в обращении к Европе чаяния и тревоги греков, связанные с русско-турецкой войной 1768–1774 гг. Восприятие А. Джикой идеи национального освобождения Греции было связано с его активным участием в Архипелагской экспедиции, главной целью которой декларировалось осуществление этой идеи.

О том, что А. Джика, к моменту публикации его обращения, стал по своему национальному самосознанию греком и горячим приверженцем освобождения Греции, свидетельствует его друг, итальянский просветитель и поэт Ф. М. Пагано, встречавшийся с ним в Неаполе. В своей «Речи», опубликованной в 1771 г. и посвященной А. Г. Орлову, он так характеризует А. Джику: это «единственный из греков нового времени, следуя примеру Ксенофонта, соединил литературу с оружием, греческую доблесть с величайшей любовью к отчизне» [485].

Литературные произведения А. Джики, опубликованные в Италии, также были вдохновлены идеей борьбы за освобождение Греции. Так, в стихотворном сборнике «Поэтические сочинения различных авторов», посвященном Екатерине II, А. Джика участвовал двумя итальянскими сонетами, один из которых он сам перевел в «политические новогреческие стихи». В одном из сонетов он выразил надежду, что в результате победы России в войне «наконец возродится из хладного пепла греческая империя».

Возникает вопрос, почему национальные чаяния греков выразил албанец-химариот, и притом на итальянском языке? Следует заметить, что в то время для многих участников освободительной борьбы на Балканах разных национальностей понятия «православный» и «грек» отождествлялись. И освобождение от османского ига означало для них, в т. ч. и для Джики, не создание греческого государства на национальной почве, а возрождение средневековой Греческой империи. В результате греческое самосознание и греческие идеалы усваивались многими жителями Балкан. Что же касается употребления Джикой итальянского языка, то следует иметь в виду, что в то время это был международный язык Средиземноморья, а для верхушки химариотского общества, к которой принадлежал Джика, он являлся основным письменным языком.

Говоря об условиях, способствовавших появлению произведения Джики, следует учитывать одно важное обстоятельство. Его труд был опубликован во флорентийской газете в июле 1771 г. Есть основания предполагать, что это произошло не без ведома и поощрения А. Г. Орлова, находившегося в Тоскане в мае-июне 1771 г. [486], так как русское правительство было весьма заинтересовано в выступлении греческих национальных кругов в поддержку военной акции России в Архипелаге.

Вся последующая жизнь А. Джики прошла на службе России, на военном и дипломатическом поприще. Формально он вступил на российскую службу в июне 1772 г. в чине капитана. Его служебная деятельность началась в канцелярии А. Г. Орлова в Ливорно. Его «усердие и искусство в греческом и итальянском языках, – говорится в докладной записке Екатерине II о Джике, – доставили ему доверенность употребленну быть в письменные дела».

После отъезда А. Г. Орлова из Италии А. Джика, произведенный в январе 1775 г. в чин секунд-майора, был переведен в канцелярию генерал-цейхмейстера И. А. Ганнибала, который занимался претензиями нейтральных государств, суда которых были захвачены российским флотом во время Архипелагской экспедиции. После завершения этой работы А. Джика вместе с И. А. Ганнибалом прибыл в начале 1777 г. в Петербург. Здесь по его ходатайству, поддержанному А. Г. Орловым, он в мае 1777 г. был назначен советником российского посольства в Неа по ле. В феврале 1785 г. Джика был назначен генеральным консулом России в Рагузе (Дубровник). Этот важный пост он занимал до 1800 г., когда по указу Павла I его уволили со службы в чине действительного статского советника и с пенсией в 1000 рублей. Увольнение это произошло вопреки воле самого Джики, но по какой причине это случилось, по документам установить не удалось. В то же время в документах Коллегии иностранных дел упоминается, что пенсия Джики за январскую треть 1811 г. была возвращена почтой вследствие смерти пенсионера [487]. В результате можно утверждать, что этот российский дипломат и греческий писатель умер в 1810 г.

Публикуемое здесь в переводе произведение А. Джики начало печататься во флорентийской газете «Notizie del Mondo» («Мировые новости») 6 июля 1771 г. Это обращение от имени греков к христианской Европе было воспроизведено в ряде европейских газет. Уже 20 июля 1771 г. оно было перепечатано в выходившей в городе Клеве (Пруссия) популярной франкоязычной газете «Courier du Bas-Rhin, ou Gazette de Cleves» («Нижнерейнский курьер, или газета Клеве»), а 16 (27) августа 1771 г. в приложении к «Санкт-петербургским ведомостям» был опубликован и русский перевод произведения А. Джики под заголовком «Вопль греческого народа к европейским христианам».

Следует сказать, что это был не единственный русский перевод обращения греческого патриота к Европе. Текст его, опубликованный на французском языке в га зе те «Нижнерейнский курьер», перевел А. Н. Радищев. Перевод, составляющий половину текста оригинала, остался незаконченным, по-видимому, из-за того, что произведение Джики уже перевели «Санктпетербургские ведомости». Интерес А. Н. Радищева, будущего революционера и глубокого мыслителя, учившегося в 1771 г. в Лейпцигском университете, к произведению А. Джики отражал интерес и сочувствие русского общества к освободительным стремлениям греков.

Незавершенный перевод труда греческого патриота, сделанный А. Н. Радищевым и опубликованный в 1940 г. [488], включен в настоящую публикацию перевода. Таким образом, наша публикация труда А. Джики состоит из двух составных частей: незаконченного перевода А. Н. Радищева и раздела из современной ему публикации перевода в «Санктпетербургских ведомостях». Включение в публикацию незавершенного перевода А. Н. Радищева обусловлено не только данью уважения первому русскому революционеру, 210 лет со дня смерти которого исполнилось в 2012 г., но и тем, что, по мнению публикаторов этого произведения, «радищевский перевод по своей лаконичности и четкости мысли стоит гораздо выше печатного перевода» [489]. Следует также сказать, что использованный нами заголовок перевода принадлежит А. Н. Радищеву. Этот заголовок – «Желания греков к Европе христианской» – наиболее соответствует его итальянскому оригиналу: «Voti dei Greci all’Europa christiana».

Благополучие времен древней Греции есть столь славная в хронике света епоха, что безполезно бы было повторять, что самая сия страна, которая ныне есть феатром толь многих злоключений, под игом наших тиранов, была прежде, когда предки наши жили под державою вольности, феатром славы, благополучия и изобилия. Там мудрыя были учреждены законы; почитаемое там правосудие было с такою же справедливостью и в воинском искустве наблюдаемо, благороднейшие и полезнейшия художествы там процветали, но более всего была страна сия отменна изполнением всех общих и частных добродетелей. Столько же бы было безполезно, напоминать здесь произшествии уже всей Европе известныя, то есть, сколь бедно состояние всех христианских Греков, с тех пор как слабостию Константинопольских обладателей, принуждены были они поддатся власти турецкой; естли кто-нибудь, который бы не ведал, что не имеют они законов, которыя бы их защищали; и что они суть гнусныя орудии своих властелинов, которыя будучи возбуждаемы суеверием закона магометова, правила к обращении или истребление имеющаго давно бы всех их погубили, естлиб чаяли найтить в том свою пользу.

Естли справедливо то, что климат и род натуральныя свойствы человеков составляют, которыя способом законов и воспитания оказываются и в совершенство приводятся, то нынешния греки живущие в том же климате праотцов своих, так же могут зделатся способными к превозходным и великим делам, которыя толь славными их творили. Небоположение все то же, и те же правила гонения веры, разделяющия турков от всех протчих народов, странным образом споспешествовали к сохранению между Греками прежних нравов их предков. И так неудивительно естли во время 318 лет не могли они совершенно к раболепному начальству приучится; и во все сие время не пропускали они ни одного случая, или возвратить свою вольность, или по крайней мере быть под начальством менее жестоким и умереннейшим какой ни есть христианской державы.