Город падших ангелов - Депп Дэниел. Страница 5

Проходя мимо стола помощницы, Шпандау отчетливо расслышал от нее «сука недотраханная». Когда дверцы лифта закрылись и Энни разразилась очередным потоком брани, Шпандау подумал, что нужно будет непременно послать помощнице букет с выражением искреннего сочувствия.

Шпандау выехал из подземного гаража «Объединенных талантов» следом за «Мерседесом» Энни Майклз. Водила она так же, как разговаривала: вопящее буйное привидение, чуть не сбившее охранника при повороте на Уилшир. Она ехала быстро, но настолько безумно, что потерять ее из виду было невозможно при всем желании. Ты словно следуешь по пятам торнадо: двигаешься от одного разрушения к другому. Шпандау видел, как Энни то говорила по телефону, то размахивала руками и кричала на Аронсона, который молча сносил все это. Каждые сто пятьдесят метров она переводила взгляд на дорогу, ударяла по тормозам и разражалась бранью в адрес очередного водителя или пешехода, которого только что чуть не задавила. Один ее вид утомлял Шпандау. Он откинулся на спинку сиденья и сбавил скорость, давая «Мерседесу» раствориться в потоке. На студию «Фокс» он ездил раз сто, так что мог до нее добраться хоть с завязанными глазами. Шпандау настроил радио на музыку в стиле кантри и расслабился.

«БМВ» для Шпандау взяло напрокат агентство, на которое он работал. Поэтому курить в нем было нельзя, хотя очень хотелось. Уолтер, его начальник, уже пару раз делал ему нагоняй за курение в машине, так что теперь пришлось выключить кондиционер и открыть окно. Лос-Анджелес ворвался в салон, словно вредоносное дыхание Ада. Стоял конец сентября, а Лос-Анджелес так и не сумел расстаться с летом. Воздух висел мерцающей пеленой над тротуаром, над припаркованными машинами, а горизонт на западе окрашивался в красивый, но неестественный оранжевый цвет. Раскаленный туман, состоявший из равных долей мелкой дорожной пыли, автомобильных выхлопов и выдохов десяти миллионов возбужденных ащркелесцев, оседал на любой открытый участок кожи и прилипал, превращая одежду в наждак. Глаза слезились, горло саднило.

Шпандау закурил и подумал, что этот город, плывущий мимо, похож на передержанную пленку: слишком много света, а глубину сожгли и принесли ему в жертву. Сплошной бетон и асфальт, тысяча квадратных миль рукотворного гриля, на котором поджарят нас за грехи наши. Но потом заворачиваешь за угол — а там целое море алой бугенвиллии, искупающей уродство бетонного здания. Или аллея высоких величественных пальм, которые отказываются погибать и упрямо выбрасывают зеленые листья на верхушках толстых умирающих стволов — они охраняют улочку, состоящую из бунгало, построенных еще в те времена, когда Лос-Анджелес был краем с молочными реками и кисельными берегами. Если зажмуриться изо всех сил, можно догадаться, что привело сюда всех этих людей. Иногда здесь еще попадается красота, скрытая под слоем ржавчины. Словно на лице актрисы, лушие годы которой давно позади, под наложенной в отчаянии штукатуркой угадываются черты былой привлекательности. Шпандау не мог понять, почему остался здесь, что заставляло его возвращаться в Лос-Анджелес, пока у него в Неваде по пьяной лавочке не случился разговор с одним ковбоем, который влюбился в шлюху средних лет. Да, она старая, жадная, а уж о нравственности и говорить нечего, признавался ковбой. Но иногда, когда она засыпает, ее лицо становится молодым. Именно в эту юную девушку и влюблялся беспрестанно ковбой. Снова и снова. А еще она умела такое, что делало его наисчастливейшим человеком на земле, когда у нее было подходящее настроение.

Шпандау снова подумывал, не уехать ли из Лос-Анджелеса. Он часто об этом размышлял — черт, да любой нормальный человек думает об этом по сто раз на день, — но, как шлюха того ковбоя, город неизменно притягивал его назад. На этот раз было нелегко. На этот раз он чуть было не остался там. Выйдя из дома сестры во Флагстаффе и направив пикап в сторону Лос-Анджелеса, Шпандау словно влетел с разгону в тучу, которая становилась все темнее. Пересечь границу Калифорнии — то же самое, что попасть под страшное проклятие. А он уже слишком стар для этого дерьма. Надо сказать Уолтеру, что он увольняется. Ди ушла, и из-за работы детективом он становился нечувствительным ко всему хорошему и доброму в этом мире. Пить стал слишком много. А впереди маячила перспектива докатиться до состояния Уолтера, который лучшие годы своей жизни убил в погоне за тем, что по достижении оказывается никому не нужным. Ксли продать дом и прибавить накопления, можно купить небольшое ранчо в Аризоне. Хотя нет, какой из него хозяин ранчо? У него не хватит запала построить собственную ферму с нуля. Поздновато уже. Шпандау начал собирать книги об американском Западе. Этот мир ему импонировал. Можно было заняться книжной торговлей, забить какой-нибудь уютный домик книгами сверху донизу, издать каталог. Но и это не для него — он ни черта не понимает в торговле книгами. Бо Макколей всегда говорил: человек должен заниматься тем, что ему удается лучше всего. А Шпандау был способен только с лошади рухнуть. Хорошенький итог, ничего не скажешь.

Студия «Фокс» располагалась в Беверли-Хиллз, через дорогу от загородного клуба. Посетителей съемочных площадок и павильонов больше всего расстраивает то обстоятельство, что весь блеск открывается тем, кто платит. Снаружи студия похожа на фабрику, которая производит консервы или сиденья для унитазов. Единственным намеком на голливудский шик был плакат в три этажа, рекламирующий последний фильм Бобби Дая «Крузо», гла-мурный ремейк романа Дефо. Пятницу там играла пышнотелая француженка в набедренной повязке. Фильм должен был вот-вот выйти в прокат. И поскольку серьезные критики без сомнения пожелали бы разнести его, их в стране осталось всего трое, остальные работали на газеты и журналы, принадлежавшие тем же, кто владел студией. Шумиху вокруг картины подняли большую. По оценкам, фильм должен был два раза отбить свой бюджет в первый же уик-энд. Так что на текущий момент Бобби Дай был в Голливуде ближе всех к званию божества.

В будке охранника дежурил Уиллард Пакард. Он работал в студии больше сорока лет и утверждал, что близко знаком со всеми знаменитостями.

— Господин Шпандау.

— Господин Пакард.

— «Пожар», павильон 36?

— Точно.

— Нет нужды объяснять вам, где это?

— Полагаю, я смогу его найти.

— «Мертвые письма», семьдесят шестой год, — начал перечислять Паккард. — «Из первых рук», семьдесят восьмой, «Обман друга», восемьдесят первый. Правильно?

— Пропустили «Мир и господин Миллер», — напомнил Шпандау название фильма, в работе над которым принимал участие на студии «Фокс».

— Нет, сэр. Я просто не стал упоминать его из вежливости. Кажется, к нему бесплатно выдавали клюквенный соус, да?

— Наверняка, — согласился Шпандау. — Агент Бобби Дая уже приехал?

Пакард принял серьезный вид и поднял руку. Шпандау кивнул и проехал в ворота. Припарковался на стоянке за зданием администрации и запер машину — на тот случай, если коммерческому директору студии вздумается украсть его стереосистему «Блаупункт». Он увернулся от несущегося гольфмобиля, китайца в костюме панды без головы и двух дам в деловых костюмах, споривших о том, допустима ли зубатка в макробиотической диете.

Шпандау свернул направо и зашагал по пустынной городской улице мимо Нью-Йоркской публичной библиотеки и итальянского ресторанчика в Нижнем Ист-Сайде. Как-то раз он вывалился из окна второго этажа этой библиотеки, а через окно ресторанчика в него выпустили очередь из автомата. Надувной матрас лез в кадр, и режиссер немного сдвинул его, пока они обедали. В итоге матрас не сдулся под ним, как было задумано, Шпандау отскочил от него, как мячик для пинг-понга, — и грохнулся прямо на тротуар. У режиссера за спиной был шлейф кассовых картин, поэтому студия только слегка пожурила его. А Шпандау месяц ходил в гипсе, не мог работать и подтирался левой рукой.

Павильон 36 находился на другой стороне территории. Его окружал лабиринт из трейлеров, кабелей и оборудования. Нарисованный палец указывал на трейлер Бобби Дая — маленький фургон, который выглядел бы уместно в каком-нибудь квартале для пенсионеров в Аризоне. Вот тебе и блеск Кшливуда, подумалось Шпандау, хотя он знал, что размеры актерских трейлеров напрямую зависят от степени их самовлюбленности и кассовых сборов фильмов с их участием. Если «Крузо» и «Пожар» оправдают надежды, тогда в следующий раз у Бобби появится такой трейлер, что ему потребуется собственный почтовый индекс. Шпандау постучал в дверь. Энни Майклз выскочила, как хорек из норки, и захлопнула за собой дверь.