На улице, где ты живёшь (На нашей улице) - Кларк Мэри Хиггинс. Страница 31

Пять часов спустя Боб, качая головой, смотрел на бумаги, которые он держал в руках. В одном листе была рваная дырка. Он вспомнил, как каблук Натали проколол бумагу, когда она на нее наступила.

Роберт Фриз взглянул на часы. Уже почти час. Час! Доменик Бонетти, потенциальный покупатель, мог поя-виться каждую минуту. Они собирались обсудить продажу за ленчем.

Боб отчаянно пытался сосредоточиться на цифрах. Зазвонил телефон. Это был метрдотель.

— Мистер Бонетти здесь. Проводить его за ваш столик?

— Да. Я сейчас иду.

Он зашел в туалет и сполоснул лицо холодной водой. По настоянию Натали он в прошлом году сделал пластическую операцию у хирурга, которого превозносили все ее друзья. Теперь кожа на его веках стала более гладкой, начинавшие образовываться под глазами мешки исчезли, но результат, как он сам прекрасно знал, не пошел ему на пользу. Когда он смотрел на себя в зеркало, ему казалось, что верхняя часть его лица странным образом не совпадает с нижней. Это было довольно мерзкое ощущение. Раньше Фриз гордился своей наружностью, теперь у него не было для этого оснований.

«Только об этом мне сейчас и стоит беспокоиться», — подумал Боб, проводя расческой по волосам. Затем он поспешил вниз.

Фриз хорошо знал, что в понедельник в эти часы посетителей бывало немного. Но он все же надеялся, что зал будет хоть наполовину заполнен. Сейчас у него задрожали руки, когда он увидел, что только шесть столиков были заняты. Доменик Бонетти ждал его с раскрытым блокнотом.

Хороший ли это знак?

Он встречался с Бонетти как-то раз за игрой в гольф. Это был человек крепкого сложения, невысокий, с густыми темными волосами и проницательными темными глазами. У него была простая открытая манера и спокойный уверенный вид.

Деловой разговор не начинался, пока они не покончили с отварной семгой, пересушенной и неаппетитной. Боб пытался поддерживать разговор, но это стоило ему больших усилий.

Бонетти перешел к делу, когда подали кофе.

— Вы хотите продать. Я хочу купить. Не спрашивайте почему. Мне этот ресторан вроде бы и не нужен. Мне пятьдесят девять, и у меня есть столько денег, сколько я могу захотеть потратить. Но ресторана мне все же не хватает. Это у меня в крови, наверно. А у вас здесь место неплохое.

Но в последующие полчаса Боб узнал, что это было единственное достоинство его заведения. Об интерьере Бонетти отозвался весьма нелестно:

— Я знаю, вы на него истратили целое состояние, но вид у ресторана не слишком привлекательный. Нет атмосферы стиля. Здесь холодно и неуютно. Кухня скверная...

Натали сама выбрала дорогого художника-декоратора. Его первый повар с Мэдисон-авеню был в кухне единоличным диктатором. Цена, предложенная Домеником Бонетти, была на полмиллиона меньше, чем предельно низкая цена, которую Боб рассчитывал получить.

— Это ваше первое предложение, — сказал Фриз с натянутой улыбкой. — Я буду рад поторговаться.

Добродушная манера Бонетти исчезла без следа.

— Если я куплю это заведение, мне придется потратить большие деньги, чтобы оно выглядело так, как я хочу, и первоклассный штат дорого обойдется, — сказал он уверенно. — Я назвал окончательную цену. Торговаться не придется.

Он встал. Улыбка снова появилась у него на лице.

— Обдумайте это, Боб. Цена хорошая, учитывая, что здесь придется делать и переделывать. Если вы решите не продавать, я не буду в обиде. Моя жена будет довольна.

Он протянул руку.

— Дайте мне знать, когда решите.

Боб подождал, пока Бонетти покинул зал, затем подозвал официанта, протянул свой пустой бокал.

Через минуту официант вернулся с полным бокалом и мобильником.

— Миссис Фриз, сэр. Она сказала, это срочно.

К удивлению Боба, Натали не спросила о его встрече с Бонетти.

— Я только что слышала, что экскаватором перекапывают двор на Ладлэм-авеню, 15. Говорят, там ищут тело Карлы Харпер, той девушки, что исчезла два года назад. Господи, Боб! Ладлэм-авеню, 15! Ведь это там жила твоя семья?

43

— Приехал ваш отец, мистер Стаффорд.

В голосе секретарши звучало недоумение. Похоже было, что она хотела сказать: «Я и не знала, что ваш отец еще жив».

— Мой отец?

Уилл Стаффорд бросил ручку, которая была в этот момент у него в руке. Раздраженный и встревоженный, он выждал, пока не убедился, что его голос будет звучать спокойно.

— Пригласите его.

Ручка двери поворачивалась очень медленно. «Он боится встретиться со мной лицом к лицу, — подумал Уилл. — Боится, что я выкину его за дверь».

Он не поднялся с места, но продолжал сидеть, выпрямившись и всем своим видом выражая неудовольствие.

Дверь медленно открылась. Вошедший выглядел тенью того человека, с которым Уилл встречался год назад. Цвет лица у него был восковой, скулы выдавались под туго обтянувшей их кожей. Отец похудел фунтов на пятьдесят по меньшей мере. От пышных рыжеватых волос, которые Уилл хорошо помнил и унаследовал такие же, остались редкие пряди блеклого серого цвета.

"Ему шестьдесят четыре, а выглядит он на восемьдесят, — подумал Уилл. — Уж не ждет ли он, что я пожалею его и кинусь к нему с объятьями? "

— Закрой дверь, — сказал он негромко. Уиллард Стаффорд-старший повиновался. Ни отец, ни сын не заметили, что дверь так и не закрылась плотно, а потом едва заметно чуть приоткрылась снова. Уилл медленно поднялся.

— Почему ты не оставишь меня в покое? — спросил он, возвысив голос и отчеканивая слова. — Неужели ты не понимаешь, что я не желаю иметь с тобой ничего общего? Ты хочешь, чтобы я тебя простил? Пожалуйста. Я тебя прощаю. А теперь убирайся.

— Уилл, я совершал ошибки. Я признаю это. Мне осталось недолго жить. Я хочу все возместить тебе за прошлое.

— Ты не можешь этого сделать. А теперь уходи и больше не возвращайся.

— Я должен был понять. Ты был тогда еще подростком... — Голос старика зазвучал громче.

— Замолчи! — Уилл стремительно вышел из-за стола и остановился перед отцом. Его сильные руки сжали худые дрожащие плечи старика.

— Я расплатился за чужую вину, а ты мне не поверил. Ты бы мог нанять адвокатов, которые защитили бы меня, а ты умыл руки. Ты публично отказался от меня, своего родного сына. Но теперь с прошлым покончено. Я не хочу, чтобы ты приходил сюда и портил все, что я создал за последние двадцать три года. Убирайся. Поезжай в Принстон и сиди там.

Уилл Стаффорд-старший кивнул. С подернутыми влагой глазами он повернулся и нащупал ручку двери. Но вдруг он остановился.

— Я больше не приеду, я обещаю. Я хотел увидеть тебя в последний раз и попросить прощения. Я знаю, я тебе не помог. Я просто думал, что, может быть, ты... — Он замолчал.

Уилл ничего не ответил. Старик вздохнул и открыл дверь.

— Дело в том, — пробормотал он, обращаясь скорее к самому себе, чем к Уиллу, — что я прочитал о том, что здесь происходит. О том, что нашли тело этой девушки. Я забеспокоился. Ты понимаешь...

— И у тебя хватает бесстыдства явиться сюда и сказать мне это? Убирайся! Слышишь? Убирайся отсюда!

Уиллу было безразлично, что он кричит, что Пэт, его секретарша, все слышит. Только одно имело значение: он должен овладеть собой, прежде чем его руки сомкнутся: вокруг тощей шеи породившего его человека и будут сжимать ее, пока эта шея не хрустнет.

44

Адвокат Нэда Койлера — Хэл Дэвис — явно не был рад видеть Марти Броуски в Грей-Мэнор в три часа в понедельник.

— Государство слишком мало мне платит, чтобы я помогал тебе охотиться за ведьмами, — сказал Дэвис, пока они оба ждали, когда приведут Койлера.

— Государство платит мне за то, чтобы виновные расплачивались за свои преступления, — отрезал Марти. — Я говорил тебе утром, что мы возобновили следствие по делу об убийстве Рут Койлер и твой клиент под подозрением.

Дэвис был поражен.

— Да ты шутишь! Ты не смог доказать вину убийцы Рут Койлер, Джоэля-Лейка, и теперь пытаешься выставить себя в лучшем виде, повесив убийство на этого психа Нэда? Я приехал сюда сразу же после нашего разговора и посоветовал Нэду не встречаться с тобой и ничего не говорить. Но он упрямо стоит на том, что он не виновен, и сам хочет с тобой встретиться.