Прогулка по городу - Кларк Мэри Хиггинс. Страница 24

Сара понимала, что она вынуждена будет сделать заявление. Выйдя из машины, она подождала, пока все микрофоны были направлены на нее. Пытаясь заставить себя выглядеть спокойной и уверенной, она выслушивала вопросы:

— Это убийство на почве роковой страсти?.. Это правда, что вы бросили работу, для того, чтобы защищать Лори?.. Считаете ли вы ее виновной?..

Сара решила ответить на последний вопрос.

— Моя сестра как по закону, так и по совести не виновна ни в каком преступлении, и это будет доказано нами на суде.

Повернувшись, она стала пробираться сквозь толпу выкрикивающих вопросы журналистов.

Софи ждала ее возле открытой двери. Лори лежала в комнате на кушетке, рядом стоял доктор Карпентер.

— Я дал ей сильнодействующее успокоительное, — сказал он Саре шепотом. — Надо поскорее перенести ее в спальню и уложить в постель. Я просил передать доктору Донелли, чтобы он позвонил, сегодня он должен вернуться из Австралии.

Это было похоже на переодевание куклы, когда они с Софи стянули с Лори через голову свитер и надели на нее ночную рубашку. Лори не открывала глаз и, казалось, ничего не чувствовала.

— Я принесу еще одно одеяло, — тихо сказала Софи. — У нее ледяные руки и ноги.

Когда Сара включала ночник, до нее долетел слабый стон. Это был горький, приглушенный подушкой, плач Лори.

— Она плачет во сне, — сказала Софи. — Бедная девочка.

Да, это был детский плач. Если бы Сара не смотрела на Лори, то она бы подумала, что где-то плачет испуганный ребенок.

— Попроси доктора Карпентера подняться наверх.

Она чуть было инстинктивно не обняла Лори, чтобы успокоить ее, но заставила себя дождаться доктора. Подойдя к ней, он встал в полутемной комнате и внимательно наблюдал за Лори. Когда рыдания стихли и Лори перестала сжимать подушку, послышался ее шепот. Склонившись над ней, они прислушались.

— Я хочу к папе. Я хочу к маме. Я хочу к Саре. Я хочу домой.

Томазина Перкинс жила в маленьком четырехкомнатном домике в Гаррисберге, в Пенсильвании. В свои семьдесят два года она выглядела довольно бодро, и единственным ее недостатком можно было считать страсть поговорить о самом волнующем событии ее жизни — о том, какую роль она сыграла в истории с похищением Лори Кеньон. Она была той самой кассиршей, которая позвонила в полицию, когда у Лори началась истерика в закусочной.

Больше всего она сожалела о том, что не успела как следует разглядеть ту пару и не могла вспомнить имени, которым женщина назвала мужчину, когда они потащили Лори из кафе. Иногда Томазина видела их во сне, особенно мужчину, правда, без лица, лишь длинные волосы, борода и сильные руки, густо покрытые волосами.

Томазина узнала об аресте Лори Кеньон из телевизионных новостей в шесть часов. «Вот несчастная семья, — сочувственно подумала она. — Столько бед». Кеньоны были очень благодарны ей. Она была приглашена вместе с ними на передачу «Доброе утро, Америка» после возвращения Лори домой. В тот день Джон Кеньон незаметно дал ей чек на пять тысяч долларов.

Томазина надеялась, что Кеньоны будут поддерживать с ней отношения. Некоторое время она регулярно писала им длинные подробные письма, в которых описывала, как все, кто ни приходил в кафе, хотели послушать эту историю и как у них наворачивались на глаза слезы, когда Томазина рассказывала, какой испуганной выглядела Лори и как горько она плакала.

Потом она получила от Джона Кеньона письмо. Он вновь благодарил ее за доброту, но просил больше не писать им, так как письма очень расстраивали его жену. Они все пытались вычеркнуть из памяти то страшное время.

Томазина была сильно огорчена. Ей так хотелось, чтобы они пригласили ее к себе, чтобы она могла потом рассказать что-то новое о Лори. Но даже несмотря на то, что она продолжала посылать им рождественские поздравления, они больше ей не отвечали.

Затем, узнав о случившейся в сентябре трагедии, она послала Саре и Лори свои соболезнования и получила трогательный ответ от Сары, в котором она писала, что сам Бог, услышав их молитвы, послал им Томазину и что она благодарна ей за эти пятнадцать счастливых лет, прожитых ими со дня возвращения Лори. Поместив письмо в рамку, Томазина позаботилась о том, чтобы оно было на виду у всех посетителей кафе.

Томазина любила смотреть телевизор, особенно утром по воскресеньям. Она была очень набожной, и «Церковь в эфире» являлась его любимой передачей. Она обожала преподобного Ротланда Гаррисона и искренне горевала, узнав о его смерти.

Преподобный Бобби Хоккинс был совершенно не похож на него. Перкинс относилась к нему с каким-то недоверием. Он вызывал у нее странное чувство. И все же в них с Карлой было что-то гипнотическое. Она не могла оторвать от них глаз. Конечно же, он был замечательным проповедником.

Она сгорала от нетерпения в ожидании воскресного утра, когда преподобный Бобби Хоккинс предложит всем зрителям протянуть руки к телевизору и загадать свое заветное желание. Тогда бы она попросила Господа о том, чтобы арест Лори оказался ошибкой. Однако, это была лишь среда, а до воскресенья ей нужно было ждать больше половины недели.

В девять часов зазвонил телефон. Это был продюсер местной телепрограммы «Доброе утро, Гаррисберг». Извинившись за поздний звонок, он спросил Томазину, не будет ли она так любезна прийти на утреннюю передачу, чтобы поговорить о Лори.

Томазина разволновалась.

— Я просматривал материалы о семье Кеньонов, мисс Перкинс, — сказал продюсер. — Как жаль, что вы не смогли вспомнить имени того парня, с которым Лори была в кафе.

— Да, я понимаю, — согласилась Томазина. — Оно словно крутится где-то у меня в памяти, но он, наверное, уже умер или живет сейчас где-нибудь в Южной Америке. Так что все равно от этого не было бы толку.

— Толк был бы большой, — ответил продюсер. — Ваше показание является единственным доказательством того, что похитители Лори надругались над ней. Чтобы вызвать к ней сочувствие на суде, понадобится гораздо больше доказательств. Мы поговорим об этом завтра во время передачи.

Положив трубку, Томазина подскочила и бросилась в спальню. Она достала свое лучшее голубое платье с жакетом и внимательно осмотрела его. Слава Богу, оно было без пятен. Она выложила корсет, приготовила выходные туфли и пару колготок «Алисия», купленных у Джей Си Пенни, которые приберегала на особый случай. С тех пор как она перестала работать, она ни разу не укладывала волосы, но теперь тщательно закрутила каждую прядочку своих редеющих волос.

Уже собравшись лечь в постель, она вдруг вспомнила наставления преподобного Хоккинса молиться о совершении чуда.

Племянница Томазины подарила ей на Рождество лавандовый письменный прибор. Она вытащила его и стала искать новую ручку «Бик», недавно купленную ею в супермаркете. Усевшись за маленький столик, она написала длинное письмо преподобному Бобби Хоккинсу, рассказав ему все о том, что связывало ее с Лори Кеньон. Она объяснила ему, почему много лет назад отказалась подвергнуться гипнозу, чтобы вспомнить имя, которым женщина в кафе назвала мужчину. Она всегда считала, что под воздействием гипноза человек как бы передает свою душу во власть другому и что это может не понравиться Богу. Что думал по этому поводу преподобный Бобби? Она будет ждать его ответа и последует его совету.

Она написала еще одно письмо — Саре, сообщив ей о своих намерениях.

Затем, вспомнив, Томазина вложила в конверт с письмом Бобби Хоккинсу два доллара пожертвования.

Доктор Джастин Донелли поехал домой в Австралию на рождественские каникулы, рассчитывая пробыть там месяц. В Австралии было лето, и за эти четыре недели он погостил у родных, навестил своих друзей, повидался с бывшими коллегами и воспользовался возможностью отдохнуть и расслабиться.

Много времени он проводил с Памелой Крэбтри. Два года назад, еще до его отъезда в Соединенные Штаты, они чуть было не обручились, но затем решили, что еще к этому не готовы. Памела была талантливым невропатологом и пользовалась большим авторитетом в Сиднее.