"Фантастика 2023-85". Компиляция. Книги 1-14 (СИ) - Анишкин Валерий Георгиевич. Страница 174

— Хорошо было, — вздыхал Толик. — Херсем рукодельничают, гармонь, песни, танцы.

— А манкун? — моментально отозвалась Тарья. — Самый лучший праздник. Всё уберешь, помоешь, мужчины вокруг дома все вычистят, выметут. А потом пироги, крашеные яйца, лепёшки, ватрушки…

— У нас на пасху всегда были йава, — добавил Толик.

— А качели, а на санках? — вспомнила Тарья и залилась веселым смехом.

— А пиво из бочек? — напомнил Сашка. — Гуляли так гуляли. — А саварни, когда зиму провожали. Весело было. Особенно, когда чучело сжигали. И пива — море.

— Пиво — это хорошо, — серьёзно сказала Тарья. — Только сейчас больше самогон пьют. Сейчас редко какой мужик в деревне трезвый. Приезжаю в деревню, вроде, все работают от мала до велика, и все не трезвые. А ведь раньше такого не было… Да вон и мой сидит — тихий, работящий, а без водки — никак.

Сашка на незлобивые слова жены не повёл и ухом, только допил водку, оставшуюся в стакане и хрустнул соленым огурцом, смиренно принимая как факт упрёк своей Тарьи.

— А когда я девчонкой жила в Машканке, кроме пива разве что могли выпить медового вина. И пьяных не было… Мы никогда замков не знали, всё на виду. Не дай Бог, кто-то набедокурит — лучше уезжай, потому что житья в деревне не будет… Нигде так старших не уважали, как у нас в чувашской деревне, и все были как одна семья, все друг другу помогали. А теперь как-то быстро всё пошло наперекосяк.

— У Чувашей — как, например, и у якутов, легко появляется алкогольная зависимость, — пояснил я. — Такая зависимость есть у китайцев, японцев и корейцев. Это наследственная причина.

Все чуть помолчали, переваривая новую для себя информацию. Потом Сашка сказал:

— Вишь, Дарья, как оно складывается? Выходит, я, вроде как, и не виноват, что водку пью.

Толик засмеялся, а Тарья безнадёжно махнула рукой, только пояснила:

— Водку-то пить накладно, не напасёшься, так он помаленьку самогон гонит.

И спохватившись, она опасливо посмотрела на меня.

— Володьку не бойтесь, он не выдаст, — сообразил успокоить Тарью Толик…

После выпивки, когда мы ушли в свою коморку, я спросил Толика:

— Я понял, что Тарья почти местная, из чувашской деревни, что под Омском. Встретила Сашку, вышла замуж. Сашка тоже из её деревни?

— Из деревни, только деревня его под Чебоксарами. Будайка называется. Слыхал?.. В этой деревне родился Чапаев. Понял? — и Толик торжествующе посмотрел на меня, наверно, ожидая увидеть на моём лице, если не восторг, то хотя бы удивление. Но я разочаровал его, моё лицо оставалось спокойным, потому что для меня, узнать, где родился Чапаев, было пустым звуком, и мне было совершенно всё равно, что Чапаев, хоть и легендарный комдив, родился именно там, а не где-то ещё.

— А как он тогда в Омске оказался?

— Ты, наверно, знаешь, — продолжал Толик постным голосом, — что ещё до войны из Чувашии людей переселяли на новые земли в Сибирь.

— Ну, в двадцатые годы много кого переселяли или выселяли, перемещали и тасовали, — подтвердил я.

— Ну вот, вся Сашкина семья и попала сюда. Родители потом переехали в город, построились, а Сашка закончил ремеслуху и стал плотником.

— А родители?

— А родители, как и у меня, давно померли. Времени-то с тех пор прошло «слава Богу».

— А ты про него откуда знаешь, твои какие-то родственники? — поинтересовался я.

— А мы здесь все, то есть чуваши, как родственники… Они хорошие люди, хоть и бедные. Мы через одного моего товарища из нашей деревни познакомились. А про себя он как-то за бутылкой рассказал.

— А ты-то что, один? В деревне кто-то остался?

— Сестра в деревне, в возрасте уже. С мужиком живёт-мается. А он непутёвый. Работать работает, а пьёт сильно… Хотя все там пьют, — заключил Толя, зевая…

Я не заметил, как он уснул. А я ещё долго лежал с открытыми глазами и думал о тех коренных народах, которые испокон веков населяли Сибирь России, и о тех, кто населял Поволжье. Я думал о нелёгкой судьбе чувашей, мордовцев и удмуртов и незавидной судьбе коряков, чукчей, дауров, о которых достаточно знал из литературы.

Ведь коренное население Сибири подверглось самому настоящему геноциду. Когда некоторые народы отказывались платить ясак, их убивали. Этим отметился и Василий Поярков в 1645 году, и Ерофей Хабаров в году следующем, когда расстреливали дауров. Многие покидали свои деревни, столкнувшись с жестокостями русских, которые подавляли всякое сопротивление пушками. И был Ермак, казачий отряд которого Карамзин назвал «малочисленной шайкой бродяг». И кто он? Герой-покоритель или герой-завоеватель?

А позже императрица Елизавета решила полностью «стереть» культуру коренных народов Сибири, перебив чукчей и коряков. Только с XVIII по XIX века было истреблено до 90 % камчадалов. В общем, колонизация Сибири сопровождалась истреблением коренного населения, и только немногие народы добровольно входили в состав Русского государства.

Народы Поволжья геноциду не подвергались. Но пример чувашей показывает, как нелегко было утвердиться в правах среди многочисленного и могущественного русского народа. Чуваши вошли в состав России в середине XVI века. По реформе Петра I, территория Чувашии вошла в состав Казанской губернии, что ухудшило положение чувашей из-за резкого увеличения налоговых сборов, новых податей и повинностей, и чувашские крестьяне в XVI–XVII вв. целыми семьями, родами, а то и деревнями переселялись на юг и восток. Покидали свои родные места чуваши и после того как русские помещики стали захватывать земли нерусских народностей и заселять их своими крепостными. К концу XVIII века коренного населения в районах Поволжья осталось меньше 30 %. Поредело население и во время Крестьянской войны Пугачёва, когда чуваши, марийцы, мордва и татары стали массово пополнять его армию. За счёт народов Поволжья осуществлялась колонизация Приуралья и Сибири. Бежали чуваши и от обращения в христианство, в которое народы Поволжья обращали насильственно, а они не хотели креститься и долго в душе оставались язычниками. Служба на непонятном церковнославянском языке была им чужда. Если во время столыпинской реформы чувашей переселяли в Сибирь, то при советской власти в начале 20-х годов их просто высылать в Сибирь. Так они и оказались в сегодняшних Новосибирской, Омской, Тюменской областях. И в довоенные, и в послевоенные годы чувашей переселяли по оргнабору на Восток. Даже во время войны переселение не прекращалось, и из республики переселилось около 14 тысяч чувашей.

Свою культуру чуваши сохранили, но влияние русской культуры оказалось подавляющим, и быт, нравы и язык стали преобладать; постоянное общение с русскими и смешение браков повлияли и на одежду, так что в городах по внешнему виду чувашей уже трудно отличить от русского населения…

Всё это у меня прокрутилось в голове как-то между прочим, и осталось горьким осадком от мысли, что мир несовершенен, и что законы природы неумолимы, а история не имеет сослагательного наклонения, и то что произошло, то произошло. Народы всегда воевали, наверно, потому что в это заложен инстинкт выживания, а неосвоенные земли были притягательны для государств. Такова человеческая природа, которая держится на эгоизме. Как сказал один психолог: «Конфликт заканчивается, когда силы природы уравновешивают эгоизм каждой из сторон хрупким равновесием. До следующего конфликта…», а другой психолог утверждает категорически, что«…Нет другой силы противоположной эгоизму, и в этом наша проблема. Поэтому мы не можем быть… разумными…».

Мне снился Ермак, его сподвижники Кольцо, Черкас, Гроза. Все при доспехах: в кольчугах, панцирях и шлемах, с саблями на поясах. Снился хан сибирский Кучум, снились сибирские дали с непроходимыми лесами по Иртышу и Оби, города и улусы. Снились местные народы ханты и остяки, а за ними татары, которые в знак покорности тянулись к Ермаку с дарами. И слышался мне звон сабель, воинственные крики сражающихся и стоны поверженных кучумовых воинов. И это были то ли видения, то ли ярко и эмоционально окрашенные галлюцинации, что часто случается со мной в силу моего психического склада, когда сны путаются с реальностью и становятся похожими на кинофильмы, которые демонстрирует мой мозг.