Короли серости (СИ) - Темиржанов Артур. Страница 6

Первая экспедиция насчитывала почти двадцать пять тысяч человек — и это после того, как генштаб сократил контингент войск.

Пришло время выйти за пределы Первого Города. Пришло время покинуть стены и увидеть, как изменился мир за пятьсот тридцать лет. Забыть о потолке. Забыть, что живёшь под Эдемом.

Король не торопился на выступление. Его одетые в перчатки руки крепко держали садовые ножницы. Несколько ящиков с посаженными розами казались Вику вызовом. Где бы человек ни оказывался, он пытался приручить природу. Когда же природы не оставалось, он выращивал её, чтобы приручить.

Щелчок — и мёртвый, ссохшийся отросток упал на пол. Будто оторванная взрывом рука.

— Очень капризный сорт, — пробормотал Карл. — У меня ушло много лет, чтобы вырастить их. Но хорошие вещи не приходят быстро, так?

«Если они приходят долго не значит, что они хороши», — подумал Вик.

— Что ты думаешь насчёт нашего предприятия? — спросил король.

— Авантюра, сэр. Неоправданная и бессмысленная.

— Вот как? — король тихо засмеялся. Он всегда говорил негромко, но его внутренней силе позавидовали бы многие. Голос Карла иногда напоминал Вику звон маленькой ложечки, мелодично бьющейся о стенки стакана. А иногда приглушённый стук тесака, рубящего мясо.

За последние пять лет король сильно постарел. В бороде не осталось черноты, хотя волосы на голове упорно вели неравный бой с сединой. В сухих голубых глазах прибавилось усталости, а морщины ложились поверх старых морщин. Голова сильнее клонилась вперёд: и всё же никто не посмел бы назвать Карла Лоуренса сутулым. Уже семьдесят лет подряд он не отпускал бразды правления. И, похоже, отпускать не собирался вовсе. Ходили слухи, будто Эдем даровал ему искусственное тело. Будто король уже и не человек вовсе. Как ещё объяснить его долголетие? Вик считал эти домыслы чушью. Будь в Карле хоть одна искусственная часть, медики бы ни на шаг от него не отходили, да и сам король не выглядел бы настолько старым. А главное — Эдем едва терпел правителя Старого Города. В списках на получение искусственного тела он бы значился в самом конце, после самого безнадёжного алкаша с окраин.

— Почему вы смеётесь? — спросил Вик.

— Да потому что мне стыдно признаваться, — король снял перчатки, — не моя была идея.

— Тогда чья же?

Король отряхнул руки и уставился на Вика испытующим взглядом. Потом медленно поднял указательный палец и прошептал:

— Того хочет Бог.

«Так вот оно что». Вик сделал несколько шагов вперёд и подошёл вплотную к краю балкона. От падения вниз его отделял тонкий, почти невидимый силовой экран, полностью окружавший Дворец. Даже целенаправленный артиллерийский обстрел не навредил бы зданию. Конечно, эта технология досталась Синдикату от Эдема, как и весь Старый Город. И теперь Освободитель требовал вернуть должок.

Стоя на краю Вик чувствовал тёплые дуновения ветра, несущие тонкий запах разложения: вентиляционные системы Города работали сегодня на износ. Светосферы пекли изо всех сил. На лбу выступили маленькие горошинки пота, мундир показался тесным. Вик вдохнул полной грудью и осмотрелся. В километре от Дворца стояла монструозная статуя, посвящённая Второму Пришествию. Шестьдесят метров чистейшего золота возвышались над десятиэтажками, словно взрослый в царстве детей. До сих пор находились умники, пытавшиеся отколоть кусочки на продажу — полицейские с ними быстро расправлялись. Вик ещё помнил хруст костей, ломающихся под ударами дубинок. Площадь Освобождения находилась в самом центре Старого Города, прямо в сердце частного сектора, принадлежащего Семьям и церкви. Семьи понастроили вокруг статуи блестящих многоэтажек, а духовенство удобрило всё торговыми палатками — и всё равно они не смогли испортить величия картины. Человек в доспехах, вставший на одно колено, протягивал закованную в латную перчатку ладонь, обещая помощь. Обещая Освобождение.

Правее, между небоскрёбами и высотками, виднелись контуры Башни Правосудия. Больше всего Вику она напоминала детскую пирамидку: разные её уровни были нанизаны на центральную ось и сужались к верху. Только в отличие от разноцветной игрушки, Башня оставалась серой, непритязательной и наводящей тоску. Дизайн, будто слизанный с древнего каземата из исторических книг, запугивал. Заставлял помнить о смерти. Внутри всё было намного веселее — архитекторы даже отвели для развлечений этаж, размером с небольшой город. Копы любят прикидываться неприступными и безжалостными, но стоит пырнуть любого, как пойдёт обычная человеческая кровь.

Слева вид на окраины перекрывал Информаторий. Здание меньше всего походило на башню. Скорее, это была колонна, утыканная десятками тысяч экранов, опутанная проводами и упирающаяся прямо в потолок Старого Города. Круглые сутки у подножия сидели паломники, пытаясь в бликах экранов поймать образ Бога. Глупцы. Бедные славные глупцы.

Если Семьи Синдиката заведовали мирскими делами, а копы следили за соблюдением законов, то Информаторий держал Сеть под контролем и собирал всю информацию, генерируемую Старым Городом: фильмы и телесериалы, любительские видеозаписи, сообщения на форумах и в социальных сетях, блоги и газетные статьи. Всё это проходило через центральные сервера и Операторов, которые просеивали поступающие данные и пересылали их в Эдем. Создавали, как любил повторять король, контекст.

Операторы, по сути, и создавали Сеть своими разумами. «Представьте, что их сны создают новые миры, в которые мы складываем свои данные» — вот как объясняли это в детских книгах. Информаторий очень щепетильно относился к безопасности своего «имущества». Конечно, богатые Дома и бандиты с глубокими карманами могли купить себе личных Операторов, но это влетало им в копеечку. Зато они могли похвастаться эксклюзивным доступом к Сети в любое время суток. Им не приходилось ждать и надеяться, что освободятся слоты для подключения, ведь к одному Оператору могли подключиться, в среднем, около четырёх человек. Операторов всегда не хватало, и доступ к Сети всё больше и больше становился привилегией, а не правом.

Впрочем, об этом забыли сказать некоторым гражданам, которые после получения гражданства прожигали жизни, проводя в Сети без перерыва дни, а то и недели. Вик слышал, что сформировалась целая прослойка населения, которая отказалась от «реала», все свои дела решая исключительно через подключение. Они были, что называется, всё время «онлайн», и жизни обычных «кожаных мешков» их уже не интересовали. Однако, даже они каким-то образом приносили пользу Синдикату, работая исключительно через Сеть. Пожалуй, только поэтому их и не лишали гражданства. Любого другого засранца, вздумавшего откосить от работы, очень скоро бросали обратно в Приют, где он был вынужден либо снова отрабатывать свободу, либо гнить до конца дней среди остального плебса.

Как ни странно те, что посвящали всё своё время Сети, гражданства лишались реже обычных людей, заходивших лишь бы прожить хоть кусочек чужой жизни. Курьеров пора было уже призвать к ответу за разрушение тысяч судеб, о существовании которых они вряд ли вообще подозревали.

Курьерами называли людей, способных загружать в свой мозг и переносить те или иные данные. В далёкие дни Первой Войны Домов солдата, случайно убившего вражеского курьера, могли казнить на месте без суда и следствия, настолько ценным они были ресурсом. По данным Информатория, если способностями Операторов обладали около десяти процентов населения, то курьерскими мог похвастаться всего один процент.

Некоторые курьеры до сих пор продолжали работать исключительно на Информаторий, перенося для него данные, но давно прошли годы, когда они от него зависели. Даже бешеный соцпакет не казался таким уж привлекательным для тех, кто свои таланты направил в несколько другое русло — в трансляцию своей жизни.

Курьеры не только умели таскать в голове жизненно важную информацию, они также могли взять кусок своего прошлого, пропустить его через Оператора, а затем состряпать из всего этого доступное развлечение для всех слоёв населения. Кому не хотелось бы хоть на минуту почувствовать, что такое быть другим человеком? Одно «но»: сами курьеры не могли проживать чужие отрывки, как бы того ни хотели — они могли только делиться своими.