Наш дом – СССР - Мишин Виктор Сергеевич. Страница 14

— Руки положи на стену!

Вот блин, шмонать будет, а друзей позвать не надо? Ну и хорошо. Напомню, удар хоть ногой, хоть рукой, не важно, коленом или локтем, у меня очень быстрый, тем более я с декабря возобновил тренировки, пока личные, в одиночку, но моторику уже набрал хорошую.

Дождавшись, когда меня начнут ощупывать одной рукой, я резко ударил локтем назад, одновременно разворачиваясь и разрывая дистанцию. А попал ведь, причем туда, куда и хотел. Мужик явно опешил, никак не ожидал он такого действия от вроде бы щуплого пацана, и застыл. Оружие выбивать я не собирался, зачем? Мгновенный удар в челюсть, хотел в горло, но у мужика шарф большой на шее, вдруг не получится пробить как следует, поэтому не рисковал. Обладатель хриплого голоса и ножа в руке просто улетел в сугроб. Подхватив его под руки, быстро потащил в сторону. С этой стороны дома окно было только на крыльце, но скорее всего там никого не было, иначе бы уже вышли на голос, так что я не боялся. Оттащив за соседний дом, пощечиной привел мужика в чувства, предварительно охлопав карманы. Оружия больше не было, папиросы, спички да мусор, вот и все наследство.

— Ты кто? — спокойно спросил я. Хмыря этого я держал на снегу, встать не дал, поставив ногу на живот.

— Тебе хана, падла, а-а… — и попытался заорать.

Пробил я очень быстро, на этот раз ногой и лежачего, но мне плевать. Из уст хмыря вылетело лишь что-то нечленораздельное, да быстро утихло. Задрав ватник, разглядел на поясе ремень. Двумя движениями выдернул его из штанов и крепко связал мужику руки за спиной, вдавив мордой в снег. Жаль, хотел допросить, а теперь никак, эта падла орать будет, мне это ни к чему. Глянув по сторонам, вроде никого, шагнул к крыльцу. Чувство тревоги уже кричало благим матом, но идти нужно, там мои девочки.

Дверь на крыльце открывалась бесшумно, я давно смазал все двери в доме, не люблю скрипучих закрывашек. А вот вторая, та, что ведет с крыльца в дом, сильно провисшая, разбухла, видимо, закрывалась она с трудом, и чтобы войти тихо, ее нужно приподнять, потянув вверх. По сантиметру еле-еле тяну толстую и низкую дверь на себя и сразу вижу неизвестного мне человека. Впереди справа у Лидии Николаевны расположена печь, возле нее лавка, вот на ней и развалился неизвестный. Крепкий мужик, лет сорока на вид, густые брови, черные усы топорщатся в стороны. Лицо жесткое, глаза узкие, мужик смотрит куда-то перед собой, ту сторону мне не видно. Хреново знать, что в доме чужие, и не знать, сколько их. Очень хреново. Нож бандита у меня, но резать кого-то не хочется, мало ли как пойдет, только на крайний случай приберег.

Распахиваю дверь так, чтобы, входя и напав на ближайшего противника, а я уже считал пришельцев таковыми, мне разглядеть остальных. Мужик с лавки вскочил почти одновременно с моим появлением, но это мне и нужно было, удобнее бить. В руке блеснул нож, но на это я уже не смотрел, двигаясь очень быстро, все же заметил еще двух мужчин и лежавшую на полу Лидию Николаевну. Суки!

Удар в горло — это очень больно. У усатого была длинная шея и место для удара даже выбирать не пришлось. Бросив нож, мужик хватается за горло и выбывает из игры.

— Эй, ухарь, стопани, а то твоим девкам звездец! — слышу я слева. Там и находились оставшиеся два ушлепка, причем у одного из них в руке ствол.

— Кто вы такие? — злобно смотрю на бандитов, а сам медленно продвигаюсь к ним.

— Стой говорю, где стоишь! — приказывает один из них, именно тот, что с наганом в руке. Останавливаюсь. — Вот так. Ты взял чужое, мы забрали твоих баб. Хочешь получить их назад целыми, верни чужое. Сверху двадцать пять кусков, срок завтра вечером. Место ты знаешь, дома нет, но тебя там встретят. Все уразумел? — мужик смотрит нагло, чувствуя себя хозяином положения, явно старший этой гоп-компании. Выглядит он, кстати, вполне прилично, на худом лице ни морщинки, молодой, стройный, кожаная куртка по последней моде расстегнута, под ней виден свитер грубой вязки с высоким воротом.

— Вы кто такие, где мои родные и о чем вы вообще? — пробую разговорить, но не выходит.

— Ты все слышал, прекрасно понимаешь, о чем я, разговор окончен, — еще и говорит правильно, образованный, сука. Второй, стоявший до этого рядом, а сейчас помогавший поверженному у печки встать, весь разговор молчал и, кажется, вообще не обращал внимания на происходившее вокруг.

— Если хоть волосок упадет, вам будет очень больно об этом вспоминать, — зло шиплю я, облизнув губы. Всегда, когда я на взводе, пересыхают губы.

— Это от тебя зависит. Принесешь то, что взял, получишь баб. Мокрый, бери Косого, и уходим.

Сказано было твердо, мужик явно знает себе цену и трезво оценивает свои же возможности. Лихорадочно рассуждая, наблюдаю за бандитами, выпускать их нельзя, но и на ствол лезть как-то не хочется.

— В сугробе еще один отдыхает, не забудьте прибрать, — бросаю вслед.

— За это еще пятерку накинешь, — фыркает интеллигент и, засмеявшись, отвлекается.

Стоял он в это время всего в двух метрах от меня, поэтому ныряю вниз влево и бью очень сильно в живот. Наган тут же шлепнулся на пол, бандит улетает и врезается в стену, а я, выпрямляясь, спешу к последнему, кто еще никак не участвовал в схватке. Этот был самым мелким на вид и несуразным, молодой совсем, даже бить жалко.

— Постой, постой, я все расскажу! — кричит он вдруг, вскидывая руки.

— Мокрый, гнида, заткнись! — рычит осипшим голосом тот, кто получил от меня в горло, зря я сдерживался, надо было сломать ему кадык. Отправляю его в нокаут хорошим ударом справа в челюсть и даже слышу, как та хрустнула.

— Это все Лихой, — бандит с погонялом Мокрый трясущейся рукой указывает на лежавшего в позе зародыша старшего. — Твоих забрали, держат на хазе в поселке, за Волгой.

— Их трогали? — рычу я.

— Нет, нет, никто не трогал, Борец приказал доставить в целости, их увезли еще днем.

— Сколько вас там и кто такой Борец? — продолжаю собирать информацию.

— Ты чего, брат, о Борце не слыхал? Ты откуда свалился, с луны? Да он тут весь город держит…

Чего-то меня все время на луну отправляют.

— Не ври, вы не одна банда в Рыбинске.

— Заволжье за ним, никто не сунется, двенадцать хануриков точно будет, с нами было больше, — поправился Мокрый.

— Как на меня вышли?

— Срисовал один из наших, он живет рядом с хазой, которую ты сжег. Видел, как наших повязали, тебя заметил, когда ты уже деру дал оттуда. Искали долго, только вчера местные шкеты донесли, что видели тебя у «Дружбы».

— Ясно, — качнув головой, заключаю я. — Жить хочешь?

— Д-да, — часто-часто кивает бандит.

— Поможешь, не трону, еще и в наваре будешь.

— Мне край будет, завалят сразу.

— Ты должен провести меня на хазу, дальше можешь бежать.

— Ты сдурел, там двенадцать рыл, стволы есть, уработают тебя, а потом и меня.

— Курва ты, Мокрый, я тебе язык вырежу лично и сожрать заставлю, — внезапно доносится голос старшего.

— Зря ты ожил, задержался уже на белом свете, — подхожу я к нему и спокойно так выбиваю из руки нож, который бандит для меня приготовил, незаметно вытащив откуда-то. Сил сопротивляться у него не было, я ему внутрянку хорошо встряхнул, встать он не может. Нож улетает в сторону, а я, подойдя чуть ближе, но не упуская из вида Мокрого, резким ударом ноги в шею ломаю позвоночник бандита. Хрустнуло противно, вон Мокрого аж скрутило, блеванет сейчас.

— Иди на улицу, гад, не хрен в доме блевать! — ору я и киваю на дверь. Не убежит, струсит.

Мокрый убегает, закрывая рот руками, а я подхожу к тому, что держится за горло. Тот все понял, крутит головой, хотя ему и больно, просит не убивать. Но я уже все решил, точнее даже они сами все решили за меня. Легонько пихаю его в живот носком ботинка, и когда бандит складывается, таким же ударом, каким убил Лихого, ломаю шею и этому. Окидываю взглядом побоище и выхожу на улицу. Подходить к хозяйке не стал, она вся в крови, видно, что уже не живая. Бандиты, как всегда, выбрали наименее важную на их взгляд жертву и убили просто для того, чтобы показать серьезность намерений и запугать. Жаль бабульку, моя вина, как искупать буду, не знаю, но отомстить точно смогу. Сколько там этот щенок сказал в их банде, двенадцать рыл? Значит, убью двенадцать, поздно останавливаться, раз занес ногу.