Наш дом – СССР - Мишин Виктор Сергеевич. Страница 32

— Точно молодец. Поздравляю. И что, почему надо менять сад?

— Воспиталка наорала на нее, меня вызвали с работы по телефону к заведующей. Прибежала, думала случилось что-то, а мне эти две сучки крашеные и заявляют: «По таким, как она, детдом плачет, сразу видно, что дочь уголовника!»

Вот же суки. Ну откуда, откуда они знают? Неужели тут так принято? По своему детству и не помню такого.

— Ладно, завтра схожу в ближайшие, посмотрим, что и как.

— Я думаю, в других тоже все уже знают, — расстроилась Катерина.

— Ну, может, там хотя бы язык не станут вываливать.

А на следующий день я навестил заведующую детским садом, недовольную нашей дочерью. Попросил ее позвать в кабинет воспитателя и устроил им обеим порку.

— Вы, товарищи работники детского сада, что себе позволяете? Вы в курсе, что у нас не судят детей за проступки родителей? Я подам на вас в суд за то, что вы ломаете психику детям, вам только подъезды мыть и дворы мести можно доверить. Партия вам доверила самое ценное, что есть в нашей стране — наших детей, а вы… — Я не давал им даже слова сказать, строил так, чтобы забыли вообще, как ругаться на детей. — Вы даже понятия не имеете, почему у меня в паспорте стоит лишний штамп, а лезете не в свое дело. Я попрошу органы разобраться, имеете ли вы право унижать детей!

Минут пятнадцать я их просто песочил, не повышая голоса при этом, а давил высоким слогом. Затем просто ушел, по пути зайдя в кабинет методиста и медика. Забрал документы Аленки, там прививки всякие, дело нужное, а то, что нас официально не отчислили, не беда, сами задним числом проведут.

Если честно, очень хотелось просто плюнуть в эти две жирные и наглые морды. Надо же каких набрали, сидят как две жабы, только щеки раздуваются, важные такие. Какой остолоп их сюда вообще работать направил?

Весь день убил на поиски детсада. Рядом с нашим домом был еще сад, но зайдя и пообщавшись с персоналом, как-то не впечатлился. Пришлось пойти дальше, и в соседнем районе, минут пятнадцать пешком топать, нашел то, что искал. Новый сад, только в прошлом году приняли детей, здание красивое и чистое. Персонал, все молодые девушки, воспитатели только окончили педучилище. Двухминутный разговор с заведующей, женщиной лет сорока, довольно приятной наружности, и нас приняли. Здесь я не стал ждать, когда обо мне узнают, и честно все выложил этой даме, с подробностями. За что удостоился чая с конфетами. Женщину очень впечатлил мой рассказ о защите семьи, хоть и с трагичным финалом. Насколько она была искренна, не знаю, но на лице у нее было нарисовано полное доверие и расположенность к моей персоне. Да и не похож я на преступника, простой парень, одет хорошо, разговариваю правильно и не повышаю голос, чисто выбрит, перегара нет, так почему обо мне надо думать плохо?

Новый садик дочке понравился гораздо больше прежнего. Ей тяжело сейчас, разум-то, напомню, не шестилетней девочки, а почти вдвое старше. Так же во время разговора я предупредил воспитательницу о необычной реакции моей дочери на агрессию. Пояснил это так, ее часто задирали в прежних садиках, и я научил ее давать сдачи. Девушка лет двадцати, выполняющая обязанности воспитателя группы, покачала головой и твердо заявила, что группа у них очень спокойная и дружная.

Помаленьку шло время. На заводе я появлялся часто, хоть и задерживался ненадолго. Нам поставили домой телефон, и он то и дело трезвонил. Дерунов убрал того хмыря, с которым мы спорили, от проекта и поставил нового, молодого инженера, недавно получившего диплом. Парень хоть и не имел большого опыта, но у него горели глаза на изобретения. Как-то раз наш разговор перетек на авиадвигатели, и я брякнул, что в малоэмульсионной ванне нужно ставить не один топливный коллектор, а хотя бы два. Появится возможность уменьшить расход топлива, шумность и вибрации. Плюс это положительно повлияет на ресурс агрегата. Инженер, Ванька Горин, загорелся так, что сдал меня с потрохами Дерунову. Пришлось два часа объяснять у того в кабинете, откуда у меня такая идея. Вроде отбрехался, но Федорович бросил мне вслед, когда я уходил, что это настоящий прорыв. Ой, да ладно вам. Это внедрили в две тысячи третьем, а не раньше, только когда нашим «Илам» закрыли доступ в Европу, именно по шумности и неэкологичности. Это сейчас, через пару лет вроде, наш Д-30КУ возьмет первое место на выставке, но позже начнет уступать. А может, все проще, нас просто выдавливали отовсюду, как обычно, не давая продавать наши самолеты в другие страны, грозя тем, что закроют небо. Все как всегда, бизнес, ничего личного.

В июне я еще раз навестил дядю Колю. Теперь пробыл почти неделю, зато подготовил дом к появлению Кати. Сюрприз типа, хотя она не очень любит сюрпризы, даже побаивается.

С документами на дом все вышло так, как и представлял дядя Коля. Председатель совхоза выслушал меня, покивал, поддержал в моем стремлении развивать село и дал добро на заселение и оформление. Простота всех формальностей заключалась в том, что дом не станет нашей собственностью, ибо купить его у прежнего владельца нельзя, за неимением такового. Совхоз может лишь предоставить в аренду землю, на которой стоит дом, что и спокойно сделал, а дом я просто могу использовать для жилья или под дачу, без возможности его сноса или переделки. Ну, на это я плюнул, кто мне, блин, запретит сделать там ремонт и распланировать зоны так, как мне надо? Там столько лет вообще никого не было, кто станет проверять теперь?

Также с ветераном на пару съездили в упомянутую им в прошлый раз деревню Погорелка. Нужны были бревна на столбы для забора и доски для него же. Столбы обещали напилить уже через три-четыре дня, мне их много надо было, я промерил участок, большой, однако. Расположен он был от улицы к реке, по длине выходило шестьдесят метров, а по фасаду тридцать пять, больше двадцати соток получается. Дом стоял по красной линии, меня это всегда несколько распаляло, ну ведь совсем близко к улице, а поставишь забор, будешь из окон в свой же забор смотреть.

С досками было хуже. Ленточная пила на пилораме одна, и она занята практически всегда. Но шустрые мужички-работяги быстро предложили выход. Они выходят работать в ночь, а я оплачиваю им сверху по десятке за куб. Цена меня просто «убила». Да это даром, блин, поэтому легко согласился, попросив складывать доски через прокладки, показал, как. Если все сделают, как прошу, а доска будет чистой, без обзола, каждый из них еще и премию получит, «фиолетовую». Мужики были двумя руками за и уверили, что максимум пара недель и все будет у меня на участке. У них реально много работы и не так много леса, придется крутиться, а может, еще и с вальщиками договариваться. Впрочем, если попросят накинуть еще и аргументируют, добавлю без проблем. Денег оставалось не так много, но все же они есть. Тем более мне начала капать зарплата с завода, на книжку, как я просил, и Катя была удивлена суммой. Дерунов наделил меня какой-то интересной должностью, за которую у меня был оклад в сто двадцать рублей, плюс премия, доходившая до такой же суммы. Двести рублей в семидесятом году! Да это по-царски!

Вернувшись домой, я заболел. Уж и забыл, что это такое, болеть, а тут… Это я простудился в деревне. Мы забор ставили с дядей Колей, участок подходил к воде, и крайние столбы монтировали чуть не в воду. Июнь месяц летний, но обманчивый, да и погода стояла несильно теплая. Работал по колено в воде, сразу вроде и ничего, а вот дома расклеился. Обложило и нос, и горло, поднялась температура. Катя вызвала врача, и меня чуть не увезли в больницу. Отбрехался, не хотелось ложиться туда. На «скорой» отвезли в поликлинику и сделали рентген, взяли кровь на анализ, спустя час врачи вынесли вердикт — пневмония. Болеть ужасно не хотелось, у меня такой объем информации от ветерана, что только пиши. Врачи с помощью Кати надавили, и я остался в больнице. Палаты были большими, на шесть коек, думал, с ума сойду, не дадут ведь поработать, но оказалось, в это время, как и в будущем, не желает народ болеть летом, категорически. Лежал со мной вместе в палате лишь один старичок, глухой и в тяжелом состоянии, поэтому с первого же дня я спокойно работал над рукописью. С температурой делать это тяжело, в голове каша, первые дни буквально измывался над собой. Зато, когда стало легче, решил перечитать то, что написал. Сначала хотел все выкинуть, а потом понял, это будет хорошим началом книги. В ней главный герой предстает перед читателем раненым, попавшим под бомбежку солдатом Красной армии. Пошло как по рельсам.