Подьячий Разбойного приказа (СИ) - Костин Константин Александрович. Страница 6

Анастасия меня иногда подкармливает, вот так. Мне даже кажется, что она имеет на меня виды, в плане возможного замужества: она девчонка серьезная и вдумчивая. Даже кажется, намеки были. Но, как-то, до сих пор… не спрашивал я ее об этом… Нет, не потому, что я не знаю, как разговаривать с девушками, у меня были девушки (две), просто…

Она, конечно, симпатичная: волосы цвета меди, убраны под шапочку с небольшим кокошником, фигурка под сарафаном зеленого корпоративного цвета, такая… складная такая… Носик маленький, с веснушками… Очки, большие, круглые, в темной медной оправе, здесь многие очки носят, ну, по крайней мере, по сравнению с моим прежним представление о Руси 17 века… Серьезная, опять же, на службе ее хвалят… Но… Мне больше нравятся другие девушки, такие… пухленькие, да. Точно — пухленькие. Поэтому я с ней никогда и не заигрывал. А вовсе не потому что я не умею разговаривать с девушками.

— Спаси тебя Бог, Анастасия, — тихо произнес я, впиваясь зубами в пирожок. Мм, и вправду с крапивой и сыром. Между прочим — очень вкусно, ничего вы не понимаете.

Анастасия отошла от моего места — мне показалось или она как-то недовольно посмотрела на меня сквозь очки? Наверное, отблеск какой-то на стекле… — я затрепал оба пирожка…

И в этот момент все встали.

Я тоже вскочил. Потому что такая синхронность говорила только об одном.

К нам в помещение вошел глава Разбойного приказа, князь Дашков Петр Леонтьевич.

Боярин.

Мы все дружно и синхронно склонились в поясном поклоне.

Высокие боярские меховые шапки смотрятся забавно… на картинках. В жизни — по крайней мере, в это версии Руси — они смотрелись… серьезно. Ровный, гладкий мех — никакого сравнения с лохматыми шапками английских гвардейцев — придавал этой шапке сходство с солидной шляпой-цилиндром.

Расшитый золотом и самоцветами темно-зеленый опашень — типа длинного кафтана, только с высоким стоячим воротником — длинные рукава собраны в сборку и прихвачены у запястья широкими золотыми браслетами — иначе будут сзади волочиться метра на три — пальцы унизаны перстнями.

Сам князь, как и любой из здешних бояр, не напоминал стереотипный пузырь с жиром. Здешние бояре были высокими — выше среднего человека — и, да, крупными, здоровенными. Но это были габариты не толстяка, а скорее, штангиста, сплошные мышцы, судя по легкости движений.

Пол под сапогами князя ощутимо скрипнул. Пол, набранный из досок толщиной в ладонь, если не больше.

— Алешка… — коротко произнес он.

— Слушаю, Петр Леонидович, — согнулся дьяк, мой начальник, еще больше.

— К купцу Зубаку Никитину. Кража.

Ого. Первый раз вижу, чтобы САМ князь кого-то на расследование посылал, а не купец приходил. Непрост этот Зубак, ой непрост… Тем более, я про такого на Москве не помню, а, значит — из приезжих.

— Слушаюсь, Петр Леонидович.

А дальше князь произнес нечто неслыханное:

— И Викешку с собой возьми.

Глава 5

В приказной конюшне я шагнул было к стойлам с верховыми конями, но дьяк Алексей, мой начальник, который должен был отправиться к незнакомому мне купцу в одиночку и к которому зачем-то пристегнул меня глава нашего Приказа, покачал головой и указал на приказную карету. Служебный автомобиль, так сказать.

Я коротко поклонился и двинулся к карете. Понятно, почему она. Всем хороши кони: быстрые — ну, по здешним меркам — маневренные, проходимые, но разговаривать друг с другом, когда ты едешь верхом — невозможно. Вернее, возможно, конечно, но о содержании разговора узнает и половина улицы.

— Ты знаешь этого купца? — спросил меня дьяк, когда карета, качнувшись, выехала со двора. Если вы представили карету из мультика — в золотых завитушках, со стеклянными окнами и целой кавалькадой лошадей с такими помпонами на голове — то ничего вы не угадали. Кубическая коробка корпоративного зеленого цвета, с золоченым двуглавым орлом на дверце. Вместо стекол — кожаные шторки, и коня всего два. Больше двух коней — только для бояр и дворян. Двуконная-то карета — только для служебных выездов, отправься мы куда по частной надобности — пришлось бы скакать верхом. Ну, или кинуть копейку ямщику и добраться на ямской карете. Вот такой, как у нас. Так-то ямщики должны стоять в ожидании государевой почты, какой-нибудь важной перевозки или когда служащему понадобиться куда поехать по служебной надобности. Но ямщиков никто не контролирует — нет их на месте потому что уехал по делам или потому, что повез кого-то левого. Вот они и шабашат по мелочи.

— Первый раз слышу, — покачал я головой и не соврал.

— Петр Никитин, прозванием Зубак. Новгородский купец.

Я снова покачал головой. Я — из Пскова, вернее — Викентий, когда меня перенесло в его тело, он уже жил в Москве, по меркам двадцать первого века — недалеко и крупного купца вроде бы и можно знать. Но по здешним меркам Псков дальше от Новгорода, чем в наше время — от Нижнего Новгорода. В этом мире Русское царство задолго до Петра пробило себе выход к Балтике, правда, строить Петербург не стало, ограничившим Копорьем на берегу Финского залива — здесь его называют Котлиным озером — через который Новгород вел торговлю с Северной Европой. А Псков заточен на торговлю с Польшей, здесь протянувшейся от Балтийского моря до Черного, наглухо перекрыв Руси сухопутный путь в Европу. Разные направления, разные интересы.

— Торгует металлом и железными изделиями. Золота-серебра у него — как грязи.

Понятно. Типа олигарха, ну или в любом случае — человека, за которого может впрячься даже боярин. Вот только…

— Почему он сам татя не нашел?

У каждого более или менее крупного купца есть своя «служба безопасности» — верные люди, которые за своего хозяина любого вора или разбойника из-под земли достанут. Тем более что чаще всего они сами — из бывших «лихих людей», связи в тех кругах остались. Почему купец не обвел своих людей рамочкой и не отправил по следу супостата?

— Понимаешь, — кивнул дьяк, — Вопрос понимаешь, а ответ видишь?

Дьяк Алексей, скорее всего, и сам ответ видит, но у него такая манера обучения — вот тебе задача, придумай, как ее решить. Так что — думай, Викентий, думай… Слишком мелкая кража, чтобы суетиться? Не то — ради мелкой кражи князя не потревожат. Уже поискали сами и не нашли, мы — последняя надежда? Навряд ли — если уж люди купца не нашли, то Разбойный приказ, скорее всего, тоже ничего не найдет. Все следы уже остыли. Тогда почему?

Я поднял задумчивый взгляд и встретился с взглядом дьяка. Насмешливым и немного грустным.

Ой, блин…

— Потому что у нас есть способы, которых нет ни у кого?

— Понимаешь. Инструменты свои взял?

Я похлопал по кожаной сумочке на поясе, чувствуя, как внутри меня переворачиваются пирожки с крапивой.

И надо было мне со своими умными мыслями тогда вылезать? Ведь тот уникальный способ, на который намекнул дьяк — это я.

Карета остановилась. Приехали.

Купец Петр Никитин, прозванием Зубак, какими-то особыми зубами не отличался. Да и внешность имел невзрачную, обычный такой человек, в тусклом оранжевом кафтане, с аккуратно подстриженной острой бородой, голова по-старомодному брита, прикрыта плоской шапочкой-тафьей, вышитой мелким жемчугом.

Значит, вдвойне опасен — получается, прозвище получил не за внешность, а за особенности характера…

В Гостином дворе он имел свой постоялый дом, что тоже говорило о его богатстве. Именно к этому дому он нас и повел, поздоровавшись с дьяком и бросив быстрый взгляд на меня.

Крыльцо, высокое, с навесом, сам дом стоит на высоком каменном фундаменте, что для Москвы нехарактерно. Бревна сруба, потемневшие до цвета бледного чая, значит, Слов на них наложено много. Это не дом, это Форт-Нокс какой-то. Что там у него вынесли, сундуки с золотом? Все?