Большие планы маэстрины (СИ) - Завойчинская Милена. Страница 21

Подошла к концу неделя, выделенная журналистам на сбор информации. Студенты так следили за происходящим, что даже не нервничали из-за сессии. Но она наступила, это ведь неизбежно. И мы снова потонули в учебе. Меня от участия в составе экзаменационной комиссии освободили, оставив обязательным только мой предмет. Сидеть и помогать экзаменовать все прочие дисциплины мне не пришлось. У меня своих рабочих дел невпроворот.

Все так стремительно двигалось и решалось.

Про саму сессию мне и сказать-то нечего. Она шла. Мой предмет все сдали хорошо, ни одного неуда. Периодически кто-то прибегал с выпученными глазами и, поймав меня за руку, лихорадочно просил напомнить состав успокоительного зелья. Или для памяти. Или для концентрации внимания. А пару раз приходили девушки и просили помочь им сварить тоник для кожи, чтобы прыщи сошли. Потому что нервы-нервы-нервы, а значит, тонны шоколада и пирожных. Таким приходилось напомнить, что сначала неплохо бы пропить антидот и вывести токсины. Местная вариация антигистаминов.

А потом сессия закончилась. И вышли первые публикации в газете и в журнале. Ох, с каким же нетерпением их все ждали. Я читала черновые варианты, даже правила какие-то моменты, но окончательный их вариант принимал ректор. Поэтому я тоже предвкушала и волновалась.

Эффект от статей был… Он был. Своего рода информационная бомба, которую никто не ожидал, а она — бум-с! Весь тираж газеты смели за час. И это в шесть утра… Естественно, большую часть выкупили сами студенты и работники Усача. Всем ведь хочется сохранить себе на память и показать родным. Я и для нас с ректором попросила по экземпляру у ребят. Все равно же побегут, вот и нам заодно купят. Так поступила не одна я, а кое-кто еще из преподавателей.

Тираж газеты за то утро пришлось допечатывать четырежды, как нам позднее сообщили. Сказать, что это был успех — не сказать ничего. Прочитать про жизнь закрытого от визитов посторонних лиц университета хотели все. Было интересно. Я и сама зачиталась, хотя знала, о чем там.

Гораздо более маленький тираж журнала «Изысканные новости» тоже смели в мгновение ока. А я предупреждала мадам Сюзанну, что так и будет. Здесь невозможны репосты, как в интернете, нужны оригиналы статей. Значит, нужно делать тираж больше. И она сделала, но всего на три тысячи копий больше. А что такое три тысячи, если одних только студентов в Усаче более двадцати тысяч. А преподавателей я до сих пор всех еще не знаю, но мне думается, более пятисот. Это если считать и лаборантов, и всех, кто, так или иначе, причастен к обучающему процессу. Я некоторых только в лицо все еще знаю.

Пришлось и мадам Сюзанне спешно допечатывать этот же номер всю неделю. Он с цветными иллюстрациями и прошитый, его не так легко и быстро можно пополнять, как газету. Но, насколько я знаю, в конечном итоге выкупали в ноль все допечатки и просили еще и еще.

Для этого мира это был нонсенс, я же только потирала руки. Ничего, только дайте мне волю. Я еще и сама могу писать статьи. А кстати! Почему бы не взять псевдоним и не писать раз в неделю какие-то волнующие истории в колонку? Стоит осмыслить, но на будущее.

Университет кипел и бурлил. Сессия закончилась, студентам надо было разъезжаться по домам на трехнедельные зимние каникулы, но они не хотели. Нет, кто-то, конечно, умчался сразу же. Но бо́льшая часть продолжала посещать факультатив, Штаб и наши новые кружки по интересам.

Я давала вектор развития, помогала организовать часы и помещение, как представитель ректора. А дальше они уже сами с тем из преподов, кто вызвался их чему-то учить. Как хобби, имеется в виду. Так появился, помимо шахматного, художественный и гончарный, танцевальный совместили с музыкальным. Одни играли, вторые под эту музыку танцевали. Но я предложила купить что-то вроде патефона. Оказалось, тут уже придумали такую штуку. А всем артефакторам я закинула идей и предложила создать музыкальные диски или кристаллы с фонотекой. Поскольку обычные пластинки для патефона особого разнообразия в выборе музыкальных композиций не давали. Понятия не имею, что у моих ребят выйдет, в артефактах я не разбираюсь. Пусть думают, глядишь, и подтолкнем прогресс Одимена.

А еще я выбила зал для игры в сквош. Мы покрасили стены в белый цвет, нарисовали линии. Ракетки тут подходящие имелись, только игра была похожа на большой теннис. И играли в нее скучающие аристократы на соответствующих кортах. Но, по-моему, это очень хорошая тренировка для всех. Так что мы закупили на выбитые у ректора средства ракетки, озадачили подопечных магистра Чолина, они нам их слегка облегчили. И отбоя не было от желающих постучать мячиком об стену. В газете «Вестник Изара» об этом, кстати, тоже написали. Не в первой статье, а в одной из последующих.

В общем, студенты отдыхали от учебы, но при этом не слишком-то торопились по домам. Боялись пропустить что-то увлекательное и невероятное. К тому же пришел День поклонения богам. Его встретили праздничным ужином для всех, и ребята обменивались подарками. Я как-то не подготовилась, ни для кого ничего не приготовила. Вообще упустила из виду праздник.

Зато меня щедро одарили разными милыми безделушками, сладостями, кофе и чаем, запасом печенья, носовыми платочками, лентами и шпильками, булавками и кружевами, подушечками и пледами, вазами для цветов и статуэтками. А моя группа третьекурсников вообще отличилась. Они мне преподнесли столовый сервиз. Но каждый дарил лишь по предмету. Пока не собрался полный набор.

А уж Софи так вообще задарили игрушками, малышковыми причиндалами, милыми вещичками на вырост. У многих студентов были младшие братья, сестры, племянники, так что ребята получше меня, странноватой мамашки, знали, что необходимо маленьким детишкам.

Когда же я растерянно моргала, не зная, как реагировать и что преподнести в ответ, мне отвечали, мол, маэстрина, очень просим новый рецепт. А еще организуйте, пожалуйста, что-нибудь эдакое. Что именно «эдакое», никто не знал, и ждали от меня чуда.

— Маэстрина, загляните, пожалуйста, в ваши большие планы. Там наверняка есть что-нибудь новенькое для нас, — с улыбкой говорили ребята.

— Вы же сами кричали еще пару месяцев назад, мол, «Пощады, маэстрина!».

— Ничего, мы уже привыкли и втянулись. Уже не страшно.

Отказываться от подарков на День поклонения богам нельзя, это я выяснила уже. А то неловко вышло бы, местные-то это с пеленок знают. Вот бы народ обалдел, попытайся я не принять презенты.

Я же повздыхала, взяла Софи, купила в городе свечи, специальные бусы, сухие цветы и отправилась наконец в храм. Уже, считай, полгода тут обитала, а все никак не складывалось. Я не могу одарить всех, кто сделал нам с Софи подарки в Усаче. Но я поставила свечи и положила бусы из нужных камней каждому из божественного пантеона. Я застряла в этом мире надолго, возможно, навсегда. Надо проявить уважение к местной культуре и религии. Вряд ли я стану ее последователем, но знать, понимать и уважать — обязана. Мне еще Софи растить в местной вере.

С каждым из божеств я мысленно побеседовала, стоя у постаментов и глядя в мраморные глаза статуй. Если есть магия, то девяносто девять процентов, что местные боги тоже вполне себе материальны, но живут на ином энергетическом уровне бытия. Так что — диалог и дружеское участие.

И я таки оказалась права. После визита в храм у нас с Софи на правых запястьях появилось по шесть тонких, словно нарисованных золотой краской линий.

Я понятия не имела, что это за художество, пыталась решить, чем можно оттереть. А мадам Жанроль, увидев, восторженно всплеснула руками:

— Ах, маэстрина Мари, какая удача! Вам повезло получить благословение всех богов. Даже Герр-Мунд повернул к вам оба своих лика. Это большое везение!

Пришлось отправляться в библиотеку за информацией. Забегая вперед, скажу, что эти золотые нарисованные браслеты продержались более месяца. Не бледнели, не истончались, не стирались. Просто однажды утром исчезли без следа, словно и не было их. И да, так и должно быть. А я оказалась права — местные боги существуют, со своей паствой коммуницируют, просто обитают на иной энергетической волне. Ну, я это так понимаю.