Крылья за спиной (СИ) - Брэйн Даниэль. Страница 15

— Да, — деревянным голосом отозвалась Лорен. — Да, я слышу. Простите.

— Доктор Холли не рекомендовала бы вам сейчас возвращаться к работе, если только вы не намерены…

— Я еще не решила, — внезапно сама для себя сказала Лорен. — Благодарю вас, мисс, я… я позвоню вам немного позже. Мне… надо все обдумать.

— В таком случае, буду ждать ваш звонок, — пообещала медсестра. — Хорошего дня.

Лорен непослушной рукой сунула телефон в карман, едва не выронив его на асфальт. «Хорошего дня», — мысленно пожелала она. Ее собственный день обещал стать не самым простым.

Глава 15

— К взлету готовы?

Мэтью не сразу понял, что Стоун обращается к нему, а поэтому не ответил.

— К взлету готовы? — повторил Стоун, пристально смотря на панель. — Или вы намерены еще подождать, Грин?

— Да, — опомнился Мэтью. Все разговоры записывались, и, хотя это было огромной редкостью, руководство авиакомпании могло изъять бортовые самописцы и прослушать запись, чтобы оценить работу экипажа. — Да, к взлету готов.

На последнем слове голос все-таки дрогнул.

— Ваша основная задача, Грин, следить за приборами, — напомнил Стоун. — Буду признателен, если мне не придется тыкать вас в ваши обязанности носом каждые пятнадцать минут. Орвилл?

— К взлету готов.

Мэтью позавидовал Заку. Тот держался как ни в чем не бывало. Со стороны впечатление было такое, будто ему совершенно безразлично, что на месте Лорен сидит этот мрачный зануда. Его выпад против Стоуна в комнате для брифинга уже успели обсудить всем экипажем. Пэйдж была готова сочинять очередную петицию, и от нее удалось отмахнуться лишь потому, что настало время принимать пассажиров.

— Хорошо... — протянул Стоун так зловеще, что у Мэтью, если бы он не сидел, подкосились бы ноги.

«Постарайся нас всех не разбить», — подумал он и обмер. Мысль перед полетом была совсем неуместная, и Мэтью с трудом успокоил себя тем, что в их экипаже Стоун никогда не останется в кабине один.

«На борту триста пятьдесят человек».

Краем уха Мэтью услышал, как диспетчер разрешил руление. Несмотря на всю неприязнь, даже ненависть, Мэтью не мог не оценить, как красиво и бережно Стоун вел аэробус по рулежной дорожке.

«Со стороны, наверное, это выглядит как волшебство».

Самолет замер, ожидая разрешения на взлет. Секунды текли как перед казнью.

— ...Авис Ар-восемь, взлет разрешаю.

Мэтью от неожиданности вздрогнул.

— Прекращай, Мэтью! — как наяву услышал он голос Лорен. — На тебе жизни трехсот пятидесяти человек.

Он даже хотел было завертеть головой, но вовремя опомнился.

— Аэравис Ар-восемь, — повторил он в микрофон, — взлет разрешен, начинаем разбег.

Взревели мощные двигатели, самолет, почувствовав свободу, задрожал и рванул вперед по полосе. Мэтью за свою недолгую карьеру переживал эти секунды сотню раз, но каждый разбег ему казался неповторимым броском за пределы собственных возможностей, и от предвкушения мгновения, когда огромный лайнер оторвется от земли, замирало сердце.

— Тяга установлена, — отчеканил Мэтью, чувствуя, как бурлит от приятного возбуждения кровь, — сто пятьдесят километров в час.

Стрелки индикаторов приближались к взлетным значениям.

— Ви-один. Отрыв.

Рейс Аэравис R8 взлетел согласно расписанию в двенадцать ноль три по лондонскому времени.

Глава 16

Мисс Эджкомб, должно быть, возилась на втором этаже или во дворе, во всяком случае, ее нигде не было видно и слышно.

Лорен прошла на кухню и принялась разбирать покупки. Антрекоты были невероятно хороши!

Она посмотрела на бутылку вина. Да, это вполне мог бы быть праздничный ужин, но не сложилось. Хотя повод все равно оставался — полет Мэтью на триста тридцатом. Полет, открывающий воздушное сообщение. Триумф «Аэравис» и Тони Майлза. Поражение «Эйр Миллениум» и Бересфорда лично. Почему бы и им не примазаться, если на то пошло?..

Но сейчас Лорен усиленно отгоняла мысли о том, что будет, когда Дерек спросит, почему она не наливает вино себе. Да, режим, да, лекарства. Это было бы отличной отговоркой. И, конечно, враньем.

И самой себе, и Дереку.

«Хочу ли я этого?» — спросила себя Лорен. И не смогла однозначно ответить. Слишком многое это меняло, и работа пилота была пусть и важным, но по сравнению с прочим — таким несущественным! «И главное — хочет ли этого Дерек?»

Наверное, он не хотел. Лорен помнила это прекрасно — и то, как Алекс и Эмили, почему-то невероятно смущаясь, объявили, что скоро станут родителями. И то, как Дерек носился по магазинам, выбирая подарки. Эмили преувеличенно-возмущенно махала руками, ссылаясь на какие-то там приметы, а Алекс только смеялся и шутливо толкал друга в бок: «Признавайтесь, я чего-то не знаю, а? Может быть, мне кальция не хватает? Может быть, у меня есть рога?». И, понятное дело, все расценивали это как дружеские подначки. Дерек и сам нередко ему подыгрывал, крича во все горло: «Малыш, привет, а вот и папочка! Папочка принес подарки!». Это была та самая дружба, которую показывают в кино. С полуслова, с полувзгляда, связь, как у близнецов, родство душ и прочее, прочее… Лорен украдкой рассматривала Дерека, сюсюкающего с Эмили и ребенком, точнее, с животом, и думала: помнит ли он о том, что между ними было? И что это по отношению к Эмили — почти религиозное преклонение перед будущей матерью, обожание Алекса как отца, перенесенное на его еще не родившегося ребенка, или подсознательное желание, чтобы у Дерека самого было все точно так же?

Нет, последняя версия отпала, как только Мэтью родился. Дерек мог легко отобрать у Эмили коляску, схватить ребенка на руки и долго не отпускать, пока тот не начинал устало хныкать, но он никогда, ни разу не проявил интереса к чужим детям. Словно их не существовало. Даже когда любопытные матери начинали с ними привычный всем родителям разговор, он только хмурился, прижимал к себе Мэтью и спешил спрятаться за спину куда более дружелюбно настроенной Эмили. Алекс в прогулках участия вообще не принимал, и это все трое — и четвертая Лорен — воспринимали как что-то само собой разумеющееся.

После гибели Алекса и Эмили Дерека интересовало только одно. Мэтью. Жив? С ним все в порядке? Где он? Что я могу для него сделать? Как я могу облегчить ему боль? Не ему, понимала Лорен, себе, Мэтью был слишком мал, он даже не понял, что с ним случилось. Мэтью, которого Дерек вытащил из огня, рискуя собственной жизнью. Мэтью, который остался сиротой, но вырос в любви, которую не всегда дарят собственным детям. И Лилиан, сестра Эмили, и ее муж, и их дети оберегали его — настолько, что Дерек в один момент взбунтовался: «Вы еще платье ему наденьте, он же пацан!». И выторговал себе право забирать Мэтью к себе, как только выпадала возможность.

Они ездили на побережье. Дерек, Мэтью и Лорен, и тогда она впервые, глядя на пятилетнего малыша, подумала о них как о семье. И впервые же поняла, что чувствует ревность, и обругала себя: это же просто ребенок! Сын их погибших друзей. Сирота. Ребенок, которому тоже нужна любовь, может быть, гораздо больше, чем взрослому. Но она видела, как Дерек, забыв про хромоту, впрочем, к тому времени практически незаметную, гоняется за Мэтью по песку — он делал вид, что никак не может угнаться, что Мэтью выигрывает, — и представляла, что это — их с Дереком сын. Она может взять его на руки, поцеловать, уложить спать. Поиграть с ним, рассказать ему сказку, нарисовать самолет. Но это только в мечтах, потому что вечером Дерек не подпускал ее к Мэтью, словно припоминая, как она возражала против опеки.

Опеку получила Лилиан. Она заявила, что считает Дерека легкомысленным, а когда тот однажды имел неосторожность позвонить ей, будучи чуть нетрезв… От официальных притязаний пришлось отказаться, потому что Лилиан пригрозила частными детективами. Лорен не была уверена, что они действительно нароют что-то серьезное, но на слушании дела об опеке даже пара доказательств, что Дерек мотался по клубам, были бы очень весомым минусом, и тем более — если учесть, из какой он семьи. И какая у них наследственность. И влияние. И внимание, которое они могут привлечь.