Звезды примут нас (СИ) - Батыршин Борис. Страница 34

— Ясно… — дед наклонился и потрепал зверюгу по загривку. Та немедленно перевернулась на спину, подставив для ласки брюхо. — Вылечим мы тебя, вылечим, не переживай. Осень, вон, на дворе, скоро утиная тяга начнётся. Поедем с Запрудню, постоим на вечерней зорьке — всё, как рукой снимет.

— Ветеринар так и сказал. Я как раз собирался вас попросить — пусть пока на Ленинском поживёт, ладно? Меня постоянно дома нет, родителей тоже. Даже если и возьмут её с собой в Королёв — радости будет мало, целыми днями сидеть одной и гулять по четверть часа утром и вечером…

«Королёв» — это новое название подмосковного Калининграда; город переименовали всего месяц назад, вслед за «батутодромом» и городком Центра Подготовки.

— Да уж… — дед покачал головой. — Раз уж ты, внучек, связался с космосом — теперь дома будешь редким гостем. Как моряки дальнего плавания: если уж уходят в рейс, то не меньше, чем на полгода.

— Видимо, так. — подтвердил я. — Думал, Бритьку с собой смогу брать, хотя бы иногда — а вот видишь, не получается.

— Выходит, собаки к космосу приспособлены хуже людей. — сделал вывод дед. — Оно, конечно, понятно, нечего им там делать. Противно это собачьей природе.

Я вспомнил, как возились с Бритькой обитатели «Ловелла», с каким упоением она бегала по кольцевой дорожке с молодёжью станции «Гагарин». Как расцветали улыбками лица сидящих в кают-компании станции, когда этот клубок золотистой шерсти, веселья и доброжелательности перепрыгивал через комингс и кидался за очередной порцией вкусняшек и ласк — и не согласился с дедом. Очень даже есть, что делать — разумеется, когда медицина найдёт способ избегать таких вот неприятных последствий.

Я слышал, для неё даже скафандр сделали, специальный? — спросил дед.

— Скорее, гермокостюм. В открытый космос или, скажем, на поверхность Луны в нём выйти нельзя, а вот в случае аварийной разгерметизации пригодится.

Ясно… — дед посмотрел на собаку, видимо, пытаясь представить её в космическом комбинезоне и с прозрачным колпаком шлема на лохматой башке. — а сейчас он где, на «Гагарине» остался?

— Зачем? Это ж индивидуальное изделие. Забрал с собой, сейчас дома лежит. Вдруг да пригодится однажды?

Я действительно привёз Бритькин «Скворец-Гав» в Москву. В данным момент он вместе с аварийным «чемоданчиком жизнеобеспечения и стеклянным пузырём гермошлема громоздился оранжевой кучей у меня посреди комнаты. Куда пристроить столь габаритные аксессуары я пока не решил — не в гараж же их сваливать, как старую отцовскую штормовку и болотные сапоги? Может, в школьный музей отнести? Что бы я не говорил деду — собаке гермокостюм уже не понадобится, хватит с неё Внеземелья…

— Кстати, я слышал, что кошки чувствуют себя в космосе превосходно. — сказал дед.

— Верно. Их там уже не меньше пяти, и это только то, что я знаю: две на «Гагарине», один на «Ловелле» и ещё два на «Джемини-Хилтон». Они там вроде местной достопримечательности, туристы в восторге. Нина Ветрова — эта наша знакомая, работает там поваром и инженером-кулинаром — пишет, что у них там особая платная услуга, вечер в своей каюте с котом. Больших денег, между прочим, стоит, запись ещё на земле, при приобретении путёвки на станцию…

— Это-то понятно. — кивнул дед. — С котейкой дом жилым становится, тёплым… даже если этот дом в космосе. А насчёт Бритьки не волнуйся — поживёт у нас, не обидим.

— А бабушка как? Она не будет против?

— Уговорим. Экзамены-то твои как?

— Нормально. Почти всё сдал ещё на «Гагарине», осталась физподготовка — её полагается сдавать в условиях земной силы тяжести, — и ещё один.

Уточнять, что именно это за экзамен, я не стал. Дед, конечно, человек старой закалки, но не стоит лишний раз его волновать. Годы всё же, не шутка…

— А дальше? Сам-то куда теперь собираешься?

Я пожал плечами. Самому бы знать…

— Ты же сказал, что я связался с космосом — значит, туда мне теперь и дорога.

Дед крякнул.

— А учёба? Ваша космическая школа — это хорошо, конечно, но куда в таком деле без высшего образования?

— Я об этом думаю. Беда в том, что никак не могу решить, по какой теме специализироваться.

— А чего тут думать? — он удивлённо поднял брови. Конечно, для него ответ очевиден, как и для отца с матерью. — Надо на инженера учиться, а уж в каком ВУЗе — решишь, время есть. Ты же на следующий год только поступать собираешься?

— Да, в этом году уже опоздал. Но беда в том, что инженером я становиться не хочу, уж извини. Не моё.

Я нисколько не покривил душой, разве что, в плане опоздания. Решись я сейчас закинуть документы в любой из столичных ВУЗов, а хоть бы и в тот же заокеанские Массачусетский университет или тот же КалТех — возьмут, как миленькие, и не посмотрят, что учебный год уже начался. Кстати, Марк Лерой уже намекал мне в письме (электронном, конечно, а как же!) на такой вариант. Протекцию обещал, и от своего отца персонально и от корпорации «Боинг», где тот состоит в совете директоров. Я ответил в том смысле, что признателен, обязательно подумаю. Соврал, конечно, не буду я об этом думать, мне и в наших-то вузах технического профиля делать нечего, не то, что в американских. Поймите меня правильно: не то, чтобы я не желаю иметь дело с техникой, совсем даже наоборот, но инженерное дело, физика, серьёзная математика — это не моё.

— Хм… — дед снова крякнул и почесал затылок. — А что тогда твоё?

— Есть одна мысль. Давай потом об этом, хорошо? Надо сперва самому всё хорошенько обдумать

— Ну, как скажешь, внучек. Ты уже точно не маленький, надо думать — значит, думай. А совет, если что, тоже не помешает, имей в виду.

— Буду иметь, спасибо, дедуль.

— Медаль-то тебе за что дали?

Значок в виде крошечной серебряной кометы, залитой синей эмалью, и с золотой звёздочкой, дед увидел на моей форменной куртке и, конечно, обратил на него внимание

— «Знак Звездопроходца»? Ну, это не совсем медаль… не государственная награда, я имею в виду. А дали мне его за спасение Тимура Бекбулатова. Ну и вообще… по совокупности заслуг.

О деталях схватки с олгой-хорхоями я деду рассказывать не стал. Нет, никакой тайным в этом не было, кое-что уже успело просочиться и в газеты, и на телевидение, но я точно знал — стоит лишь раз заговорить об этой «охоте» на инопланетных гадин и всё, на других темах можно будет уверенно ставить крест.

Дед помолчал.

— У нас переночуешь?

— Нет, сегодня возвращаюсь в Королёв. Послезавтра последний экзамен, лётная подготовка. Завтра надо на тренажёре полетать, медкомиссия, опять же. Я ещё в свою старую школу, которая на Водном,собирался заглянуть, но сегодня, наверное, уже не успею — уроки давно закончились, все разошлись

— Ну, хорошо, иди. — Дед поднялся с дивана. — За собаку не волнуйся, всё с ней будет хорошо. Да и мне польза: будем с ней бегать каждый вечер, и ей польза и мне, а то что-то я в последнее время обленился, отяжелел…

— Спасибо, дедуль. Так я пойду?

Он посмотрел на меня непривычно серьёзно.

— Ступай уже… внук!

Как же изменилась Москва! Нет, здания, улицы — всё, вроде осталось прежним, но…

Я не сказал деду, что собираюсь прогуляться по городу — он наверняка предложил бы себя в спутники, а мне хотелось побыть одному. И, как выяснилось, не зря — посмотреть здесь действительно есть на что.

Космос здесь повсюду — в плакатах, в названиях новых фильмов на афишах (ого, третью часть «Москвы-Кассиопеи» сняли? Надо сходить, обязательно…), в заголовках газет на уличных стендах, в сувенирах, заполняющих витрины на улице Горького. На меня оглядываются, особенно молоденькие девушки — новая форма (точная копия «юниорской», только глубокого синего цвета с серебряной отделкой) и маленькая комета на лацкане форменной куртки действуют безотказно. Люди постарше улыбаются, кивают, попадающиеся изредка офицеры и сотрудники милиции отдают честь. Кстати, военные попадаются действительно изредка — во всяком случае, куда реже чем в Москве «тех, других» семидесятых. Тоже, между прочим, примета времени…