Ночь триффидов - Кларк Саймон. Страница 16

— Примерно полчаса.

— Должен с прискорбием сообщить вам, что вы — идиот. В баках еще хватит топлива, чтобы в случае взрыва поднять нас всех на воздух! Почему вы не покинули машину?

— Мне это в голову не пришло. Простите, Дэвид.

Теперь, когда все мои органы чувств и сознание вернулись в норму, я увидел, что вокруг нас темно, как в царстве Аида, и что дождь стихает. Я подумал, что мы должны быть благодарны силам природы. Ливень пригасил огонь и охладил раскаленный металл, способный воспламенить остатки топлива. Слава небесам, не давшим нам превратиться в пепел!

Я решил проверить радио, и самые пессимистические предположения оправдались полностью. Как приемник, так и передатчик в результате вынужденной посадки навсегда прекратили существование. Я предложил Сеймуру выбираться из машины, и мы, не снимая шлемов, соскользнули на черную землю. Каждое движение заставляло меня кривиться от боли и постанывать.

Земля настолько пропиталась влагой, что даже чмокала под ногами. Скорее всего мы приземлились на болоте. Но были ли мы на острове или на Большой земле, оставалось только гадать. В обычной ситуации я предпочел бы дождаться рассвета. Но рассвет мог наступить очень нескоро, и нам оставалось только одно: попытаться добраться до ближайшей фермы или коттеджа, а оттуда связаться с базой.

Для начала я проверил свои ноги. Голени болели нещадно, но переломов, судя по всему, не было. Я не сомневался в том, что, раздевшись, увижу на теле россыпь синяков.

Я посмотрел на «Джавелин». Лампы в кабине еще горели, и в их свете я разглядел, что самолет при посадке пострадал не слишком сильно. Одно крыло, правда, отломилось и лежало вдоль фюзеляжа, а на носу образовалась зеленая борода от вырванных с корнем растений. Но, учитывая обстоятельства, приземление нельзя было назвать катастрофическим. Пилот и пассажир по крайней мере остались целыми и в основном невредимыми.

— В аварийном наборе есть несколько осветительных патронов, — сказал я Сеймуру. — Как только я их прихвачу, мы двинемся.

— В какую сторону? — уныло спросил он, стаскивая с головы шлем и глядя на пробивающийся из кабины свет. — Мы не знаем, куда идти.

— Строго на юг. Если мы на Большой земле, то обязательно выйдем на берег. Если на острове — еще лучше. Мы непременно наткнемся по пути на какое-нибудь жилье.

Сеймур смахнул со лба обильную влагу. По-моему, это был пот, смешавшийся с каплями дождя.

— Мне бы сейчас очень не помешала чашечка чая, — еле слышно проговорил он.

— Целиком разделяю ваше мнение, — ответил я и отправился за осветительными патронами.

Когда я вернулся, Сеймур Хинкман был мертв.

Глава 7

Оторван от мира

Утром, открыв глаза, я обнаружил, что у меня появилась компания.

Сквозь прозрачный колпак кабины виднелись зловещие раскачивающиеся силуэты. Вокруг самолета собралось несколько десятков триффидов. Своим видом и поведением они напоминали стаю голодных собак, ожидающих кормежки.

К триффидам все время подходило подкрепление. Я смотрел, как они, раскланиваясь на каждом шагу, бредут по болоту в мою сторону. Несколько минут я как завороженный не мог отвести взгляда от этой кочующей флоры. Видимо, в этот момент у меня было много общего с мышью, загипнотизированной пронзительным взглядом кошки. Сомнений не оставалось — триффиды избрали меня в качестве основного блюда своего меню.

Тело юного метеоролога уже полностью исчезло в густой зелени триффидов. О том, что там с ним могло случиться, мне не хотелось и думать.

Я не переставал изумляться, что мне удалось уснуть в тесной кабине после вынужденной посадки, в осаде со стороны растений-людоедов. Даже ужасная смерть Хинкмана не лишила меня сна. Это было чудо, которое я объяснял психической травмой. В момент тяжелейшего стресса человеческое тело ищет спасения в отдыхе. Отдохнувшее тело, во всяком случае, гораздо лучше приспособлено для выживания, чем тело изможденное.

Разглядывая столпившихся вокруг триффидов, я вдруг осознал, что случилось чудо. Я снова видел.

В наш мир вернулся свет.

Я пошевелился, сердце забилось сильнее.

Теперь я мог смотреть в будущее с несколько большим оптимизмом. Это ничего, что солнце появилось всего лишь в виде туманного диска, не более, чем кружок фольги, прилепленный к окрашенному в бордовый цвет небу. Но я мог видеть то, что меня окружает. Атмосфера очистилась, и лишь где-то высоко в небе виднелись перистые облака. На темно-красном фоне они казались длинными черными линиями.

Как только я задвигался, триффиды пошли в атаку, обрушив на прозрачный колпак кабины удары ядовитых жал. Каждый удар оставлял липкое маслянистое пятно, и очень скоро пластик сделался практически непрозрачным.

Все боеприпасы с истребителя сняли заранее, чтобы облегчить машину и увеличить дальность полета. Жаль. С каким наслаждением я нажал бы на красную кнопку в рукоятке управления и влепил очередь в эти гнусные растения.

Некоторое время я сидел неподвижно, пытаясь успокоить дыхание. Чтобы продумать план дальнейших действий, необходимо сохранить ясность мышления. Как только я перестал двигаться, удары по кабине прекратились.

Повисла тишина. Только триффиды выбивали негромкую дробь, постукивая короткими отростками, именуемыми пальцами, о свой ствол.

Я вспомнил слова отца.

Эти растения умеют говорить, сказал он мне. Они переговариваются друг с другом, обмениваются информацией, может быть, даже делятся своими мечтами о завоевании мира и полном истреблении Человека.

Только сейчас я до конца понял, что он хотел тогда сказать. И теперь я ему верил.

Эти адские творения обладают разумом. Сейчас они поют, созывая соседей: Здесь человек, Приходите на пиршество.

В ближайшее время мне предстоит умереть — в этом я не сомневался. Я сидел в кабине самолета, меня окружали три десятка триффидов, красноватый свет дня придавал зеленой листве какой-то странный оттенок.

Мне было совершенно очевидно: самолет упал на Большой земле, и спасения ждать неоткуда. Возможности колонии для поисков пропавшего самолета были чрезвычайно ограниченны. Если гроза нарушила работу радио и радара, то островитяне просто не знают, где меня искать. Помимо всего прочего, поиски затрудняли густая растительность и слабая освещенность.

Выбиваемая триффидами дробь участилась и сделалась громче. Видимо, они каким-то образом почувствовали, что я намерен приступить к действиям.

Но они поспешили. Мне еще предстояло до конца продумать весь план.

Во-первых, следовало выбраться из самолета таким образом, чтобы сразу двинуться в сторону побережья.

Я был уверен, что триффиды нанесут удар в тот момент, когда я откину колпак кабины. Но на мне все еще был комбинезон для высотного полета. Как я уже говорил, он изготовлен из тяжелой прорезиненной ткани, и если его наглухо соединить с перчатками и шлемом, то открытой останется не более одной десятой квадратного дюйма кожи.

Теоретически в высотном костюме я был в такой же безопасности, как и за стенами дома. Но что, если яд способен проникать даже через прорезиненную ткань? И как быть, если мне вдруг не хватит воздуха и придется приоткрыть шлем?

«Чем больше я буду размышлять об истинных и воображаемых опасностях, — подумал я, — тем труднее мне будет выбраться из самолета. Нервы не выдержат напряжения. Надо просто опустить забрало шлема, натянуть перчатки и отправиться на небольшую прогулку».

Тщательно закрепив шлем, опустив прозрачный наличник и убедившись в том, что перчатки наглухо соединились с манжетами скафандра, я резко откинул колпак кабины.

Зачем-то задержав дыхание, я развернулся в кресле и выбрался из самолета. Двигался я так, как двигаются люди перед тем, как шагнуть в ледяную воду.

Через мгновение на меня обрушился град ударов. Длинные стрекала хлестали со всех сторон. Яд не смог проникнуть через плотную ткань скафандра, но удары оказались весьма чувствительными, а шлем уже через несколько секунд был настолько заляпан ядовитой жижей, что мир за пластиковым забралом превратился в неясное сборище бесформенных теней.