Одна истинная королева. Книга 2. Созданная из тени - Бенкау Дженнифер. Страница 20

Против вооруженного королевского воина, имея при себе только стамеску.

– Нет, – мягко отвечает Натаниель, – не выстоял. Я показал ему все, на что способен, устроил для зевак настоящий спектакль. У Салливана не было ни единого шанса, но я не собирался его калечить или убивать. Меня восхитила его смелость.

Во рту у меня сухо, а в носу щиплет.

– Что случилось дальше?

Сама знаю: дальше случилось то, что все изменило.

– Взошел месяц. Знаешь, как у нас раньше называли месяц, Майлин? В Завременье его до сих пор так называют.

– Луна?

– В Лиаскай говорят: Луна, потаскуха ткачей снов. Салливан почерпнул магию из лунного света и обрушил ее на меня. Она проникла в сердце, прямо в душу, если ты веришь в ее существование. Так глубоко… я думал, она меня уничтожит.

Сердце бьется так сильно, что у меня кружится голова. Не понимаю, о чем говорит Натаниель, но до лихорадочной дрожи желаю понять.

– Тогда я никого по-настоящему не любил. Родителями восхищался, Королеву почитал. Но любить? Нет. Алис я жалел, а другие девушки меня не интересовали. Мужчины и подавно. Однако в тот миг, когда я занес над ним меч, мне вдруг почудилось, что я намереваюсь отрубить ему голову. Но я этого не хотел, собирался лишь проучить за дерзость… И тут я с пугающей ясностью осознал, что здесь и сейчас убью единственного человека, которого мог бы полюбить. Я не хотел. Что угодно, только не это. Но я был уверен, что вот-вот убью его. Знаешь… не могу подобрать слов, чтобы описать все чувства, которые испытывал тогда. Я увидел внутри себя чудовище, изгнанное этим юношей в преисподнюю, где оно будет вечно гореть в собственном одиночестве. И знаешь, что сделал Салливан?

Горло у меня сжимается. Я никогда не слышала эту историю. Меня там не было, никто мне ничего не рассказывал, а Лиам уверял, что все забыл. Но я знаю, что он сделал. Это не смутная догадка, нет, я твердо уверена, будто Лиам стоял тогда прямо передо мной. Потому что знаю его.

– Он улыбнулся.

И что-то сказал. Но из-за шумящей крови в ушах я не разбираю слов.

– Да. Он улыбнулся. И сказал: «Всего одна эта жизнь. Разве одна-единственная жизнь что-нибудь значит?» Я не мог выдавить из себя ни звука. Умом понимал, что я этого юношу не знаю и он для меня ничего не значит. Совсем ничего. Но мой ум был парализован магией, а чувства, срывая голос, кричали, что эта жизнь значит все. Все.

Глава 16

Воцарившееся молчание становится гуще и тяжелее. Взяв руку Натаниеля, я невесомо целую ее.

– Это все магия натворила, – тихо уверяю я. – Не думаю, что ей вообще возможно противостоять.

– Именно поэтому я вздохнул с облегчением, что его схватили и взяли под контроль, – отвечает Натаниель, но в его голосе нет ни тени суровости. – Во всяком случае, я убедил себя в этом. Но во мне навсегда осталось немного магии ткача снов, которой он помутил мой рассудок. Поэтому я даже жалел, что на него надели винкулас.

«Конечно, – мысленно отвечаю я. – Но магия Лиама здесь ни при чем. Ты жалел, потому что в глубине души и сам жаждешь свободы».

– А затем ты узнал, что он сбежал вместе с Алис и разрушил винкулас?

Вот зашла речь о магических оковах, и я тут же вспомнила, какая опасность угрожает Натаниелю в Лиаскай. С помощью этой мерзкой штуки Король может взять контроль над телом Натаниеля, заставить его делать ужаснейшие вещи. Кассиан не должен узнать, что со мной вернулся его королевский воин. Сначала нам надо разобраться с винкуласом.

Натаниель вздыхает:

– Да. «Хоть бы сдохли!» – в сердцах подумал я, но позже, обуздав гордыню, пожелал им счастья. И понадеялся, что больше никогда его не увижу.

Прекрасно понимаю. Магия Лиама потрясла Натаниеля. Надо признать, что Лиам все сделал гениально. С помощью магии ткачей снов он заронил в голове Натаниеля нечто такое, чего тот никак не ожидал. Натаниель наследник клана и королевский воин, он защищен от всего грубого, уродливого и жестокого. Но от чувства, от любви защиты нет. Оказавшись в беде, Лиам с поразительной точностью попал прямо в сердце. Не буду отрицать, он на такое способен.

Поправив подстилку, Натаниель кое-как улегся – здесь очень тесно.

– Надо поспать. Завтра нам предстоит очень тяжелый путь.

Я тоже устраиваюсь поудобнее.

– И еще, Майлин. Ты уверена, что любишь его по-настоящему? Я вот думаю, что ты ошибаешься. Магия так не может. А Лиам Салливан – еще как.

Мгновение я напряженно соображаю, на что это Натаниель намекает.

– Ты об этом не знаешь, – объясняю я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно, – однако Лиам не просто уничтожил винкулас. Магия, заключенная в спираль, тоже исчезла.

Только я в этом не очень уверена.

– Но какой смысл тебе что-то объяснять? Ты все равно продолжишь верить, что Лиам внушил мне эти чувства, и будь все нормально, я бы его не полюбила. И в этом ты ошибаешься.

– Сложно понять, что ты в нем нашла. Он из ткачей снов, и какая-то его часть всегда будет в тени, скрытая даже от тебя. У него всегда будут тайны. У луны есть темная сторона, и постигнуть ее до конца не дано никому в целом мире. Я не исключаю, что он мог лишиться магии. Но наследие клана по-прежнему в нем. Ты никогда не сможешь всецело доверять ему. Да ты сама это знаешь.

– Может, и так. Лиам преступник, и он никогда этого не отрицал. Однако это только личина. И за ней прячется пугающе мягкое сердце.

– И за ней прячется тот, кто манипулирует людьми, – перебивает меня Натаниель.

Но я еще не договорила.

– Конечно. А еще глубже – тот, кто готов рискнуть всем ради близких ему людей, и без разницы, как много страданий это принесет ему самому. Кто таится за другими личинами… возможно, я никогда не узнаю. Но я не наивная простушка и знаю, на что иду.

– Ты не наивна, это точно, – соглашается Натаниель. – Но мы долго не были в Лиаскай. Почему ты твердо уверена, что он тебя дождался?

– А почему ты твердо уверен, что солнце снова взойдет?

– Я полагаюсь на свой опыт.

– Очко в твою пользу. Отвечу так: я тоже опираюсь на свой опыт. У нас ничья.

Чувствую, что Натаниель подавляет тяжелый вздох – до чего я упрямая.

– Майлин, на случай, если ты ошибаешься, – произносит он, а я отчаянно желаю, чтобы он не замолчал. – У меня тоже есть тайны. Но я делюсь ими с тобой.

И тут меня осеняет. Может, до этого вечера Натаниель никому не рассказывал, что на самом деле сделал с ним Лиам.

– Знаю, – шепотом заверяю я.

Но больше ничего не говорю.

Глава 17

На следующее утро мы отправились в нелегкий путь по сугробам. Местами снег доходил нам до пояса. И вот к вечеру мы добрались до деревни, где повстречали людей.

«Чем мы будем расплачиваться?» – с тревогой думала я, но все затруднения разрешились на удивление легко, хотя мы путешествовали инкогнито. Мы попросили у местных горячую похлебку или немного черствого хлеба, а еще позволить нам заночевать в каком-нибудь теплом амбаре, и нас приняли очень радушно, окружили такой заботой, что мне даже стало неловко. Я потихоньку начинаю понимать, что дело в Лиаскай и незримом влиянии Тиары Стелларис. Поэтому люди со мной так приветливы. Смогу ли я с помощью этой силы заставить народ делать для меня разные вещи? Ее часто использовали во зло?

Я решила оставить все как есть, поскольку не доверяю этому особому дару. Может, я воспользуюсь им однажды, чтобы разрушить то заклинание.

Мы ждем, когда растает снег и крестьянин сможет отвезти нас в поселение побольше: там есть почтовые кареты. Коротая время, мы помогаем убирать снег, чиним крыши, пострадавшие во время снежной бури, и получаем за свои труды несколько монет, но их слишком мало, на поездку не хватит. Однако нам везет. Погода не радует, и желающих путешествовать очень немного, поэтому возница предлагает нам пока поехать задаром и уступить место, если появится пассажир, готовый заплатить. Трое попутчиков – две явно богатые девушки и сопровождающий их старик – брезгливо разглядывают нашу простую заношенную одежду. Я чувствую, как они скользят взглядом по моим растрепанным кудрям, будто ища на них насекомых. Мы представляемся Натаном и Молли: в детстве я очень хотела, чтобы меня звали Молли. Мы ведем себя весьма вежливо и скромно, поэтому спустя полдня сестры оттаивают. Сперва они рассказывают нам о причинах своего путешествия, но это не особенно интересно, а затем начинают обсуждать политику. Вот тут я обращаюсь в слух.