Одна истинная королева. Книга 1. Коронованная звездами - Бенкау Дженнифер. Страница 10

– Будешь так долго возиться, придется топать до Рубии недели три.

На миг меня охватывает возмущение. Долго возиться? Да он должен радоваться, что я вообще умею рубить дрова! Но с ядовитой улыбочкой я возражаю:

– Мог бы сам нарубить, если такой быстрый. Ну, с чего ты взял, что меня не напугаешь?

Покидаем сторожку и идем в лес – туда, где чаща.

– Ночью у нас был гость. Довольно громкий.

– Да ладно? – Стараюсь, чтобы голос звучал равнодушно, но не получается.

– Лесной лев. Вроде львица. Опасна для человека, только когда охраняет детенышей.

– Звучит стремно.

– Бывает и хуже.

Две-три минуты идем молча, и я размышляю, что может быть хуже лесной львицы с голодными львятами. Понятия не имею, какие они, эти лесные львы…

Питер прерывает молчание.

– Львица скреблась в стену, я уже думал, что она доберется до нас.

– А потом? – невольно спрашиваю я.

– А потом ты начала храпеть, и львица убежала.

Я было открыла рот, чтобы заявить: «Я не храплю!» Но… Неужели он специально меня бесит? Холодно улыбаюсь ему:

– Тогда благодари меня за наше спасение. Всегда пожалуйста.

Лесу не видно конца. От местной флоры и фауны я только рот разеваю! Вот грибы, которые в разы увеличиваются, если к ним подойти. Птицы, в тени серые и незаметные, отливают золотым и огненно-красным в лучах просвечивающего сквозь зеленую крону солнца. Деревья тянут к нам длинные гибкие листья – им нужна соль, которая содержится в поте людей и животных. Питер частенько предупреждает о вещах, на мой взгляд, безобидных и посмеивается надо мной, когда я пугаюсь.

Здоровенную змею он характеризует как «самое миролюбивое создание на всем белом свете», зато от милой яркой порхающей бабочки мы уносим ноги – ее укус ядовит. Питер постоянно меня торопит, и я несусь за ним как сумасшедшая. Ноги я стерла и несколько раз подвернула, и теперь лодыжки болят. Но если хочешь переночевать в сторожке, надо стиснуть зубы.

Мы едва успеваем, но вечером снова сидим у огня. Питер насобирал много грибов – на вкус как картон с перцем, но сытные. В этой сторожке двое нар, а матрас набит соломой, он плотный и удивительно чистый. Я страшно устала, руки и ноги отяжелели и закаменели – но спать не могу.

– А что ты делал до путешествия по лесам? – пристаю к Питеру, поняв по дыханию, что он тоже не спит.

– Я пастух. – По голосу понимаю, что он улыбается.

– Вот как? И кого ты пас? Овец? Коз?

– Саблерогов.

– А какие они… эти саблероги?

В прощальном отблеске гаснущих углей вижу, как он приподнимается на локтях и смотрит на меня.

– Ты не знаешь саблерогов? А лошадей?

– Лошадей знаю. У нас они тоже есть.

На меня накатывает тоска. Лошади напоминают мне про Вики, ту Вики, которой она была до болезни.

– Саблероги похожи на лошадей, только они повыше, и из носа у них растет изогнутый рог. Ну и питаются они иначе.

– Ага. И что они едят?

– В основном твоих маленьких пушистых друзей. А еще кроликов, лисиц, если получается поймать, даже молодых кабанов или ночных кошек.

Огромные рогатые хищные лошади… Было бы классно поглядеть на саблерога, но издалека.

– И ты их пасешь? Чтобы ими не закусили гигантские волки или чтобы сами саблероги не закусили людьми?

Всякое может быть, верно?

Он тихонько смеется.

– И то и другое. Иногда я их дрессирую. – В голосе слышатся веселые нотки. Знает же, что я ничего не соображаю, вот и стебется. Готова спорить, что саблерогов нельзя дрессировать.

– Круто, – равнодушно тяну я, – люблю больших животных. В школу вот езжу на буйволе, ну, чтобы слон передохнул.

Ночь давит меня темнотой. Я дико устала, но это не притупляет моей тоски по дому – так и лежу без сна. Спустя две минуты до меня доходит, что снаружи кто-то шумит и скребется, царапается и пищит. Изъеденные древоточцем стены – единственное, что отделяет нас от зверей, не знаю, опасных или нет. С утра пораньше докопаюсь до Питера с расспросами. Чем больше узнаю об этом мире, тем легче мне будет адаптироваться.

Угли потухли, не вижу ничего: сплошь чернота. Над отверстием в крыше плотная крона дерева заслоняет небо, так что звездный свет к нам не проникает. Такое впечатление, будто Питер тоже не спит. Не знаю, закрыты ли его глаза или он пялится в потолок. Но я ощущаю его присутствие так отчетливо, как если бы он сидел рядом и смотрел на меня. Такое чувство, что, стоит мне мысленно его окликнуть, он поднимет голову и спросит, что случилось.

Как, во имя неба и ада, как мне заснуть?!

Глава 9

На следующий день Питер подробно разъясняет мне все, что я хотела знать, и попутно все, что приходит в голову. Уже к полудню жалею, что затеяла этот разговор. Лес, страна, весь этот мир в огромной опасности – чудо, если мы вообще доберемся до Рубии. Мы тронулись в путь утром и уже успели залезть на дерево, спасаясь от злобных кабанов, и схорониться от стаи птиц, спрятавшись в листве. И кабаны, и птицы собирались нами отобедать, но Питер все твердит свое коронное: «Бывает и хуже».

И вот деревья неожиданно расступаются – мы оказываемся на холме, перед нами простирается поросшая травой равнина. Впервые лес поредел так, что видно горизонт, и я дышу полной грудью. Взгляд свободно скользит по зеленым холмам и травянистым низинам. Здесь прямо как дома, в Ирландии, не знаю, утешает меня это сходство или, наоборот, рвет душу на части. Поднимаю лицо к солнцу, прикрыв глаза – удерживаю набежавшие слезы.

Тут Питер сообщил:

– Я отлучусь ненадолго.

Ошарашенно оборачиваюсь к нему:

– Отлучишься? Куда? Ты же не думаешь, что я останусь здесь дожидаться, когда появятся кабаны, лесные львы и птицы?!

– В этом лесу водятся звери и хуже.

– Аргумент! Я с тобой.

Питер изучает меня взглядом, словно размышляя. И решительно заявляет:

– Нет.

– Но…

– Ничего с тобой не случится.

– Куда ты идешь?

– Надо кое с кем встретиться. И этот кое-кто доверия не вызывает, поэтому я пойду один. – Демонстративно оглядывается. – Здесь все прекрасно. Теперь ты знаешь, на что обращать внимание.

– Я почти все забыла!

– Надо будет – вспомнишь, – отрезает он. И на этом тема закрыта.

Я одна всего минут пять, а уже жалею, что согласилась. Совсем рядом взвизгивает какое-то животное, а в кустах за спиной что-то трещит и хрустит. Может, олень. А может, и нет.

Идти с Питером на встречу с каким-то мутным типом тоже не вариант, но было бы лучше, если бы я могла их слышать. Просто на всякий случай…

Иду по лесной опушке, хотя понятия не имею, где вообще искать Питера. Но задача решается сама собой – лес делает изгиб, а за ним, под защитой раскидистой кроны дерева, обнаруживается деревянный домишко с оконцами. К стене пристроен курятник. Куры вышагивают гордо, поклевывая что-то в траве.

Вдруг в лесу слышится подозрительный шорох. Сквозь ветки вижу одетую в черное женщину. Она направляется к дому. Коса толщиной с руку болтается за спиной, и что-то в движениях незнакомки меня напрягает. Почти крадучись она подходит к дому и прячется под окном – как и я, не хочет, чтобы ее заметили. Достала что-то из-за спины и приложила к груди. Сердце успевает стукнуть два или три раза, прежде чем до меня доходит – это арбалет! Привычным движением она вставляет стрелу, взводит курок и обходит дом, покидая поле моего зрения. Догадываюсь, что она добралась до дверей, потому что две курицы повернули головы и с любопытством заковыляли в ту сторону.

Проклятье! Она хочет ограбить дом? Надо что-то сделать! А может, – от этой мысли по спине пробегает холодок, – она спешит на помощь к жильцам, потому что Питер сейчас их грабит?

Не могу в это поверить, ведь я полностью от него завишу. Нет, он не способен на такое! Но я же его совсем не знаю…

Следует подойти ближе и подглядеть через окошко, что там и как. Пригнувшись, выбираюсь из укрытия и торопливо перебегаю к дому, стараясь держаться ближе к лесной опушке. Двигаюсь бесшумно, пытаюсь не наступать на ветки. На последних шагах затаиваю дыхание. Прижимаюсь к деревянной стене у окна и прислушиваюсь.