По образу и подобию (СИ) - Шмидт Мария. Страница 17

К счастью, хоть столы оказались нормальной высоты. Помню, как долго удивляли в Ташкенте эти низкие столики и привычка сидеть почти на земле. Нас провели в зал, заказанный столик располагался у дальней стены и был отгорожен от остальных небольшой резной перегородкой. Мы сели, но не успели ничего заказать, как в распахнутых дверях показались Егор Николаевич и Ромка.

И уже ничему не удивилась, когда Ланаор подозвал их к нашему столику.

— Молодежь, — весело сказал он, поднимаясь, — вы тут пока пообщайтесь немного, закажите что-нибудь, а нам с Егором Николаевичем кое-что обсудить надо. Вряд ли наши стариковские разговоры будут вам интересны.

И увел Карпенко-старшего в другой конец зала.

— Клянусь, Оля, это не специально! — Ромка даже побледнел.

Понятное дело, это Ланаор решил сводником заделаться. Но ведь Ромка ни в чем не виноват.

— Да ладно, что теперь, ты не против прогуляться?

И он согласился.

В это время в Этиндере очень красиво, утянула Ромку прямо на центральную площадь. Мы гуляли по между фонтанами, потом по улочкам, перекусили в небольшом кафе, прошлись по набережной. Ромка рассказывал о новом проекте по усовершенствованию реактивной тяги, жаловался, что не хватает рук и светлых голов. Что по уровню развития нам до советских истребителей как до Китая пешком, но есть кой-какие соображения.

На побережье намного теплее, даже ветер с моря пока еще не пронизывающий, а теплый и ласковый. А Ромка все говорил, говорил, казалось, тема самолетостроения никогда не исчерпается. Потом спохватился и переключился на поиск красивых камушков. А потом мы стали дурачиться, бегали вдоль линии прибоя, кидали камни в воду. Пока не запыхались окончательно. От этой усталости на душе сделалось легко и весело.

— Оль, а давай будем встречаться? Как жених с невестой? — предложил Ромка и все испортил.

Потрепала его непослушные вихры и ответила, что не хочу терять хорошего друга. На том и расстались. Сначала открыла портал к дому Карпенко, потом отправилась к Конерсам.

Успела как раз к ужину. Подарила сестренке еще один магический шарик. Следующий раз подумаю о подарке заранее. Мы хорошо посидели, папа Виттио обрадовался моему предложению. Завтра будем вести прием вместе. В какой-то момент даже захотелось остаться ночевать. Лин отпустила меня чуть ли не со слезами, пришлось пообещать, что завтра останусь. Кажется, ей нравится какой-то мальчик, и она хочет это со мной обсудить.

Дневник Эринии Конерс

30 мая 1958 года

Вчерашнее утро провела с папой Виттио. Как и ожидалось, не все пациенты были согласны на обследование в моем присутствии, да и те, что согласились, были явно напряжены. Но все равно это был очень полезный опыт. Причем, для всех. Я говорила папе Виттио, какими вижу внутренние потоки, он мне пояснял, что это и как должно быть. После Исхода его дар исчез бесследно, потому приходится лечить «вслепую», и моя помощь просто неоценима. Не откладывая, мы тут же исправляли нарушения. Папа Виттио пояснял, что надо делать, а я воздействовала на внутреннюю систему, комментируя любое изменение. Каждый раз папа Виттио пояснял, что для закрепления результата пациентам надо придерживаться определенных правил, в некоторых случаях и вовсе менять образ жизни. Кому-то принимать специальные микстуры. Папа подробно пояснял, и я удивлялась, как все непросто.

Как договаривались, у папы была только до одиннадцати. Потом отправилась в поселение. Пока ничего существенного, у одной из пациенток выправила сбой в работе внутренних потоков, дальше местный целитель, Тони Мэлариус травами долечит. Он немного старше меня, но очень способный и к делу относится совсем как папа Виттио. Спросила, не страшно ли находиться рядом, не пугает ли мой дар. Ответил, что рад уникальной возможности лечить по-старому, пусть даже не самостоятельно, а с помощью. Считает, что сама Всевидящая привела меня. Кажется, даже планы какие-то начал строить, судя по загадочному блеску глаз. Как-то это не очень приятно, но не бросать же начатое.

Немного поговорили, потом вернулась в Башню.

Хотела погрузиться в дневники Магистра, но не получилось. Если половину дня удавалось не думать о подстроенной встрече с Ромкой, то теперь уже ничто не могло остановить череды моих неутешительных размышлений. Зачем Ланаор это сделал?

Роман — хороший друг, у него нет предрассудков, и потому мне с ним легко. Но в то же время сложно. Трудно не заметить, с какой нежностью он ко мне относится. А я не могу ответить тем же. Каждая наша встреча притягивает его еще больше, не хочу, чтобы он страдал. Ланаор все это знал, не мог не знать. Тогда зачем?

А потом мне подумалось, что если есть у человека мечта, то он должен идти к ней, сметая преграды. Пусть Ланаор и старше намного, но сердце мое навсегда с ним, и ему придется это принять рано или поздно.

Он был в той же гостиной. Смотрел на тлеющие угли в камине. При моем появлении напрягся, но головы не повернул.

Бедный мой Ланаор. В уголках глаз появились морщинки, лицо осунулось, под глазами черные тени. Вся заготовленная пламенная речь вдруг оказалась бессмысленной. Мое сердце снова крошилось на мелкие кусочки.

И все же решилась.

— Почему не хочешь, чтобы я стала твоей женой?

— И какого ответа ты ждешь, душа моя? — в глазах насмешка.

— Что любишь меня больше жизни, что я уже достаточно взрослая, и нет никаких препятствий…

— Что люблю тебя больше жизни, и нет никаких препятствий, — задумчиво повторил он. — Полагаешь, этого достаточно?

Я растерялась.

— Мне кажется, да, — постаралась ответить как можно увереннее, но голос дрогнул.

— И как ты себе представляешь нашу семейную жизнь? — все с той же насмешкой спросил Ланаор.

— Пока никак не представляю, — призналась я, — но…

— Так и я никак не представляю, душа моя, — перебил он меня с улыбкой.

Сцепила пальцы в замок и сжала их до боли. Нет, я все еще не собиралась сдаваться.

— Я уверена, что у нас все получится, ты уже достаточно опытный мужчина, а это значит, что все получится. Не может не получиться.

В его глазах промелькнуло удивление, а потом он откинулся в кресле и стал смеяться.

Я не находила ничего смешного в своих словах, и давно бы ушла, не стерпев обиды, только это снова означало бы проигрыш.

— Ну и что такого я сказала?

Он просмеялся, потом посмотрел на меня устало и сказал:

— Неразумный мотылек тянется к огню и сгорает, опалив крылья.

— Если миг в огне стократ ярче долгой бессмысленной жизни, он никогда не пожалеет о своем выборе, — горячо возразила я.

— Эриния, не спеши охватить все и сразу. У тебя впереди вся жизнь, не делай необдуманных шагов. Послушай меня, послушай хотя бы сейчас. Дай себе время повзрослеть, не спеши.

— Ненавижу тебя, — выкрикнула я в сердцах, — да ты…

Не сумев подобрать подходящего слова, вернулась в Башню.

Злость сменилась тоской.

Алые паруса несли корабль по волнам к предрассветному небу. Обмакнув кисточку в краску, добавила две фигурки на нос корабля. Мужчину и женщину, держащихся за руки.

Я не сдамся, Ланаор Тай.

Глава 8. Игры богов

Париж, улица Сюркуф, 15 июня 1942 года

Стояла чудесная летняя погода. Улицы Парижа пестрели дамскими нарядами, сдержанными расцветками мужских костюмов и военной формой солдат вермахта. В такие теплые ясные дни маленькие уличные кафе и ресторанчики пользовались особым спросом, свободных столиков почти не было. Расслабленные офицеры читали газеты или, расположившись небольшими компаниями, лениво беседовали о чем-то своем, поглядывая на проходивших мимо симпатичных девушек. Хорошее вино, французская кухня придавали отдыху свой особый колорит. Было много и местной публики, не оставившей привычки к хорошей кухне даже в это время.

Небольшой ресторанчик на улице Сюркуф ничем особо не отличался от других: большое количество посетителей, в том числе военных, ароматы пряностей и душистых трав, предупредительные официанты. Пара, сидевшая в глубине, ничем не выделялась на общем фоне. Немецкий офицер и его спутница тихо беседовали за чашечкой чая. Мужчина был достаточно молод, красив, форма сидела на нем безупречно, подчеркивая превосходную осанку. Лощеный и самодовольный, он свысока поглядывал на собеседницу. Молодая француженка была мила, но среди прочих ее можно было назвать серой мышкой: ни ее одежда, ни манеры не привлекали к себе внимание.