Папа не придёт - Ковалевская Алиса. Страница 4

«Давай встретимся. Нам надо поговорить».

Дура-дура-дура. Безвольная дура. О чём тут говорить, когда я застала его со спущенными штанами над лежащей с разведёнными ногами подругой?! Простить? К своему ужасу, я понимала, что смогу простить его, пусть даже и не сразу.

Экран померк, на подушку скатилось ещё несколько слезинок. И тут телефон завибрировал. Я перестала дышать, но всего на секунду, пока не прочитала:

«Не о чем, Саша. Разводом займись сама. Думаю, хотя бы на это ты способна».

Я смотрела на сообщение, пока дисплей снова не стал тёмным. И даже когда это случилось, лежала с раскрытыми глазами и продолжала смотреть. Слёз не осталось – высохли вместе со слабым ростком надежды, который ещё пробивался сквозь боль.

Сколько так пролежала, не имею понятия. А потом ладонь сама собой опустилась на живот. Меня охватила злость. Да хватит, в конце-то концов!

Я выбралась из одеяла, отыскала на постели телефон и открыла сообщения. Хотела удалить переписку и остановилась. Перечитала ещё раз. А потом ещё. И так раз тридцать подряд.

Откинула мобильный обратно.

– Ты даже не знаешь, на что я способна.

Нет, это сообщение я не удалю. Наоборот, распечатаю, повешу на стену в рамку и каждый раз, когда сердце заноет наивной любовью, буду перечитывать. Напоминать себе, что такое предательство и любовь. Ни один мерзавец, ни один мужчина больше не сделает меня такой слабой! Мне есть ради чего и ради кого жить, двигаться вперёд.

Ища на тумбочке резинку, наткнулась на коробку с горой фантиков. Больше никаких слёз! А конфеты… Конфеты только ради удовольствия, а не чтобы заесть предательство.

Из-под двери пробивалась полоска света. Так и не собрав волосы, я вышла в коридор и прищурилась после темноты. Голова ныла, в груди было по-прежнему тяжело. Но я всё-таки переборола себя.

Мама пила чай на кухне. Стоило мне войти, подняла голову.

– Помоги мне восстановиться в универе, – с порога попросила я.

Она посмотрела внимательнее. Сделала глоток чая и отодвинула чашку от края. Любимая её манера – играть на нервах, выводить из себя.

– Почему я должна тебе помогать? – всё-таки спросила она спустя примерно полминуты. Достаточно, чтобы какая-нибудь студенточка начала нервничать.

– Потому что я твоя дочь, – ответила я сдержанно, даже прохладно. Сама от себя такого не ожидала.

Мама снова осмотрела меня. И снова поднесла к губам чашку. Повисла очередная пауза.

– А почему ты не брала это в расчёт, когда я просила тебя не бросать учёбу, Сашенька? Тогда я тебе не то что мамой – чуть ли не злейшим врагом была. Что изменилось? Как я просила тебя вначале получить диплом, потом заниматься личным! Сколько раз я говорила тебе! И что?

– Ничего!

Злость вдруг вырвалась. Всего на секунду я почувствовала себя школьницей, которую отчитывают за позднее возвращение домой, а потом что-то перещёлкнуло.

– Ничего, мама! Именно, что ничего! Мне было двадцать! Я любила и хотела быть с человеком, которого люблю! А ты только и делала, что поучала меня, как мне жить и что делать!

– Скажешь, неправильно поучала?

– Да какая уже разница?! Или тебе это принципиально важно? Важно всегда быть правой?

Мама недовольно сжала губы. Я заставила себя остыть. Ничего хорошего не будет, если мы поругаемся.

Подошла к ней и сказала тише:

– Я тебя ни о чём никогда не просила. А сейчас прошу: помоги мне восстановиться в университете. Ты можешь это сделать, я знаю.

– Допустим. Только как ты собираешься учиться? Пузо скоро на нос полезет.

– Со своим пузом я как-нибудь сама разберусь, не переживай за него.

– В прошлый раз ты тоже сама разбиралась. Разобралась, как я посмотрю.

– А ты не смотри, – огрызнулась я. – Я хочу продолжить учёбу. Или что? Всё? Диплом, по-твоему, мне уже не нужен?

– Всё вовремя нужно делать, Саша.

– Лучше поздно, чем никогда.

Мы с ней встретились взглядами. Мама была недовольна, это чувствовалось во всём, в каждом её жесте, читалось в глазах. Я не отвернулась. Смотрела прямо, с чётким знанием: уступлю сейчас – буду уступать всегда. И не только ей. Проиграю этот спор – проиграю всю жизнь. Возможно, не только свою.

– Мёртвого достанешь, – процедила она и первой отвернулась.

– Так ты поможешь?

– Помогу.

Ножки стула скрипнули о пол. Мама сполоснула чашку и убрала. Я наблюдала за ней, не давая воли собственным страхам. Столько лет прошло с того дня, когда я последний раз была на лекции…

– Но учти, Саша, – голос мамы звучал строго, – поблажек тебе не будет. Не справишься, снова решишь бросить, – не ной. И помощи от меня не жди.

– Не решу, – сказала я решительно и, не добавив ничего больше, ушла в ванную.

Умылась и посмотрела в зеркало. Бледная, волосы растрёпаны, глаза за вечер превратились в щёлочки.

Провела пальцами по лицу, по шее и, помедлив, всё же расстегнула халат. Когда мы с Дамиром познакомились, мне не было и двадцати. Во что я превратилась за это время? Ни интересов, ни целей. Раньше бегала по утрам, ходила в бассейн, а теперь…

Приподняла грудь и отпустила. Вроде и ухоженная, а всё равно.

– Тень, – невесело сказала своему отражению.

Так оно и есть – я превратилась в тень Дамира. В его преданную собачонку. Позовёт с собой, так собачонка натянет красивое платье и сделает причёску. Нет – будет сидеть дома и покорно ждать.

Стало противно. И чего удивляться, что он разложил на столе Арину? У неё-то фитнес и тренировки на пилоне по воскресеньям. И ещё куча всего, включая проплаченный диплом во второсортном ВУЗе. А я со своим неоконченным МГУ стою с покрасневшим носом…

– Всё у нас будет хорошо. – Я положила руку на живот и погладила. По кругу, сверху вниз и опять по кругу. С каждым движением ладони становилось легче и теплее. – Обещаю тебе, моя маленькая. Мама выстоит и сделает всё, чтобы ты была самой счастливой. Клянусь. Мама сделает для тебя всё.

Помолчала и добавила, глядя в глаза собственному отражению:

– И для себя тоже. Клянусь.

Глава 5

Семь лет спустя. Саша

– Ты настоящая леди. – Я поправила завиток волос у виска дочери. – Само совершенство.

Машка заулыбалась. Она в самом деле была совершенством, а сейчас походила на принцессу: завитые белокурые волосы аккуратно обрамляли личико-сердечко, на шее – цепочка с подвеской-жемчужиной.

Поправив одну из подкладок её бледно-розового платья, я улыбнулась. Поверить только, моей малышке уже шесть! С ума сойти, как быстро летит время!

– Я сегодня буду самая красивая?

– Ты всегда самая красивая. Только нос не задирай, от этого не бывает ничего хорошего.

Маша сразу же воспылала праведным негодованием.

– Я не задираю!

– Вот и хорошо, – сказала я примирительно, так и рассматривая её.

К празднику всё было готово. В большой, украшенной надувными шарами и огромными атласными бантами гостиной своего часа дожидался аниматор, вот-вот должны были начать приходить гости. Когда Маша родилась, я дала себе слово, что её пять лет мы отметим в собственной квартире. Но сдержать его я, к сожалению, не смогла. Для этого мне потребовался ещё почти год.

– Ну-ка, покажись мне.

Я махнула на середину комнаты, и дочь с готовностью спустилась с дивана. Покрутилась вокруг своей оси и посмотрела на меня, дожидаясь вердикта.

Я наигранно задумалась.

– Знаешь, мне кажется, твои серёжки сюда не подходят.

Дочь сразу же нахмурилась, а меня как будто тенью накрыло. Эта тень была моим собственным прошлым – на миг я увидела перед собой не просто дочь – дочь предавшего нас мужчины. На Дамира Маша была совсем не похожа. Но в редкие моменты она вдруг становилась его копией, продолжением, отражением. Всего на миг, но этого оказывалось достаточно, чтобы не дать мне забыть.

Я подошла к дочери.

– Посмотри на меня.

Стоило ей сделать это, я сняла собственную серёжку, потом Машкину, и вставила в ее ушко свою. То же сделала со второй. Когда-то эти серёжки подарил мне Дамир – белое золото в форме цветка, а в середине розовый бриллиант. Избавиться от них я так и не смогла. Поначалу не носила, а потом надела раз я и всё. Как с цепи сорвалась – снимала разве что на ночь.