Ночные Сорсиеры - Краон Лана. Страница 111

– Ты дома, – ответила Энн.

Вся семья тут же устремилась обнимать Ревэ.

– Я задохнусь, – спохватилась она.

Аврора заплакала от происходящего, Луиза и Энн тоже. Когда все немного отошли, позволив Ревэ встать, она ахнула:

– Розали, это ты? В последний раз я видела тебя, когда тебе…

– Было двенадцать, – помогла Розали.

Как бы она ни надеялась, что образ Ревэ на этапе «Поиск света» был настоящим, это было не так. С настоящей Ревэ она разговаривала семь лет назад.

– Точно. Других я видела во снах, а вот к тебе пробиться было нереально. Ты так выросла, стала юной девушкой.

– Эта юная девушка – правительница ковена, – добавила Аврора.

– Правда? – Ревэ присела от неожиданности, открыв маленький ротик от удивления. – Но почему же мы в дома во Франции? И почему здесь так серо?

– Выгляни на улицу, – посоветовала Арлетти. Она вновь обрела сестру, с которой была очень близка в детстве.

Ревэ выпорхнула на улицу, как птичка, и завизжала в восторге от открывшегося ей пейзажа.

– С ума сойти! Но где мы?

– В Мажиенне. Это дом Нуаров, – ответила Энн.

Розали рассмотрела сестру как следует. На ней был тот же пурпурный шелковый топ, черные винтажные брюки с завышенной талией, волнистые черные локоны спускались до плеч. Кокетка с гипнотизирующим взглядом и плавными движениями вернулась домой.

– Знаю, время неподходящее, но я умираю с голода!

Семья отправилась на кухню. Как выяснилось, Николас и Аврора привезли с собой некоторые продукты. Жулли звала Розали с ними, но она сказала, что подойдет чуть позже.

Розали вышла из дома на улицу. Твердыми шагами по слегка покосившейся плитке от времени она дошла до багажа, который оставили на газоне. Среди чемоданов стоял блестящий гроб. Духи предупредили ее, что она была обязана выполнить обещания до полуночи, иначе, как они выразились, ее жизнь превратится в тыкву. Они сделали ее Золушкой, а сами стали мачехой. «Как сказочно», – язвительно подумала она.

Она нагнулась к гробу и прошептала:

– Время вернуть твое.

Больше никаких оживших трупов, а значит, она не сможет воскресить Эндрю Нуара, хотя она и так не собиралась, да и Аим не просил снова.

Розали прикоснулась к гробу. Дар можно было передать только при смерти, но с этим ей помогут Духи. Она позвала их вполголоса. Предки не показались ей, хотя, возможно, они уже стояли за ее спиной. Розали почувствовала, как сила некроманта уходила из ее тела прямо в гроб. А когда она закончила и обернулась, рядом уже точно никого не было. «Вот и все», – подумала она.

Розали огляделась. Весна была в самом разгаре. На ветках деревьев появились почки, замерзшая трава оттаяла и даже позеленела. Солнце наконец стало отдавать тепло. Его лучи больше не ощущались как прохладные прикосновения призрака. Ветер слегка колыхал траву и золотистые волосы Розали. Природа расцвела, словно празднуя возвращение семьи Нуар домой.

Розали вновь опустила взгляд на гроб.

– Будь храброй и милосердной, Розали. Твои последние слова мне, – прошептала она.

На этом непростом и долгом пути она поняла значение этих двух слов сполна. Она была храброй, когда Хель ушла, когда Ревэ заточили во снах, когда Жулли перестала справляться с даром, когда мужчина заставил скрыть кровавый секрет, когда она бросила свое светлое будущее и приехала в магический мир, когда сражалась с соперником на первом этапе; когда выбиралась из тьмы, в которую Гадес завел ее; когда пошла против Предков-сорсиеров, когда шла бок о бок с темным духом в теле Аима, когда оживила Марту и когда потеряла Аима.

Она была такой же храброй, как и Хель, когда та лишилась семьи, оставшись в десять лет одна; когда росла в общежитии и ее хотели убить, чтобы заполучить все семь ночных даров; когда ее насильно заселили в незнакомый световой район в ковене Краон, когда она стала править ковеном в восемнадцать лет, когда ее обвинили в помощи Бэзилу Налу и когда уехала из магического мира в человеческий мир.

Розали была и милосердной. Она простила предательство Жулли, ложь Аима и обман Гадеса. Простила судей за несправедливое отношении к ее семье. Простила и семью Грейвс за то, что они позволили световым визардам оскорблять ночных.

Совет Хель и правда оказался дельным. Храбрость и милосердие – два попутных ветра, которые подталкивали ее в правильном направлении. Это все, что ей было нужно. И, держась за милосердие и храбрость, она продолжит этот нелегкий путь. Впереди было правление ковеном Нуар, возвращение величества ночным и уничтожение туманного леса. Будет непросто, но она справится. Вот только бы прошел этот холод на душе, возникший из-за исчезновения Аима из ее жизни. Есть ли дельные советы, как преодолеть разлуку с любимым?

– Ты бы сказала мне, если бы была жива.

Рука Розали соскользнула с гроба. Она ушла в дом к живым, которые ждали ее возвращения.

Глава 30. Аим

Последние два года были плохим сном. Беспросветной тьмой. Дни тянулись один за другим, липкие, цепкие, как тина или смоль. Одно событие в жизни казалось невероятнее другого. Как сюжет, вырванный из кошмарного сна. Сначала его предали отец и брат, затем купленный суд не захотел доказывать его невиновность. Ложь за ложью, как яд, капала из их уст. Родственники, далекие и близкие, подписали смертный приговор. За что? Что он сделал? Столько вопросов было без ответа. Тишина – единственный спутник, который не оставил его. Отец счел сына ненужным. Монстры в туманном лесу и в жизни так и мелькали перед глазами. Но чудовища из леса хотя бы не притворялись кем-нибудь другим, не втирались в доверие, они сразу давали понять о своих намерениях, чего нельзя было сказать о сорсиерах. Мысли о мести, как заевшая пластина, прокручивались в голове и ночью, и днем. Отказ от чувств, а следом – и от человеческой натуры. Стоило отметить, он никогда не пересекал грань дозволенного. Может, он сделал шаг за черту, но не два точно. Он попал в тяжелое место для мечтателей: пустое, безжизненное, пыльное. Дурной сон. А затем появилась Розали.

Она была частью плохого сна. Спустилась с лестницы в бархатном, платье, похожая на ночной туман. Если бы такой феномен существовал, она точно бы стала его олицетворением. Она была тем персонажем из сна, за которым следуешь и которому слепо доверяешь; который появляется вновь и вновь, не обращая внимания, что это уже другой сон, другой день и, возможно, месяц. Знакомое лицо не переставало появляться в других снах, таких же плохих и похожих друг на друга. Она была тем персонажем, которого ищешь во всех местах сонного мира. И была единственным, что казалось реальным. Она сыграла свою роль блестяще. Сыграла все три роли: орудия мести, внучки Хель, любимой. А затем исчезла. Бесследно. И теперь ускользала из ума и памяти.

Он помнил свою смерть, как лежал на ее коленях, помнил ее последние слова ему. «Я люблю тебя». Только из-за этих слов он должен был сразу воскреснуть, отречься от смерти и сдаться в плен жизни. Она воскресила его своей любовью. Та, что была призвана следить за смертью, прогнала ее прочь. Измученное сердце, израненное осколком света, забилось вновь. И следом появилось нечто новое и в то же время до боли знакомое. Теплота – вот что он почувствовал тогда. Чувства. Эмоции. Он так давно забыл про них.

Она не бросила его. «Она не бросает», – припомнил он свои слова. И он не оставит. Но сначала навестит визарда, который его так долго и терпеливо ждал. Аим зашел в цветочный магазин на улице Соул Доржанс, в помещении стоял густой запах роз. Он купил большой букет пионов – весенние цветы, которые так любила та, к кому он спешил. Аим вышел из цветочного магазина и пошел вдоль самой длинной улицы в Мажиенне. Наконец он добрел до знакомой витрины с винтажными платьями. «Бутик Бетс Эйбрамсон», – гласила вывеска.

Он открыл дверь, отчего воздух наполнил звук колокольчиков. Запах печенья и жареной тыквы, впрочем, все было как всегда. Время здесь останавливалось. Сколько раз Аим бывал в бутике, ничего не менялось: те же цветочные оранжевые обои, местами потертые; тот же сладкий запах, те же длинные цветочные платья и та же находчивая солнечная женщина. Лучик его жизни.