Чернильные стрелы (СИ) - Березняк Андрей. Страница 21

Остальные села больше напоминали маленькие хутора. Из разряда «бедненько, но чистенько». Люди на наш экипаж внимания обращали не больше, чем житель деревни где-нибудь в Псковской области на проезжающую мимо машину. Едет кто-то себе и едет. Забор не ломает, и ладно.

Еще был поворот, если я правильно уловил суть объяснений спутника, на маленький городок, но мы проехали прямо.

Я все пробовал выяснить у Панари систему местного управления: республика это или абсолютная монархия? Или теократия сектантского пошиба? Но опять же не хватало слов, спутник просто не понимал, что от него хотят. Когда же я приставил к голове пятерню с распростертыми пальцами, пытаясь изобразить корону, он даже несколько испугался. Пришлось успокоиться.

Ближе к вечеру я взял в руки газету, и тут уже Панари пришлось нелегко. Я выбрал короткую статью, которую принялся переводить. Каждое незнакомое слово, которых, естественно, было большинство, я выпытывал у бородатого возницы. Сначала он бодро объяснял, показывал, изображал, но через час готов был уже спрыгнуть с телеги и убежать в лес: настолько утомила его роль учителя при недостатке учебного материала и нулевом уровне обучаемого. Зато мои познания значительно улучшились, и грамматика языка стала куда как более понятна. Но когда я показал на вторую статью, Панари с ужасом замотал головой:

– Ти! Ти! Ти!

Ну, нет так нет, тем более что темнело быстро, и все равно через полчаса ничего видно не будет. Кстати, вопрос о ночлеге я вполне уже мог поднять, и Панари его даже понял.

Увы, деревень, даже хуторов поблизости не было. Дорога ощутимо забирала в вверх, временами уже попадались выходы гранита. Самих гор видно не было, но вокруг, зажимаю тракт, высились огромные сосны и ели, сменившие преимущественно лиственный лес. Между их крон и облака-то не разглядишь. Тем более что все чаще приходилось смотреть вниз: плотная и сухая глина давно закончилась, теперь копыта лошади выбивали фонтанчики песка, а колеса оставляли за собой неглубокий след. И уже попадались промоины, которые экипаж преодолевал с некоторым трудом.

Впрочем, у Панари все было продумано. Еще не успел затухнуть закат, небо уже посинело, но еще не разлилось чернотой, когда он направил кобылу влево к торчащей пальцем скале. С той стороны, откуда мы приехали, эта каменюка образовала что-то вроде навеса, который от ливня не защитит – слишком пологий – но от мороси скроет. Тут уже чернел круг кострища, заботливо выложенный плоскими камнями в несколько рядов. В этом импровизированном очаге была даже железная палка, на которую можно было бы повесить котелок. Каковой у Панари тоже нашелся.

Вторая ночь из трех в этом мире пройдет без крыши над головой. Статистика, если честно, пугающая. Будем надеяться, что сегодня все обойдется без трупов. Меня передернуло: все же шок еще был силен, и костерок в темноте вызывал не воспоминания о беззаботном детстве, а мысли о клинках и крови.

Мастер Коста был доволен. Он редко позволял эмоциям найти отражение на своем лице, но на сей раз улыбался в бороду и особо этого не скрывал.

Ему словно ангел сейчас нашептывал, что подобранный в дорожной пыли Олег – это семь раз подряд выкинуть пять «шестерок». И даже не в том повезло, что удалось заполучить два артефакта несомненной ценности, нет. Было что-то в подобрыше такое, что прямо-таки вопило: из этого человека будет толк, а тебе с того толка – прок.

Что-то такое случилось у Олега, что не каждый выдержит, это было видно сразу. И непонятный интерес грастери Ройсали со своими головорезами – про него ведь, тут три короля головы заложат. Но смотрите: когда расклеивается, то быстро берет себя в руки. Незнакомый язык учит так, что диву даешься. Поболтать, конечно, про жизнь с ним пока нельзя, но объясниться уже может. И за учебу принялся так рьяно, как сам Панари когда-то в своем первом семестре.

Когда «офон» вдруг умер, мастер Коста распереживался не на шутку. Еще бы – такая вещь, и вдруг превратилась в красивый, но бесполезный предмет. Олег долго объяснял что-то, но Панари не скоро понял, мол, успокойся, это нормально. Только не понять было, сможет ли Олег артефакт оживить. Все же слов не хватало ему, как то не жаль.

Кстати, о витаньери можно было уже не беспокоиться. Если они так и ушли на Сатро, то по прямой до ватаги теперь было крепов сто пятьдесят, не меньше. Дороги расходились значительно: на Контрарди тракт шел почти строго на восток, а неприятный грастери убирался прочь сначала на север, но на второй день его путь забирал больше на запад, огибая Витарлауа – обширные болота, подпиравшие Арлатэ с севера. Даже вздумай сейчас Ройсали настигнуть негодного мастера, даже выбери он правильное направление, не отвернув на юг – к Лейно, то понадобится ему для погони не меньше пары дней. Напрямик же тут не проедешь: необжитые места, глухие чащобы, которые на половине пути к тому же перейдут в предгорья Контральского хребта. Тут уже не пару дней, тут целую неделю будешь лошадям ноги ломать.

После выпуска из Контрардского Универсерия Панари остался в старой столице. Город этот был странным, манящим, но отнюдь не дешевым. Еще начиная свой студиоз, молодой нуарвио Коста полагал, что по получении диплома вернется в родной Гуаз, где откроет мастерскую и будет пользоваться почетом и уважением до седых волос. Но уже после года обучения Панари понял: он влюбился в старый Контрарди, да так, что не может себе представить, что будет жить где-то еще. И когда его объявили пуйо и мастером механики, все свои скромные сбережения выпускник вложил в собственное дело, не покидая городских стен.

Все прикидки он сделал давно, во вред времени, которое мог бы провести в шумных гулянках студиоузов, Панари шастал по городу, изучая, как это было модно говорить на факультете деловых оборотов, рынок. Не в смысле «базар», а рынок в общем понимании: кто чем занимается, на что есть спрос, куда вывозят товары, что привозят. Казалось, что все теплые норы уже заняты, и бедному гуазцу после учебы останется либо собрать манатки и свалить домой, либо попытаться устроиться подмастерьем к кому-нибудь из признанных и успешных мастеров. Но студиоуз понимал, что это путь в тупик. Благородный, пусть даже пуйо, может работать на другого пуйо, да даже и просто на дельца, но это будет поводом для насмешек. Даже если добрых. Про то, чтобы зарабатывать достойно, не останется и мечтать, старость уж точно пройдет не в нищете, так в нужде. Нет, нужно было свое дело.

И Панари нашел дырочку, которую не успел заткнуть еще никто из потенциальных конкурентов.

Из Контрарди испокон веков уходило четыре дороги, как и из многих старых городов. На северо-восток шел тракт в Лиссано – нынешнюю столицу. На полпути к ней как раз и надо было свернуть на восток, чтобы добраться до родного Гуаза. На юго-восток вела дорога до Уйсто и дальше к портовым городам Белого моря. И прямо к югу отходил путь в Шессони – столицу богатого Шессотэ, житницы королевства.

Все эти три дороги полностью соответствовали гордому званию королевских – широкие, обжитые, с трактирами и гостиницами чуть ли не через каждые десять крепов. Через Шессони как раз в основном и ездили в сторону Лейно и Арли, если кому могло понадобиться в ту глушь.

А вот четвертый тракт отводил на восток. Если ехать в Арлатэ, то этот путь был бы самым коротким, но было и значительное неудобство: он пересекал Контрал. Древние горы, хотя уже и покорились ветрам и дождям, но все еще могли постоять за себя, если речь шла о попытке их обжить. Крайне неудобный, с множеством ущелий, речек, Контрал напоминал лабиринт, в котором дорога петляла от одного вроде бы маленького хребта к другому, от распадка к распадку, но и не объедешь ведь. Люди пытались там селиться, и каждый раз отступали: как можно вести хозяйство в месте, где ровной площадки креп на креп не найдешь, а зимы значительно холоднее чем даже на севере Септрери. Там снег обычно больше недели не держится, а в этих горах, хотя совсем рядом цветущий Контрарди, задувают лютые ветра, и метут самые настоящие метели. Масари пытались сооружать террасы, на которых устраивали плантации, но все равно сдавались, не выдерживая постоянной борьбы с природой.