КаМаЗ и Ч.М.О. (СИ) - Кит Тата. Страница 29

А я всё это время не могла выкинуть из головы картинку нашего поцелуя, которого не точно не было и быть не должно. Но отчего-то я помнила, что его щетина приятно покалывала мои губы. И язык. Почему язык? Бред какой-то…

— Говори, — коротко произнес Костров и повернул ко мне лицо.

— Что говорить?

— Что хочешь сказать. Чувствую же, что свербит у тебя.

— Я… мы… О, Господи!

На лбу аж испарина выступила. Как об этом можно спросить?

— Му-хрю… А если по делу?

— Мы с вами целовались, Михаил Захарович? — выдала я на одном дыхании и была готова завернуться в плед, как в кокон гусеница, когда на лице мужчины отразилась вспышка веселья, а широкая его бровь поползла вверх.

— Не целовались, — произнес он прямо, отчего я облегченно выдохнула. — Ты не умеешь.

— Что?! С чего вы взяли? Между прочим, я отлично целуюсь.

— Докажи.

— Ничего я не буду вам доказывать, — отвернулась я обижено и буркнула себе под нос. — Детский сад.

— ЧТД, — выронил Костров тоном победителя и снова отвернулся для сна.

— Я умею целоваться.

Хотелось пнуть его, если он и сейчас не поверит мне на слово.

— Не умеешь.

— Умею.

— Нет, Маруся.

— Да, Михаил Захарович. И прекратите называть меня Марусей. Это имя не для вас.

— Конечно. Оно ведь для тебя, Маруся.

Не выдержала и слегка пнула его в живот той ногой, что не была намерено покалечена.

— Неубедительно, Маруся, — словно дразнил меня Костров. — И кстати, насчет поцелуя, — повернулся он ко мне снова и заглянул в глаза, словно ожидая в них что-то увидеть. — Мы не целовались, но подбородок ты мне в тот вечер облизала так, как никто до тебя.

— Вы врёте, — выронила я тут же, а сама в этот момент очень четко уловила картинку того, как вешаюсь на Кострова, цепляюсь за его шею и прохожусь языком по щетине. Какой позор! — Простите, пожалуйста. Я была пьяна.

— Ну, раз мы всё выяснили, то дай мне теперь вздремнуть пару часов. Можешь телек посмотреть, он мне не помешает.

Ему-то, конечно, ничего не помешает. А как мне теперь жить с информацией о том, что я вешалась на родителя своего ученика, как последняя… неквалифитутка?

Глава 21. Михаил

Сон без картинок, как всегда, оборвался резко, выкинув меня в реальность, в которой я, какого-то хрена, спал головой на Марусином животе.

Её ноги всё ещё лежали на моих ногах и были прикрыты пледом. А вот моя рука, на которой я лежал, похоже, во сне пытаясь устроиться компактнее на это диване для гномов, была отдавлена моим телом и вела себя так, будто требовала ампутации.

Точно зная, что я проснулся на несколько минут раньше будильника, рванул руку к карману джинсов и вынул из него телефон, вырубив будильник, который должен был сработать только через полчаса.

Протерев глаза, глянул на Марусю, которая после несколько часового пыхтения, всё-таки, вырубилась.

Сдержав улыбку, снял сползшие на ее губы очки и почти аккуратно положил их на журнальный столик, что стоял неподалеку. Почти — потому что Маруся, почувствовав рядом с собой движение, тоже начала двигаться. Стоило мне податься вперед к столику, как она предпочла повернуться в обратную от него сторону, закинуть одну ногу мне на плечо, а второй пнуть мои ноги, чтобы вытянуться на своем гномовском диване во весь рост.

— Разбудить тебя, что ли, чтобы поседела от самой себя? — хохотнул я, пытаясь незаметно скинуть ее ногу со своего плеча. Но во сне Маруся оказалась куда более сильнее, чем в бдящем за мной состоянии.

Можно, конечно, попробовать пойти через низ, но тогда и рискую быть застуканным в самое неожиданное время в самом неожиданном месте Марусиного тела. А это грозит приступом очередного неконтролируемого пиздеца в виде Марусиного возмущения по поводу того, что я своим не чищенным ртом не туда ей дыхнул.

— Михаил Захарович, у вас такой мягкий рот… ном-ням, — вдруг выдала Маруся во сне, причмокнув губами.

— Зато характер какой, — подмигнул я ей, будто она могла меня видеть.

Приятно, однако, что я ей снюсь. Но будучи в сознании она хрен когда в этом признается.

Предпринял еще одну ненавязчивую попытку встать. В этот раз у меня получилось скинуть с себя Марусины ноги, а затем Маруся скинулась с дивана сама, когда очнулась и внезапно поняла, что всю ночь проспала со мной на жалком подобии полноценного дивана.

— Михаил Захарович! — выпучились на меня с пола серые глазища, в которых не было ни капли сна. Только страх и ужас кричали на меня из глубин её ярких колодцев. — Мы… Вы… Какой кошмар! — накрыла она рот ладонями и затрясла головой. — Какой кошмар! Как вы могли? Нам ведь нельзя!

— Что нам нельзя? Бюджетникам спать не положено?

— Но не друг с другом! В смысле… Какой кошмар!

— У тебя пластинку заело? Расскажи-ка мне лучше, что за сон тебе со мной в главной роли снился? Мягкий рот, говоришь? — дразнил я ее намерено, понимая, что моим любимым развлечением становится выбивание Маруси из равновесия.

— Ничего мне не снилось. И вы мне точно не снились, — тут же пошла Маруся в полное отрицалово, а сама покраснела так, будто в кастрюле борща всю ночь голову вымачивала. — Чушь какая-то, — буркнула она себе решительно под нос и встала с пола, выпутавшись из пледа.

Одернув пижамную футболку, пошла в сторону сортира, напрочь забыв о вчерашней подвернутой ноге. Теперь связь между ней и «таинственными залупками» стала для меня еще более очевидной. Если Маруся в компании своих подружек так решила отомстить мне за парк, то пусть балуется. В принципе, я даже выспаться умудрился.

— Только давай живее, Маруся. Клапан скоро лопнет, — крикнул я в сторону ванной комнаты, где почти сразу после моих слов зашумела вода.

Пройдя в кухонную зону, наполнил чайник и поставил на кипячение. Опершись о край кухонной раковины бедром, понял, что та с каждой минутой начинает всё больше смахивать на идеальное место для поссать.

Пришлось идти к двери ванной комнаты и стучать.

— Только покойник не ссыт в рукомойник. Слышала такое? — крикнул я через закрытую дверь.

— Не смейте гадить в кухонную раковину, — тут же ответила Маруся и поток воды в ванной прекратился, а уже через несколько секунд вышла и сама Маруся, посмотрев на меня, так будто я отжал у нее квартиру, а в раковину не просто поссал, но и насрал три кучи. — Можете воспользоваться унитазом, как полагается культурному человеку.

— Надеюсь, с непривычки попаду. Давненько я культурно не ссал.

Явно подавив большое возмущение, Маруся пошла в сторону кухни и уже оттуда произнесла.

— Если хотите почистить зубы, новые зубные щетки есть за зеркалом над раковиной, в которую тоже нельзя писать. Берите любую.

Собственно, от щётки я не отказался, так же, как и от жидкого мыла и других двухслойных благ культурного человека.

В кухне Маруся колдовала над прожаркой куриного мяса, поливая его какой-то чухнёй из бутылочки, пока в двух микро-кастрюльках, как из детского набора, что-то варилось. Не заметив моего появления, передвигаясь по маленькому кухонному уголку почти не глядя, Маруся пыталась открыть маленькую банку томатной пасты. В этой кухне всё маленькое. Хотя для одной худой Маруси здесь всё в самый раз.

— Дай, — подошёл я к ней, пока она тряслась, пытаясь открыть банку.

Забрал у нее томатную пасту и без особых усилий открыл, удивляясь тому, что Маруся не смогла с ней справиться.

— Чай или кофе? — спросила она, сливая с кастрюль воду, а в сковородку к другим овощам и мясу закинула стручковую фасоль, которую мы еще вчера вечером разморозили на ее ноге, на которой сегодня она отлично скакала.

— Чай. Сам налью, не отвлекайся от своего варева, — слегка сместил девушку в сторону. Примерно помня, где у нее находятся кружки, достал две. — Чай или кофе?

— Чай. Зелёный. Пакетики вот здесь. Там же и для черного, — ткнула она пальцем над моей головой.