Король крыс - Клавелл Джеймс. Страница 41

– Капитан авиации Марлоу.

– О, как поживаете, сэр? Я новый ординарец капеллана, сэр.

– Вы сейчас же уйдете отсюда, и прежде, чем браться за работу в качестве ординарца, вы должны сначала прийти и спросить моего разрешения.

– Но, сэр...

– Что вы на себя берете, Марлоу? – оборвал его Дринкуотер. – Ваша ответственность на него не распространяется.

– Он не будет вашим денщиком.

– Почему?

– Потому что я так сказал. Вы свободны, Блоджер.

– Но, сэр, я буду хорошо обслуживать капеллана, правда. Я буду стараться...

– Где вы взяли эту сигарету?

– Эй, послушайте, Марлоу... – начал Дринкуотер.

Питер Марлоу взорвался.

– Заткнитесь!

Люди в хижине бросили свои дела и начали подходить к ним.

– Где вы взяли эту сигарету, Блоджер?

– Мне ее дал капеллан, – прохныкал Блоджер, отступая назад, испугавшись резкого голоса Питера Марлоу. – Я отдал ему свое яйцо. Он обещал дать мне табак в обмен на ежедневно причитающиеся мне яйца. Мне нужен табак, и он может брать яйца.

– В этом нет ничего дурного, – взревел Дринкуотер, – нет ничего дурного в том, чтобы дать парню табачку. Он попросил его у меня. В обмен на яйцо.

– Вы ведь заходили недавно в палату шесть? – спросил Питер Марлоу. – Это с вашей помощью Лидс попал туда? Последний денщик! Он ослеп.

– Это не моя вина. Я ничего плохого ему не сделал.

– Сколько его яиц вы съели?

– Ни одного. Ни одного.

Питер Марлоу схватил Библию и сунул ее в руки Дринкуотера.

– Поклянитесь на ней, тогда я вам поверю. Поклянитесь на ней, или, клянусь Богом, я разделаю вас.

– Клянусь! – простонал Дринкуотер.

– Ты лживый ублюдок, – закричал Девен. – Я видел, как ты брал яйца у Лилса. Мы все видели.

Питер Марлоу схватил котелок капеллана и, обнаружив там яйцо, разбил его на лице Дринкуотера, затолкав яичную скорлупу ему в рот. Дринкуотер потерял сознание.

Питер Марлоу плеснул на него водой из миски, и он пришел в себя.

– Благослови вас Бог, Марлоу, – прошептал он. – Благослови вас за то, что вы наставили меня на путь праведный. – Он опустился на колени рядом с койкой. – О, Боже, прости твоего недостойного грешника. Прости мне мои грехи...

Сейчас, в это Солнечное воскресенье, Питер Марлоу слушал, как Дринкуотер закончил проповедь. Блоджера давно уже забрали в палату номер шесть, но приложил ли к этому руку Дринкуотер, Питер Марлоу доказать не мог. Откуда-то Дринкуотер по-прежнему получал много яиц.

Желудок Питера Марлоу подсказал, что подошло время обеда.

Когда он дошел до своей хижины, раздраженные пленные уже стояли с котелками в руках. Сегодня дополнительного пайка не ожидалось. Завтра, по слухам, его тоже не будет. Эварт уже узнал на кухне. Все как обычно. Это тоже неплохо. Но почему, черт возьми, им бы не поторопиться?!

Грей сидел на краю койки.

– Ну, Марлоу, – сказал он, – сегодня вы едите вместе с нами? Какая приятная неожиданность!

– Да, Грей, я по-прежнему ем здесь. Почему бы вам не пойти и не поиграть в полицейских и воров? Знаете, как это делается, прицепитесь к кому-нибудь, кто не сможет дать сдачи.

– Не надейтесь, старина. У меня более серьезные игры.

– Удачи вам. – Питер Марлоу приготовил котелки. Через проход от него Браф, дающий советы игрокам в бридж, подмигнул.

– Копы! – прошептал он. – Все они одинаковые.

– Это верно.

Он подошел к Питеру Марлоу.

– Слышал, у вас новый приятель.

– Верно, – Питер Марлоу насторожился.

– Мы в свободной стране. Иногда приходится рисковать, но не нужно забывать, что риск-то существует.

– ?

– Да. Иногда новые друзья выходят из-под контроля.

– Это может произойти в любой стране.

– Может быть, – ухмыльнулся Браф, – нужно старым солдатам собраться и потрепаться. Вы не против?

– С удовольствием. Давайте завтра? После завтрака? – непроизвольно он повторил интонацию Кинга. Но он не стал поправляться. Он улыбнулся, и Браф улыбнулся ему в ответ.

– Эй, жратву принесли! – крикнул Эварт.

– Славу Богу, – простонал Фил. – Может, сговоримся, Питер? Твой рис на мою похлебку?

– Попытайся!

– Стоит попытаться!

Питер Марлоу вышел на улицу и встал в очередь за едой. Рис раздавал Рейлинс. «Хорошо, – подумал он, – сегодня не о чем беспокоиться».

Рейлинс был лысым человеком средних лет. Он работал помощником управляющего в банке Сингапура и, как и Эварт, был приписан к малайскому полку. В мирное время это формирование стоило того, чтобы быть к нему приписанным. Бесконечные вечеринки, крикет, поло. Чтобы иметь вес в обществе, мужчина должен был быть приписан к полку. Рейлинс также приглядывал за полковыми столовыми деньгами, кроме того, организовывал банкеты. Когда ему вручили винтовку и сказали, что отправляют на войну, приказав, чтобы его взвод занял позицию за дамбой и стрелял в японцев, он посмотрел на полковника и рассмеялся. Его работа – бухгалтерские книги. Но это не помогло. Пришлось взять двадцать человек, таких же необученных, как и он, и отправиться к месту назначения. Во время марша от его двадцати людей неожиданно осталось только трое. Тринадцать были убиты на месте из засады. Четверо ранены. Они лежали посреди дороги, истошно крича. У одного оторвало руку, и он тупо таращился на культю, собирая кровь одной рукой, пытаясь влить ее обратно. Другой все время смеялся, смеялся, пока заталкивал свои кишки в разорванный живот.

Рейлинс тупо смотрел, как на дорогу выехал стреляющий японский танк. Потом танк уехал, и те четверо превратились просто в пятна на асфальте. Он оглядел троих, оставшихся в живых, одним из них был Эварт. Они тоже смотрели на него. Потом они в ужасе бежали, бежали, бежали в джунгли. Они заблудились. Потом он остался один, один посреди кошмарной ночи, полной пиявок и таинственных звуков. Его спас от безумия малайский ребенок, который нашел его бормочущего что-то, и привел в деревню. Он прокрался в дом, где собирались остатки армии; На следующий день японцы расстреляли двоих из каждой десятки. Его и еще нескольких человек держали в этом доме. Потом посадили на грузовик и отправили в лагерь, где он оказался среди своих. Но он никогда не забывал своего друга Чарльза, того самого, чьи внутренности вывалило наружу.

Мозг Рейлинса большую часть времени находился в тумане. Хоть убей, он не мог взять в толк, почему не сидит в банке, подсчитывая цифры, понятные, аккуратные цифры, и почему находится в лагере. Но и в лагере он преуспел. Рейлинс мог совершенно точно разделить неизвестное количество риса на нужное количество порций.

– А... Питер, – сказал Рейлинс, накладывая ему его порцию риса. – Вы ведь знали Чарльза, не так ли?

– Да, отличный парень, – Питер Марлоу не знал Чарльза. Никто из них не знал его.

– Как вы думаете, он смог их затолкать обратно? – спросил Рейлинс.

– О да, конечно, – Питер Марлоу забрал еду, и Рейлинс повернулся к следующему человеку в очереди.

– А, капеллан Гровер, тепло-сегодня, правда? Вы ведь знали Чарльза, не так ли?

– Да, – сказал капеллан, взгляд которого был прикован к его порции риса. – Я уверен, он бы справился, Рейлинс.

– Хорошо, хорошо. Приятно слышать это. Неважно себя чувствуешь, когда находишь свои внутренности снаружи, вот так, как у Чарльза.

Мысли Рейлинса перенесли его в прохладный, прохладный банк и к его жене, которую он увидит сегодня вечером, когда вернется из банка в их маленькое аккуратное бунгало около ипподрома. «Дайте-ка припомнить, ведь у нас сегодня на обед барашек, – подумал он. – Баранина! И замечательное холодное пиво. Потом я поиграю с Пенелопой, а жена посидит с шитьем на веранде».

– А, – сказал он, с радостью узнавая Эварта. – Не хочешь ли заглянуть сегодня вечерком на обед, Эварт, старина? Может, придешь с женой?

Эварт буркнул что-то сквозь стиснутые зубы. Взял рис, похлебку и отошел.