Сёгун - Клавелл Джеймс. Страница 167

– Что вы посоветуете?

Одноглазый самурай почесался.

– По мне, я только солдат, не советник, но я бы посоветовал «Малиновое небо», если мы не можем воевать на наших условиях, как говорил Оми-сан. Я воевал в Синано много лет назад. Это плохая страна, а господин Затаки тогда был с нами. Я бы не хотел снова воевать в Синано и никогда бы не стал воевать против Затаки. А если вы подозреваете господина Маеду, то как вы можете планировать выиграть битву, если вас может предать ваш самый важный союзник? Господин Ишидо выставляет против вас две, три сотни тысяч человек и еще держит сотню тысяч для охраны Осаки. Даже с ружьями у нас не хватает людей для наступления. Но укрывшись за горами, используя ружья, мы сможем держаться вечно, если произойдет так, как говорит Оми-сан. Мы могли бы держать перевалы. У вас достаточно риса – разве не Кванто поставляет его для половины страны? Ну, а в-третьих, наконец, мы можем прислать вам столько рыбы, сколько вам будет надо. Вы будете в безопасности. Пусть господин Ишидо и этот дьявол Джикья приходят; если случится так, как сказал Оми-сан, то скоро враги будут есть друг друга. Если нет, держите наготове «Малиновое небо». Человек умирает за своего господина только однажды в жизни.

– Кто-нибудь хочет добавить? – спросил Торанага. Никто не ответил. – Марико-сан?

– Мне не место говорить здесь, господин, – ответила она. – Я уверена, что было сказано все, что должно быть сказано. Но, может быть, мне позволят спросить от имени всех ваших советников, которые присутствуют здесь. Как вы думаете, что должно произойти?

Торанага умышленно медленно подбирал слова:

– Я считаю, что произойдет то, что предсказал Оми-сан. С одним исключением: Совет не будет бессилен. У него будет достаточно влияния, чтобы собрать главные силы союзников. Когда кончатся дожди, они будут брошены на Кванто в обход Идзу. Будет проглочено Кванто, потом Идзу. Только после моей смерти дайме начнут воевать друг с другом.

– Но почему, господин? – отважился спросить Оми.

– Потому что у меня слишком много врагов. Я владею Кванто, я воевал более сорока лет и никогда не проигрывал сражений. Они все боятся меня. Я знаю, что первые падальщики объединятся, чтобы погубить меня. Позже они перебьют друг друга, но сначала они объединятся, чтобы убить меня, если смогут. Хорошо запомните, все вы, что только я – единственная реальная угроза Яэмону, даже если я и не угрожаю ему. В этом вся ирония. Они все считают, что я хочу быть сегуном. Я – нет. Это другая война, которая мне вовсе не нужна.

Нага нарушил молчание:

– Тогда что вы собираетесь делать, господин?

– Да?

– Что вы собираетесь делать?

– Очевидно, приму план «Малиновое небо», – сказал Торанага.

– Но вы сказали, что они съедят нас?

– Они бы съели, если бы мы дали им время. Но я не собираюсь давать им его. Мы начнем войну тотчас же!

– Но идут дожди!

– Мы придем в Киото мокрыми. Горячими, потными и мокрыми. Неожиданность, мобильность, смелость, время выигрывают войны, не так ли? Ябу-сан был прав. Ружья проложат путь через горы.

В течение часа они обсуждали планы и возможности крупной войны во время сезона дождей – неслыханная вещь в военной стратегии. Потом Торанага отпустил их, за исключением Марико, приказав Наге привести к нему Анджин-сана. Он посмотрел, как они расходились. Внешне они все были воодушевлены, так как решение уже было объявлено. Особенно Нага и Бунтаро. Только Оми оставался сдержанным и задумчивым. Торанага не обратил внимания на Игураши, так как знал, что на самом деле старый солдат будет делать то, что приказал Ябу, потому он отпустил Ябу как союзника, конечно, ненадежного, но все-таки заложника. «Оми – один достойный внимания из них, – подумал он. – Хотел бы я знать, сообразил ли он уже, что я собираюсь делать?»

– Марико-сан, узнайте аккуратно, сколько стоит контракт куртизанки.

Она прищурилась:

– Кику-сан, господин?

– Да.

– Прямо сейчас, господин?

– Сегодня вечером это было бы прекрасно, – он поглядел на нее спокойными глазами. – Это не для меня, может быть, для одного из моих командиров.

– Я думаю, цена может зависеть от того, кто это будет.

– Я тоже так думаю. Но установите цену. Девушка, конечно, имеет право отказаться, если пожелает, когда будет названо имя самурая, но скажите ее владелице, что я не думаю, что девушка так невоспитанна, что не оправдает мой выбор. Скажите владелице также, что Кику – госпожа первого класса в Мисиме, а не в Эдо, Осаке или Киото, – Торанага добродушно добавил: – Так что я думаю, что мне придется платить по ценам Мисимы, а не Эдо или Осаки.

– Да, господин, конечно.

Торанага двинул плечом, чтобы облегчить боль, и поправил мечи.

– Может быть, сделать вам массаж, господин? Или прислать Суво?

– Нет, спасибо. Я позову Суво позднее, – Торанага встал и с большим удовольствием облегчился, потом снова сел. Он носил короткое, легкое шелковое кимоно с голубым рисунком и простые соломенные сандалии. Его голубой веер был украшен крестиками.

Солнце стояло низко, небо было плотно покрыто дождевыми облаками.

– Как прекрасно жить, – сказал он с удовольствием, – я почти слышу, как дождь готовится родиться.

– Да, – сказала она.

Торанага с мгновение размышлял. Потом прочитал стихотворение:

Марико послушно заставила трудиться свои мозги, начиная с ним игру в стихосложение, столь популярную среди самураев, переставляя слова произнесенных им стихов, переиначивая их, заменяя и придавая им другой смысл. Через минуту она ответила:

– Хорошо сказано! Да, очень хорошо сказано! – Торанага довольно посмотрел на нее, радуясь тому, что он увидел. Она была в бледно-зеленом кимоно с узорами в виде бамбука, темно-зеленом оби и держала в руках оранжевый зонтик от солнца. Чудесный свет исходил от ее иссиня-черных волос, собранных высоко под широкополой шляпой. Он ностальгически вспомнил, как все они – даже сам диктатор Города – желали ее, когда ей было тринадцать лет и ее отец, Акечи Дзинсаи, впервые представил ее, свою старшую дочь, ко двору Городы. И как Накамура, ставший потом Тайко, просил ее у диктатора и как Города смеялся и публично обозвал его своим нищим сварливым генералом-обезьяной и сказал ему: «Старайся сунуться в бой, крестьянин, а не в благородные щели!» Акечи Дзинсаи открыто презирал Накамуру, своего соперника в борьбе за расположение Городы, это была главная причина, почему Накамура так стремился победить его. И вот почему Накамура с удовольствием наблюдал за злоключениями Бунтаро, которому была отдана эта девушка для упрочения союза между Городой и Тодой Хиро-Мацу. «Хотел бы я знать, – игриво спросил себя Торанага, глядя на нее, – хотел бы я знать, если Бунтаро погибнет, станет ли она одной из моих наложниц?» Торанага всегда предпочитал опытных женщин, вдов или разведенных жен, но никогда не стремился к слишком красивым и слишком умным и молоденьким, или слишком благородного происхождения, с ними было больше неприятностей и приходилось тратить много времени на ухаживания.

Он хихикнул про себя: «Я никогда не спрошу ее, потому что у нее есть все, что я не люблю в наложницах, – кроме подходящего возраста».

– Господин? – спросила она.

– Я думаю о ваших стихах, Марико-сан, – сказал он даже более чем вежливо. Потом добавил:

Она сказала в ответ: