Сёгун - Клавелл Джеймс. Страница 276

– У вас был мандат императора. Они восстали против вашего законного мандата, господин. Дайте мне сейчас ваши приказы, и я буду их исполнять.

– Вот поэтому я и позвал вас сюда.

И Тайко произнес следующее:

– Редко бывает, чтобы сын родился в пятьдесят семь лет, и ужасно, что сын – единственный и надо умирать в шестьдесят три, а других родственников нет и вы властелин Японии…

– Да, господин, – отвечал Торанага.

– Может быть, было бы лучше, если бы у меня вообще не было сына, тогда я мог бы передать государство вам, как мы и договаривались. У вас больше сыновей, чем у португальцев вшей.

– Карма.

Тайко засмеялся, изо рта у него потянулась нитка слюны с примесью крови. Ёдоко осторожно вытерла слюну, и он улыбнулся жене:

– Благодарю тебя, Ёдоко-сан, благодарю. Потом его взгляд обратился на Ошибу… Она улыбнулась ему, но его глаза теперь не улыбались, только спрашивали, проверяли, задавали вопрос – тот самый, который он никогда не осмеливался произнести вслух, но который, она уверена, всегда был у него в голове:

«А на самом деле – сын ли мне Яэмон?»

– Карма, О-чан, правда? – Это было сказано очень мягко, но Ошиба так боялась, что этот вопрос зададут в открытую, что сразу же в глазах у нее заблестели слезы.

– Нет нужды плакать, О-чан. Жизнь только сон в пределах другого сна. – Старик с минуту лежал задумавшись, потом снова посмотрел на Торанагу и с внезапной, неожиданной теплотой, которой он славился, заговорил: – Э-э-э, старина, что за жизнь у нас была, а? Одни сражения. Сражались бок о бок – вместе мы были непобедимы, мы делали невозможное. Вместе мы усмиряли сильных и плевали на их задранные зады, а они пресмыкались еще больше. Мы… мы делали это – крестьянин и представитель рода Миновара! – Старик хмыкнул. – Послушайте, еще несколько лет и я разгромил бы этих любителей чеснока. Потом с нашими и корейскими легионами резкий бросок на Пекин – и мы на Троне Дракона в Китае. Потом я отдал бы вам Японию, которую вы так хотели иметь, а я бы имел то, что хотел. – Голос у него был сильный вопреки всей его хрупкости. – Крестьянин может взойти на Трон Дракона с почестями и уважением не так, как здесь!

– Да, в Китае они придумали умно. Начинал династию всегда крестьянин или сын крестьянина, трон захватывался силой, кровавыми руками. Там не было наследственного замка… Не в этом ли сила Китая? Сила и окровавленные руки, крестьянское происхождение – это я. Правда?

– Да. Но вы к тому же и самурай. Здесь вы изменили правила. Вы первый в династии.

– Я всегда любил вас, Тора-сан. – Старик с довольным видом прихлебнул чаю, – Да, представьте себе: я – на Драконовом Троне! Подумайте об этом! Император Китая! Ёдоко – императрица, за ней – Ошиба Прекрасная, после меня – Яэмон, и Китай с Японией навеки вместе, как им и следует быть. Ах, это было бы так легко! Потом с нашими войсками и ордами китайцев я бросился бы на северо-запад и юг – и, как проститутки десятого класса, все государства мира лежали бы, изнемогая, в грязи, с широко расставленными ногами, чтобы мы могли взять все, что пожелаем… Мы непобедимы, вы и я, – были непобедимы! Японцы непобедимы! Конечно же, мы знаем, в чем смысл жизни!

– Да, знаем.

У Тайко странно блеснули глаза:

– В чем же?

– Долг, дисциплина и смерть! – произнес Торанага. Снова хмыканье, старик, казалось, стал еще меньше, еще морщинистее… И тут же, с той же печалью, которой он тоже славился, сразу потеряв всю свою теплоту, он спросил:

– А что регенты? – Голос его стал ядовит и тверд. – Кого бы вы взяли?

– Господ Кийяма, Ишидо, Оноши, Тода Хиро-Мацу и Судзияма.

Лицо Тайко искривилось в зловещей усмешке.

– Вы самый умный человек в империи – после меня! Объясните дамам, почему вы выбрали именно этих пятерых.

– Потому что они ненавидят друг друга, но вместе могут управлять и уничтожать любую оппозицию.

– Даже вас?

– Нет, не меня, господин. – Торанага посмотрел на Ошибу и обращался теперь непосредственно к ней. – Чтобы Яэмон унаследовал власть, вы должны продержаться еще девять лет. Чтобы добиться этого, вам надо кроме всего остального сохранять мир, который установил Тайко. Кийяму я назвал потому, что он главный из дайме-христиан, крупный генерал и самый преданный вассал. Далее, Судзияма – он самый богатый дайме в стране, его семья самая древняя, он всей душой ненавидит христиан и больше всех выиграет, если Яэмон получит власть. Оноши: ненавидит Кийяму, мешает ему властвовать. Он тоже христианин, но словно прокаженный, который хватается за жизнь, – проживет еще лет двадцать… ненавидит всех остальных лютой ненавистью, особенно Ишидо. Ишидо; он разнюхает наши планы – ведь он крестьянин, ненавидит потомственных самураев и ярый противник христиан. Тода Хиро-Мацу: честен, исполнителен, предан и верен как солнце и подобен самому лучшему мечу работы мастера-кузнеца. Ему следует стать председателем Совета.

– А вы?

– Я совершу сеппуку вместе со своим старшим сыном, Нобору. Мой сын Судару женат на сестре госпожи Ошибы, так что он не опасен, никогда не сможет быть угрозой. Он может наследовать Кванто, если вам будет угодно, при условии что поклянется в вечном подчинении вашему дому.

Никто не удивился тому, что предложил Торанага, – очевидно, то же было на уме у Тайко: Торанага один среди дайме представлял собой реальную угрозу. Тут она услышала, как ее муж спрашивает:

– О-чан, а что вы посоветуете?

– Все то же, что сказал господин Торанага, господин, кроме того, что вам следует приказать моей сестре развестись с Судару, которому следует совершить сеппуку. Господину Нобору следует стать наследником господина Торанага и наследовать две провинции – Мусаси и Химоза, – а оставшаяся часть Кванто должна отойти вашему наследнику, Яэмону. Я советую вам отдать этот приказ прямо сегодня.

– Ёдоко-сама?

К ее удивлению, Ёдоко сказала:

– Ах, Токиси, вы знаете, что я от всего сердца восхищаюсь и вами, и О-чан, и Яэмоном – как своим собственным сыном. Я бы посоветовала сделать Торанагу единоличным регентом.

– Что?

– Если вы приказываете ему умереть, я думаю, вы убиваете и нашего сына. Только один господин Торанага достаточно умен, авторитетен и опытен, чтобы наследовать ваш Пост. Отдайте Яэмона под его опеку, пока он не подрастет. Прикажите господину Торанаге официально усыновить нашего сына. Пусть Яэмон будет подготовлен Торанагой и наследует после него вас.

– Нет, этого делать нельзя, – запротестовала Ошиба.

– Что вы скажете на это, Тора-сан? – спросил Тайко.

– При всем моем смирении я должен отказаться, господин. Я не могу принять этого и прошу разрешения совершить сеппуку и уйти из жизни раньше вас.

– Вы будете единоличным регентом.

– Я никогда не отказывался подчиняться вам со времени совершения нашего договора. Но этот приказ я не выполню.

Ошиба помнила, как она пыталась убедить Тайко позволить Торанаге покончить с собой, хотя она и знала, что Тайко уже все решил. Но тот передумал, принял наконец частично то, что посоветовала Ёдоко, и нашел компромисс: Торанага будет регентом и председателем Совета регентов. Торанага поклялся в вечной верности Яэмону, но сейчас он ткал паутину, которая опутывала их всех, как последствия этого происшествия с Марико.

– Я знаю – это по его приказам, – бормотала Ошиба, поняв, что госпожа Ёдоко хотела, чтобы она полностью доверилась Торанаге.

«Выйти замуж за Торанагу? Будда, защити меня от такого позора, от того, чтобы принимать его, чувствовать его вес и как он впрыскивает в меня свое семя! Позор? Ошиба, а разве это не правда? – спросила она себя. – Ты ведь хотела его однажды, еще до Тайко… Мудрая опять была права в том, что гордость – твой враг и тебе необходимо иметь мужчину, мужа. Почему не принять Ишидо? Он уважает и желает тебя, хочет добиться своего. Им будет легко управлять… Разве не так? Нет, только не этого грубого обитателя рисовых болот! О, я знаю о тех грязных слухах, что распространяют мои враги… Неслыханные дерзости! Клянусь, что скорее лягу со своими слугами, чем оскорблю память моего господина с Ишидо: будь честной, Ошиба, подумай о Торанаге! Неужели ты и правда ненавидишь его, потому что он мог видеть тебя в тот безумный день?»