Сёгун - Клавелл Джеймс. Страница 37

У него была широкая улыбка, зубы белые и крепкие, черные усы и борода аккуратно подстрижены.

– У меня их не было. По крайней мере, я ему так сказал. Морроу сдержал свое слово, как обычно делают все пираты. Он высадил меня на берег вместе с моими руттерами – конечно, он их скопировал, хотя сам не умел ни читать, ни писать, и даже дал мою долю денег из добычи. Ты когда-нибудь плавал с ним, англичанни?

– Нет. Королева несколько лет назад дала ему звание рыцаря. Я никогда не служил ни на одном из его кораблей. Я рад, что он был честен с тобой.

Они приблизились к «Эразмусу». Самурай насмешливо смотрел на них сверху.

– Это второй раз я работал кормчим у еретиков. Первый раз я был не так удачлив.

– Да?

Родригес положил весла в лодку, и она вплотную подошла к борту. Он повмс на причальном канате.

– Поднимайся иа борт, а разговаривать предоставь мне. Блэксорн начал карабкаться наверх, пока другой кормчай надежно привязывал лодку. Родригес первым оказался на палубе. Он поклонился, как придворный.

– Конничи ва всем землеедам-сама!

На палубе было четыре самурая. Блэксорн узнал одного из них, сторожа у двери погреба. Они невозмутимо низко поклонились Родригесу. Блэксорн последовал примеру Родригеса, чувствуя себя неуютно и стараясь поклониться как можно правильней.

Родригес направился сразу прямо к трапу. Печати были аккуратно поставлены в нужных местах. Один из самураев остановил его.

– Киндзиру, гомен насай. – Запрещено, извини.

– Киндзиру, да? – сказал Родригес, на вид нисколько не испугавшись. – Я Родригес-сан, кормчий Тода Хиро-Мацу-сама. Это печать, – сказал он, показывая на красную печать со странной надписью на ней, – Тода Хиро-Мацу-сама, да?

– Нет, – сказал самурай, покачав головой, – Касиги Ябу-сама!

– Нет? – спросил Родригес. – Касиги Ябу-сама? Я от Тода Хиро-Мацу-сама, который более важный князь, чем ваш педераст и лизоблюд Касиги Ябу-сама, который самый большой пидор-сама во всем мире. Понял? – Он сорвал печать с двери, опустил руку на один из своих пистолетов.

Мечи были наполовину вынуты из ножен, и он спокойно сказал Блэксорну:

– Готовься покинуть корабль. И грубо самураю:

– Торанага-сама! – Он указал своей левой рукой на флаг, который развевался над его фок-мачтой. – Вакаримас ка?

Самураи колебались, мечи их были наготове. Блэксорн приготовился нырять с борта.

– Торанага-сама! – Родригес ударил ногой по двери, планка сломалась, и дверь распахнулась. – Вакаримасу ка?

– Вакаримас, Анджин-сан. – Самураи быстро убрали мечи в ножны, поклонились, извинились и снова поклонились. Родригес сказал хрипло:

– Так-то лучше, – и спустился вниз.

– Боже мой, Родригес, – сказал Блэксорн, когда они оказались на нижней палубе. – Ты каждый раз так делаешь и выкручиваешься?

– Я делаю так редко, – сказал португалец, утирая пот с бровей. – И даже тогда хочется, чтобы это никогда не начиналось. Блэксорн прислонился к переборке.

– Я чувствую себя, как если бы меня лягнули в живот.

– Это единственный путь. Ты должен действовать как король. И даже так ты никогда не сможешь говорить с самураем. Они опасны, как священник, сидящий со свечой на пороховой бочке.

– Что ты сказал им?

– Тода Хиро-Мацу – главный советник Торанаги – он более важный дайме, чем местный. Вот почему они позволили войти.

– На что он похож, этот Торанага?

– Длинный рассказ, англичанин. – Родригес сел на ступеньке, вытянул ногу в сапоге и растер колено. – Я чуть не сломал ногу о вашу вшивую дверь.

– Она не была закрыта. Ты мог легко открыть ее.

– Я знаю. Но это было бы не так эффектно. Клянусь Святой Девой, тебе еще много чему надо учиться!

– Ты будешь учить меня?

Родригес убрал ногу.

– Посмотрим, – сказал он.

– От чего это зависит?

– Посмотрим, не так ли? Я много всего рассказал честно – пока я, не ты. Скоро будет твоя очередь. Где твоя каюта?

Блэксорн на мгновение задержал на нем взгляд. Запах под палубой был густой и влажный.

– Спасибо, что ты помог мне попасть на борт. Он пошел на корму. Его дверь была не заперта. Каюта носила следы обыска, все было сдвинуто с места, что можно унести – исчезло. Не осталось книг, одежды, инструментов или гусиных перьев для письма. Его ящик для документов также был открыт. И пуст.

Побелев от гнева, он прошел в кают-компанию. Родригес внимательно наблюдал за ним. Даже тайник был найден и вынесен.

– Они забрали все. Сыновья чумной воши!

– Чего ты ожидал?

– Я не знаю. – Блэксорн прошел в комнату с сейфом. Она была пуста. Так же и со складом. В трюмах были только тюки с шерстяной одеждой. – Проклятые Богом японцы! – Он вернулся в свою каюту и захлопнул ящик для карт.

– Где они? – спросил Родригес.

– Что?

– Твои бумаги? Где твои журналы?

Блэксорн внимательно посмотрел на него.

– Ни один кормчий не будет волноваться из-за одежды. Ты пришел за руттером. Не так ли? Почему ты так удивлен, англичанин? Зачем, по-твоему, я поднялся на борт? Помочь тебе вернуть свои тряпки? Они изношены, и тебе потребуются другие. У меня их много. Но где твои журналы?

– Они исчезли. Они были в моем ящике для карт.

– Я не собираюсь красть их, англичанин. Я только хотел прочитать их и скопировать, если потребуется. Я бы берег их, как свои собственные, так что тебе нечего беспокоиться. – Его голос стал тверже. – Пожалуйста, забери их, англичанин, у нас осталось мало времени.

– Не могу. Их нет. Они были в моем ящике для карт.

– Тебе не следовало оставлять их там, входя в иностранный порт. Тебе не следовало забывать главное правило кормчих – надежно прятать их и оставлять только фальшивые. Поторопись!

– Они украдены!

– Я тебе не верю. Но я допускаю, что ты спрятал их очень хорошо. Я искал здесь целых два часа – и никаких следов.

– Что?

– Почему ты так удивлен, англичанин? У тебя голова на месте? Конечно, я пришел сюда из Осаки, чтобы посмотреть твои бортовые журналы.

– Ты уже был на борту?

– Мадонна! – сказал Родригес нетерпеливо, – Да, конечно, два или три часа назад с Хиро-Мацу, который хотел сам посмотреть. Он сломал печати, и потом, когда уезжал, этот местный дайме запечатал все снова. Поторопись, ради Бога, – добавил он. – Время идет.

– Они украдены! – Блэксорн рассказал ему, как они попали сюда и как он проснулся уже на берегу. Потом он швырнул свой ящик для книг, взбешенный, как человек, который нашел свой корабль разграбленным. – Они украли! Все мои карты! Все мои журналы! У меня в Англии есть несколько копий, но журнал этого плавания пропал.

– А португальский журнал? Давай, англичанин, признавайся, должен быть еще и португальский.

– А португальский… он тоже исчез. – «Поберегись, – подумал он про себя. – Они исчезли, и это конец. У кого они? У японцев? Или они отдали их священнику? Без бортового журнала и карт ты не сможешь проложить путь домой. Ты никогда не вернешься домой… Это неправда. Ты сможешь найти дорогу домой, если будешь осторожен и если очень сильно повезет… Не глупи! Ты прошел половину пути вокруг света, через враждебные земли, через вражеские руки, и вот у тебя нет ни бортового журнала, ни карт. О, Боже, дай мне силы!»

Родригес внимательно следил за ним. Через какое-то время он сказал:

– Извини, англичанин. Я знаю, что ты чувствуешь – со мной так тоже однажды было. Он тоже был англичанин, тот вор, может быть, его корабль разбился и он горит в аду и будет гореть вечно. Давай вернемся обратно.

Оми и остальные ждали на пристани, пока галера не обогнула мыс и исчезла. На западе ночные облака уже заволакивали малиновое небо. На востоке ночь соединила небо и море, горизонт исчез.

– Мура, сколько времени займет погрузка всех пушек обратно на корабль?

– Если работать всю ночь, завтра к середине дня, Оми-сан. Если мы начнем на рассвете, мы кончим до захода солнца. Безопасней работать днем.