Клоака. Станция потери (СИ) - Муссен Анна. Страница 25

Третья улица — Инструктаж

Мы возвращаемся обратно в «подземелье».

Перед моими глазами все еще стоит яркая картинка того, что я увидела. С моей обзорной площадки мне удалось разглядеть и заброшенный луна-парк с чертовым колесом, и какой-то заводик, и десятки пустых домов. Машин, как я уже дважды заметила, в городе нет. С возвышенности я не заметила ни птиц, ни пассажирских самолетов, ни вертолетов. Хотя… О чем это я?..

Их там и не может быть, ведь…

— Я не буду тебе помогать, — повторяет Костя, отвлекая меня от моих мыслей. — Расскажу о том, что знаю, и на этом разбежимся.

— На гостеприимство человека с автоматом я и не рассчитывала.

— Смешно.

Он приводит меня в свое «убежище» — какую-то каморку, со сваленным в углах хламом. Наверное, когда-то это была комната сторожа… Хотя, что тут было охранять?.. Или какая-то смотровая… Не понятно, за чем можно наблюдать в канализации… В общем, это тесное, темное помещение, со спертым, вперемешку с вонью от оставленных в воде на неделю тряпок, запахом.

— Тебе повезло провести первую же ночь в относительной безопасности, — произносит он, зажигая маленькую свечку.

А давай подумаем, действительно ли мне повезло?

Поссорилась с якобы подругами, поехала в паршивом настроении домой, да так и не доехала, застряв где-то на пограничье нормального мира и слетевшего с катушек. Умудрилась выжить в туннельном безумстве, заграбастала себе местных деньжат и сбежала от каких-то душегубов, спрятавшись в месте, из которого меня в итоге в прямом смысле слова выкурили, как какую-то курицу из курятника.

Ну, в общем и целом, да, мне в каком-то роде повезло.

Я могла помереть вместе с друзьями Сергея.

— К слову, — продолжает Костя, не слыша моего внутреннего монолога, — это не параллельный мир, а самый что ни наесть настоящий и реальный, наш родненький.

— То-то я всегда знала о чудищах, обитающих в подземке, — проговариваю я совершенно беззлобно и даже без иронии, присаживаясь на предложенную мне табуретку.

— Ты просто никогда не бывала в той части метро, где эти чудища обитают.

— Да? И где же эта часть метро?

— Там, куда при обычных обстоятельствах не попасть. Если увиливать от прямого ответа…

Вот-вот. «Увиливать». Опять правильно подобранное слово. Я никогда не понимала надобности в ненужных фразах, когда в фильмах один герой что-то рассказывал другому. Они все болтали, болтали, болтали и болтали, а когда доходили до нужного момента, то их обязательно кто-то прерывал. И на этом экскурс в программу «как выжить после чего-то там» откладывался на неопределенный срок.

Я время тратить не могу. Мне прогулки по темноте удовольствия никогда не доставляли. Даже по знакомому мне району, а тут…

— Слушай… Ты ведь сам сказал, что тебе не нужна моя компания. А я не тешу себя надеждой на то, что ты разрешишь здесь переночевать. Поэтому… Давай ближе к делу? Ни к чему нам игра в «давай узнаем друг друга получше».

— Я не собирался узнавать тебя получше.

Костя хмыкает себе под нос, в отличии от меня так и не присев.

Может, я отобрала в личное пользование его единственную табуретку? Что ж… Потерпит, не маленький.

Он подходит к стене, облокачивается об нее спиной и скрещивает на груди руки, внимательно меня разглядывая. Если к нему присмотреться, то плохишом он не кажется. Но и до добряка в моем понимании серьезно не дотягивает. Поэтому мне остается только надеяться, что его относительно невраждебное ко мне отношение таковым и останется, и я уйду отсюда, получив достаточно информации, на своих собственных ногах.

— Но ты довольно-таки смышленая, — продолжает он, — раз понимаешь, что я не изменю своего решения насчет тебя.

— Приму за комплимент. Я тебя очень внимательно слушаю.

— Хорошо. Для начала, этот город называют «Клоака». Я уже говорил это и, судя по отсутствию реакции с твоей стороны, ты не знаешь значения этого слова.

— Что, опять из нудной классики определение?

— Нет. Из учебника биологии. Если вернешься обратно, восполни пробелы в своем школьном образовании.

Кажется, ему нравится издеваться над людьми. Подшучивать над ними. Или же он так давно ни с кем не разговаривал, не беседовал по душам, обитая в этой коморке и делая вылазки на поверхность лишь для пополнения каких-нибудь запасов, что недостаток общения теперь восполняет сарказмом и издевками.

— Обязательно это сделаю, — говорю я, стараясь не выдать своего раздражения, ведя я понятия не имею, что означает это слово, — если ты расскажешь, как отсюда выбраться.

— Не спеши. Я обо всем расскажу. Но по порядку. «Клоака» имеет три значения, —произносит Костя, для наглядности показывая мне три пальца. — Обо одном узнаешь сама из учебника биологии за пятый класс…

Ну что за клоун самоучка?

­— О втором и третьем я тебе расскажу. Они, в принципе, взаимозаменяемые. В одном значении употребляется как обозначение подземных канализационных каналов для стока нечистот и прочей гадости. Если же говорить о переносном значении, то так называют отвратительные места.

— И правда, взаимозаменяемые… Значит, я в канализации? Меня «смыло» сюда из туннеля метро?

— Лучше бы «смыло»…— говорит он уже на полном серьезе. — Это… Это место…реально. Но с другой стороны его и не существует. Ты ведь сама видела, что собой представляет этот город.

— Ты отвел меня туда, чтобы я лишних вопросов не задавала? — спрашиваю я, вспоминая увиденный ранее пейзаж.

— Да. Собственным глазам поверишь быстрее, чем чужим словам.

В этом он прав. Расскажи он мне о том, что я увидела, до того, как мы вышли обратно на поверхность, мне бы оставалось только пальцем у виска покрутить. Причем у его виска, а не у своего.

— В этом месте люди делятся только на две группы: неофиты и душегубы. Неофит — это ты, новичок. Душегубы — те, кого ты видела ночью.

— Но ведь рано или поздно новички перестают быть новичками, — подмечаю я, и Костя вновь ухмыляется, — что тогда с ними происходит?

— И правда смышленая, — говорит он для самого себя. — У неофита два пути: стать душегубом или же исчезнуть. Ты сказала, что видела, как душегубы убили мужчину во дворе…

— Да. Они сначала издевались над ним, а потом, когда одному из них это надоело, он убил его. И, кажется, что-то забрал.

— Да ты видела уже предостаточно. — Костя испытывает какой-то странный восторг от этого. — Отлично. Тот, кого они убили, скорее всего, был неопытным душегубом. Или же очень удачливым неофитом.

—Удачливым? — переспрашиваю я.

— У него были жетоны.

Надо изобразить удивление, чтобы он ничего не понял. Нельзя, чтобы он догадался…

— Жетоны?.. Монеты?

— Вроде того, — произносит Костя, не сводя с меня взгляда. — Чтобы выбраться из города они тебе пригодятся.

— И как их получить?

Доехать до конечной станции. Этот вариант я знаю. Но есть ли еще какие-нибудь?

— Способов, на самом деле, не так много. Самый простой — отобрать у других.

— А как узнать, у кого они есть?

Этот вопрос ведь прозвучал логично, верно? Я не кажусь кровожадной или странной? Если я хочу выбраться отсюда, а рассчитывать кроме себя мне больше не на кого, то я должна знать, как заработать «денег» на билет из этого места.

— Они есть у каждого душегуба. Ты гарантированно получишь один жетон, когда тебя заклеймят.

Костя заказывает рукав куртки на правой руке, показывая уже знакомую мне безделушку, и мне не удается сдержать эмоции.

— Вот теперь я вижу реакцию на твоем лице, — говорит он. — У кого ты успела заметить такой браслет? В ночной темноте, лишь при факелах… Не ври о том, что у своих ночных душегубов.

— В вагоне был один мужчина… — признаюсь я, вспоминая Семена.

— Подстрекатель, — кивая, произносит Костя, веря моим словам. — Они подсаживаются в поезд, который впоследствии укатится «не потому пути». Он был один? Вряд ли… Их обычно несколько.

— Браслет я только у одного видела, — говорю я и тут же поспешно добавляю: — Нечаянно. Мне показались странными засечки на нем.