Город из стекла (СИ) - Велизарова Мия. Страница 34

– Нравится?

Ден даже вздрогнул от неожиданности, а потом заметил за столом у окна Настю. Она как раз закончила чистить яблоко и взяла другое, из большой плетеной корзины. Ловко мелькал ножик в умелых руках, и упругая лента кожуры спускалась почти до самого пола.

– Папа сам его сделал. Он очень этот дом любил, – солнце проникало сквозь занавески, золотило упругие завитки у висков. Девушка подняла голову и улыбнулась – казалось, она вся соткана из теплого света. И тем темнее выглядела страшная веревка на тонкой шее… Ден с трудом сглотнул ком в горле.

– Что с тобой произошло?

– Ничего, – удивление в ее голосе не было поддельным. – А почему спрашиваешь?

Похоже, сообразил Денис, в момент наговора сработала защитная реакция. Почувствовав опасность, вот сознание и ускользнуло в единственное безопасное место – отчий дом.

– Ты обедать будешь?

Она поднялась, и тут он наконец смог рассмотреть, что именно обвилось вокруг белоснежного воротника.

Змея. Темная, почти черная, в два пальца толщиной. Дена чуть не замутило, когда он увидел вблизи ее жирно блестящие чешуйки. Мелькнул и пропал опасно-тонкий, раздвоенный язык.

– Достань, пожалуйста, тарелки из серванта.

Боже, до чего же она была бледной… Ему хотелось крикнуть, голыми руками сорвать смертельное ожерелье у нее с шеи, но здравый смысл подсказывал: не спеши, а то наломаешь дров. В этот раз дом принял его за своего, но потом второго шанса может и не быть.

И потом, не стоит забывать, что все это – просто сон, иллюзия. Значит, следовало смотреть на вещи глубже. Это не просто гадюка – это символ, Библейский искуситель, коварство, ревность.

– Ты же не против яблочного пирога? Сейчас только яблоки порежу.

Девушка даже не подозревала ни о чем. Наверное, точно так же она предпочитала не замечать истинного лица своего нареченного. Змея угрожающе зашипела, стоило ему ненароком к ней прикоснуться. Бледная кожа под тугими кольцами пожелтела, как у восковой куклы. Бог знает, что там было в этом заговоре, но слова, произнесенные сгоряча, продолжали действовать даже здесь. Слишком близко она подпустила к себе врага, слишком доверилась.

Девушка негромко ойкнула, приложив палец к губам. На месте пореза показалась ярко-алая полоска.

– Дай лучше я.

Наливное яблоко выглядело, пожалуй, чересчур реалистично. Вплоть до выступивших на боку сладких бисеринок. Острый нож легко вошел в сочную мякоть, но когда две половинки распались, Ден отшатнулся от стола: из темной слизистой сердцевины вывалилась еще одна змея, поменьше.

Наглядное доказательство, что внешность обманчива.

– Денис?

– Не двигайся!

Наконец-то она почувствовала зловещий холод на коже. Ден не раз видел этот взгляд: полный немого крика, умоляющий о помощи. И в очередной раз убедился в верности суждения: своих спасать всегда тяжелее.

– Что мне делать?

Вся комната разом выцвела, поблекла, пока не остались только они вдвоем. Откуда-то ветер донес обрывки фраз, остался на губах полынной горечью. Даже слабого отголоска хватило, чтобы девушка пошатнулась.

– Мне страшно, Денис…

Это каким моральным уродом надо быть, чтобы попытаться так удержать свою любовь?

Поддавшись внезапному порыву, Ден бросился вперед. Разумеется, разу же почувствовал укол чуть выше сонной артерии. Черные кольца стянули запястье, но его ладонь уже с силой сжимала чешуйчатую шею.

– Подай мне нож, быстрее!

Лезвие не просто вонзилось в основание треугольной головы – из острия вырвалось что-то наподобие электрического заряда, как из шокера. Похоже, он слишком много сил вложил в этот удар. Безжизненно повисшее вытянутое тело змеи Ден вышвырнул в окно. Туда же отправилась корзина вместе с содержимым, и все очищенные фрукты вместе с тарелкой. Настя наблюдала за ним, приложив руки к лицу, плечи ее вздрагивали.

– Не бойся. Иди ко мне.

Хотя бы с ее лица наконец пропала натянутая бездушная улыбка. Ден все целовал ее глаза, щеки, губы, и горячие слезы щекотали ему кожу, скатывались на грудь. Как-то он совсем запамятовал, что остался без рубашки.

– Все будет хорошо, – шептал он в прогретые солнцем волосы. Настя все еще тихонечко всхлипывала, а фарфоровая бледность уступала место здоровому румянцу. – Я тебя больше в обиду не дам, слышишь?

***

–Я справилась, представляешь?

Тоня, не сдерживаясь, практически скакала вокруг него на одной ножке. И куда подевалась вся апатия, ставшая такой привычной за последнюю пару недель?

– Адель сказала, что теперь я могу одна ходить на задания. И обещала зарплату повысить. В два раза!

Надо же, какая неслыханная щедрость.

И внеплановый праздничный ужин, судя по всему, оплачивался тоже из средств компании, хотя кто-то буквально вчера сетовал на дорогое оборудование, взносы, налоги и прочее, лишь бы только не выдавать ему положенную премию за месяц.

– Кстати, я забрала из ремонта твой телефон, – высоко подняв над головой целлофановый пакетик с покемонами, она хитро прищурилась. – Танцуй давай!

– Танцуют, когда вести хорошие, – поправил ее Ден. – А у меня, между прочим, выговор.

И шея болела и немного распухла, будто и вправду от укуса. Прикладывая к воображаемой опухоли самый взаправдашний лед, Ден надеялся, что хотя бы противоядие не потребуется.

Впрочем, то, как Настя по пробуждении четко и конкретно послала горе-жениха подальше, с лихвой окупало все переживания. А в больнице за ней обещала присмотреть медсестра, брата которой они не так давно успели вытащить из затянувшегося медикаментозного сна. В общем, Аркадию путь к бывшей возлюбленной был закрыт, что по суху, что по морю грез. Волновало лишь то, что Адель весь вечер не сводила с него глаз.

– Кажется, грядет буря, – тихонько, в перерывах между шумными тостами запьяневшего Иваныча, намекнул Ден.

– Будешь должен, – так же тихо ответила Тоня, и глянула по-особому, многозначительно.

А ближе к концу ужина Адель внезапно позвонили. Казнь переносилась на завтра.

Пока Тоня в десятый раз рассказывала подробности своего сольного выхода, Ден успел просмотреть список пропущенных. С десяток лихорадочных звонков от Аркадия утром – чат с ним Денис удалил, не вчитываясь. А вот на последнем номере пальцы у него заметно похолодели.

Он так упорно и безрезультатно звонил матери последнюю неделю, а она решила перезвонить именно сегодня…

– Алло?

Сколько он уже не слышал ее голоса? Месяца два, три? Тетка обещала обо всем позаботиться, устроила мать в хорошую клинику, а потом переехала сама, чтобы за ней ухаживать. Успокаивающий голос тети Веры и сейчас слышался на заднем плане.

– Мам, как ты?

– Как всегда, – чуть потерянное лицо матери расслабилось, когда она встретилась с ним взглядом. Потом телефон несколько раз кувыркнулся, захватив непривычно-новую люстру. Все-таки она никак не могла привыкнуть к видеозвонкам.

– Вы что, ремонт затеяли?

– Да какой там ремонт… – мать никогда в открытую не обсуждала финансы, и так рьяно отказывалась от денег, что он присылал каждый месяц, что приходилось действовать хитростью, передавая их через тетку. Вера слыла женщиной зажиточной, хоть и без мужа, и откуда брались деньги у нее, в семье не задумывались: просто есть, и все.

– Мы тебе с утра названиваем, уже беспокоиться начали

– Да, я был… на работе, прости.

Экран дернулся, и на мгновение показался кусочек зашторенного окна. Мелькнули неоновые огни телестанции – в ночное время она возвышалась над районом как уменьшенная копия Эйфелевой башни.

Вот только из родительского дома у моря ее никак не могло быть видно…

– Мам, ты что, ко мне приехала? И давно?

Мать резко моргнула. Еще и еще, будто на лице у нее сидела муха. Нервный тик у нее случался, по словам тети Веры, все чаще. Может быть, потому что по вечерам она снова начала пересматривать старые семейные альбомы.

– Все-таки ты гадкий. И тогда… Ни капли не изменился с тех пор. Это все ты… ты…