Никогда не было, но вот опять. Попал 2 (СИ) - Борков Алексей Николаевич. Страница 13

— Дарья Александрона я вижу, что вы уже матрешку разрисовываете. Очень неплохо у вас получается. Только наверное надо будет бесцветным лаком покрыть, когда высохнут краски.

— Знатная игрушка будет. — Одобрительно прогудел дед. — Надо и остальные так же расписать. То-то Савватеевны внучка обрадуется, когда ей подарим.

— Ну, эту я уже Насте обещал, а вот следующую уже для Варвары приготовим. — Сказал я. — Дарья Александровна, а кто второй этаж должен был строить?

— СвиридРешетников с артелью и должны были дом полностью сделать, но муж умер, а меня нет денег, вот и стоит дом наполовину не достроенный.

— Понятно. А где нам того Свирида разыскать.

— Да тут он неподалеку живет. Гриша проводит.

— Так боец, собирайся и веди нас к дядьке Свириду. Кстати, а почему Григорий не учится. Вроде занятия в школе уже начались или нет?

— Рано еще. С первого октября учеба начнется. — Ответила мне хзозяйка.

Гришка собрался быстро, уже минуты через полторы, он был готов вести нас куда угодно, но навестить строителя Свирида Решетникова, нам сегодня было не суждено, поскольку входная дверь распахнулась, и в комнату вступил, судя по мундиру и сабле местный аналог участкового — городовой. За ним втянулся старый знакомый — Дермидонт, который Хренов или, по меткому определению тетки Ульяны, «хряк не холощенный». Вот же упорный ублюдок, неймется ему. «Грохнуть его что ли?»: мелькнула в голове мыслишка. Блин, с этими утырками я точно Чикатиллой стану. Нет, надо как-то мирным путем начать проблемы решать.

Городовой, довольно молодой квадратный мужик с густыми молодецкими усами, распространяя запах ядреной смеси дегтя и самогона, оглядел помещение и, остановив взгляд на нас с дедом, строго вопросил:

— Кто такие?

Но дед за свою достаточно долгую и разнообразную жизнь видел начальников и по круче, чем городовой из заштатного городишки. Поэтому, нисколько не убоявшись грозного вида представителя местной полиции, усмехнувшись, сказал.

— Ты милок, как человек государственный обозвался бы для начала. А то не понятно, толи ты лицо полномочное, а толи так самогону зашел выпить.

Городовой, не привыкший слышать подобные речи от простого по виду, деревенского мужика, хотел было вспылить, но работа в полиции и встречи с самым разнообразным людом, развили в нем не хилую интуицию на разного рода неприятности. Тем более, что рядом с могучим и не робким мужиком, мыкался молодой паренек с тросточкой и в шляпе. По прошлому опыту он знал, что наибольшие пакости нужно ожидать вот от таких, одетых в господскую одежду, хлыщей. Они почти всегда оказывались знакомы или с начальством или, что еще хуже, с детьми того же начальства. Поэтому придержав, разогнавшихся было коней, представился:

— Городовой второго разряда Горлов Игнат.

— Совсем другое дело! Теперь видно, что ты господин Горлов в полномочии и при исполнении. Потому вот мой паспорт. — Прогудел дед и, покопавшись за пазухой, протянул городовому бумагу, выданную ему Акимом Силантьевым. Тот взял бумажку, мельком глянул в нее и вопросительно посмотрел на деда. Дед понял его и, усмехнувшись, сказал:

— Щербаков Софрон Тимофеев сын, крестьянин села Сосновка. А это внук мой Ляксей.

Горлов, шевеля губами, прочитал в паспорте фамилию с именем и произнес:

— Сходится. Это выходит вы остановились у Никифора Зимина?

— Мы.

Городовой обернулся к стоящему позади него Дермидонту и посмотрел на него довольно долгим и, как мне показалось тяжелым, взглядом. Затем, повернувшись в нашу сторону, спросил:

— А здесь, в доме купеческой вдовы Зотовой, что делаете?

Я решил, что пока дед не наломал дров, надо брать общение с бдительным городовым в свои руки. Явно как-то замотивированный Дермидонтом, Горлов, сейчас и особенно в будущем, может доставить нам кой какие неприятности. Возможности для этого у городового имеются. А оно нам надо? Поэтому обещаниями будущих реальных «пирогов и пышек» и гипотетических «синяков и шишек» надо сбить его с этого негативного настроя и по возможности привлечь на свою сторону.

— Простите господин Горлов, что не знаю вашего отчества… — Начал я.

— Игнат Степанович.

— Игнат Степанович, прежде всего от лица Дарьи Александровны и от нашего с Софрон Тимофеевичем лица позвольте выразить вам благодарность за то что не оставляете без внимания вдову в трудную для неё пору. Я в свою очередь в разговоре с Николаем Ивановичем, обязательно упомяну о вашем ревностном исполнении служебного долга.

Я, конечно, не знал, есть ли среди местного начальства некий Николай Иванович. Если человек с таким именем имеется, то Горлов призадумается, а нужно ли ему, городовому второго разряда Горлову Игнату, чтобы тот знал о его существовании. А если такого человека в городском истеблишменте нет, то это еще хуже. Неизвестный Николай Иванович приобретет в воображении бедного Игната прямо таки губернские масштабы.

По тому, как дернулись роскошные усы и помрачнело лицо, понял, что попал в точку. Так! Завуалированные «синяки и шишки» обещаны. Теперь надо как-то выруливать на «пироги и пышки». Но вырулить не дала влетевшая в комнату, растрепанная и запыхавшаяся тетка Ульяна. Видимо увидела входящих в дом Хренова с городовым и кинулась спасать свою Дарьюшку. С порога она наехала на Дермидонта:

— И что ж ты ирод такой все ходишь? Тебе же было сказано, чтобы отстал от неё. А ты, Игнат, саблю нацепил, а пьянице этому потворствуешь. Вот скажу отцу твоему — Степану, он на твои усы и саблю, небось, не посмотрит. Враз всю дурь выбьет.

— Здравствуйте Ульяна Никифоровна. — Сбил я бабульку с боевого настроя.

— Барчук это ты што ли? Не увидела тебя сослепу. А это кто с тобой такой важный?

— А это уважаемая Ульяна Никифоровна дед мой Софрон Тимофеевич. Мы тут у Дарьи Александровны дом недостроенный покупаем. Вот пришли договориться, когда оформлять будем.

— Хорошее дело. А что картинки покупать больше не будешь?

— Так вешать некуда. Дома-то еще нет. Те рисунки я в подарок хорошим людям купил. И вы зря так на Игната Степановича набросились. Он ведь при исполнении. Вот пришел разузнать, как тут вдова живет, не обижает ли кто? Так ведь Игнат Степанович?

Горлов не ожидавший такого вопроса, растерялся:

— Дык, оно конечно…

— Видите! И Игнат Степанович подтверждает, что пришел не просто так.

Игнат Степанович чувствовал, что проклятый хлыщ, что-то затевает, но не успевал за говорливым хлопцем. А я разливался соловьем:

— Знаете ли вы уважаемая Ульяна Никифоровна, как трудна работа городового? Ведь он должен знать всех на вверенном ему участке. А это почти тыща душ и каждого расспроси, разузнай чем живет и чем дышит. Не замышляет ли чего супротив порядку, что богом нам дан. Так ведь Игнат Степанович?

— Оно так…

— Опять же варнаки бедокурят и за ними успевай. Да еще начальство спрашивает строго, если что не так. Вот видите Ульяна Никифоровна, только Дарья Александровна хотела к участковому приставу с жалобой пойти, а Игнат Степанович уже тут как тут. Да еще и господина Хренова привел. Ведь как раз на него госпожа Зотова и хочет пожаловаться. Так, что прям сейчас я думаю, Игнат Степанович с жалобой разберется и к приставу не надо будет идти.

Горлов снова оглянулся, на малость взбледнувшего, Хренова и взгляд этот, ничего хорошего последнему не сулил. Идея наехать на строптивую вдову, используя, так сказать, административный ресурс в лице городового второго разряда, уже не казалось Дермидонту такой привлекательной, и он стал потихоньку пятиться к дверям. Я пресек эти поползновения.

— Куда это вы господин Хренов? Игнат Степанович попридержите Дермидонта, не знаю как его там по батюшке.

Тот повернулся к струхнувшему мужику и, указав на лавку возле дверей, хмуро произнес:

— Сядь сюда!

Затем протянул мне дедовский паспорт и, оглядев всех присутствующих тоскливым взором, произнес:

— Что за жалоба?

Я видел, что городовой уже не раз пожалел, что повелся на рассказы и обещания Дермидонта и принял участие в этом, теперь уже не простом, деле. Он бы, пожалуй, плюнул на все и ушел, но сообщение о том, что жалоба будет подана участковому приставу, останавливало его. Одно дело самому по тихому разобраться в этой склоке, и совсем другое, когда придется докладывать приставу, который будет недоволен уже тем, что приходится ему самому напрягаться. А тут и до обвинения в плохой работе недалеко.