Дело о смерти фрейлины (СИ) - Куницына Лариса. Страница 20

Его спутники согласились, что его объяснение вполне логично, и, сев на коней, они отправились обратно в Серую башню.

Марк поднимался по ступеням лестницы в свой кабинет, когда навстречу ему попался Огастен. Поклонившись, он сообщил:

— Я ничего не нашёл в лаборатории Дельмаса, ваша светлость. Там идеальный порядок, все ядовитые вещества находятся в отдельном сундуке, запертом на ключ, аптекарь ведёт их строгий учёт в специальной книге. Его ученик дал мне ключ, и я всё сверил. Записи соответствуют реальному содержимому сундука, и аманиты там нет. Ученик сказал, что хозяин как-то давно лишь мельком упоминал о яде, содержащемся в грибах, но никогда не интересовался этим всерьёз. Я осмотрел все ёмкости и поискал с помощью сыщиков тайники. Яда ни в том виде, в каком вы обнаружили его в пилюлях, ни в каком другом я не нашёл.

— Благодарю, друг мой, — кивнул Марк и, развернувшись, сбежал вниз по лестнице.

Он направился во дворец искать Фрессона. Тот снова сидел в своём кабинете, а напротив у его стола бессильно раскинулась в кресле заплаканная фрейлина. Она смутилась, увидев барона де Сегюра, и начала поспешно стирать с лица слёзы вместе с румянами и пудрой. А Марк вдруг поймал себя на жестокой мысли, что если б у него было такое лицо, он бы тоже наверно зарыдал.

Извинившись за вторжение, он подошёл к столу и, достав из подсумка склянки, которые взял из дома Бошана, выставил перед Фрессоном.

— Ты сможешь определить, что было в этих флаконах? — спросил он.

— Если они не были тщательно вымыты, — ответил тот.

— Не думаю, что их мыли. Попытайся, я зайду к тебе позже, а пока не смею далее мешать вашей беседе.

Фрессон измученно закатил свои прекрасные печальные глаза, и Марк ответил ему понимающей улыбкой, после чего удалился. Он опять вернулся в Серую башню и, войдя в свой кабинет, уныло взглянул на ещё более выросшую гору писем.

— Когда, наконец, вернётся Монсо? — пробормотал он, садясь в кресло и взяв лежащий сверху конверт, распечатал его.

2

Он успел разобрать где-то треть этих залежей и куча скомканных бумаг, среди которых были нелепые доносы, приглашения на обед к каким-то неизвестным людям и полные подобострастного трепета поздравления с новым титулом, росла, как сугроб в зимнюю ночь. Туда же отправлялись надушенные признания в любви и предложения поучаствовать в каких-то коммерческих предприятиях, суливших невероятную прибыль. На краю стола образовалась ровная стопка писем, на которые следовало дать ответ, а рядом — письма, требовавшие иных действий: подлежащие проверке доносы, счета, которые нужно было оплатить, и те приглашения, которые разумно было принять.

От этого занятия его оторвал стук в дверь, и когда он ответил, она распахнулась, и на пороге появился Фрессон. Его глаза блестели любопытством, на губах блуждала немного азартная улыбка. Подойдя к столу, он уселся на стул и сходу спросил:

— Откуда у тебя эти флаконы, Марк?

— Ты нашёл там яд? — оживился барон.

— Именно! Причём в разной консистенции. Кого-то ещё отравили?

— Отца Клодины де Шаброль.

И он рассказал Фрессону то, что узнал о его смерти. Тот слушал внимательно, постукивая длинными тонкими пальцами по столу.

— Значит и его травили постепенно и целенаправленно, — проговорил он, когда Марк закончил. — Это произошло вне дворца, что даёт надежду, что убийца находится не здесь. Это порадует леди Евлалию. Она вздохнёт свободно, насколько ей это позволит её узкий корсет, но для тебя задача осложняется. Или ты всё ещё думаешь, что это Дельмас?

— Я ещё раз допрошу его чуть позже, но, полагаю, он никогда не слышал о Бошане. Огастен ничего у него не нашёл. То, что говорят о нём знающие его люди, никак не вяжется с образом коварного отравителя. Нет, Эммануэль, я думаю, что это не он. Но яд был в пилюлях, которые были заказаны ему и от него доставлены. Их подменили или у него, или по дороге во дворец…

— Почему не здесь? В комнате Клодины всегда был проходной двор.

— Ты забываешь об отравлении её отца, которое уж точно не связано с дворцом. Они отравлены одним ядом и по схожей схеме. На улице Белой совы видели высокого человека в серой куртке и войлочной шляпе. Скорее всего, это и был отравитель. Ты думаешь, он из дворца, особенно если учесть, что дочь и отец не поддерживали отношений. Его здесь и на порог не пускали.

— Согласись, Марк, эти убийства хорошо продуманы, подготовлены и осуществлены. Обе смерти были болезненными и до того жертвы испытали немало страданий. Это очень похоже на месть. Но почему мстили им обоим, если они уже давно не виделись друг с другом?

— Я полагаю, что событие, вызвавшее у убийцы такую ненависть, произошло ещё до переезда Клодины во дворец. Они оба: и она, и Бошан, причинили кому-то зло, за которое расплатились своими жизнями. Бошан был неприятным человеком, он безжалостно расправлялся со своими конкурентами, но если это их месть, то зачем после его смерти травить дочь, что очень нелегко, учитывая, что она жила в одной из самых охраняемых частей королевского дворца. Может быть только одно объяснение: она тоже виновата. То есть они оба вместе навредили чем-то убийце.

— Клодина появилась здесь, когда ей было всего шестнадцать. Кому она успела так насолить в столь юном возрасте?

— Я всё время возвращаюсь к этому вопросу и нахожу лишь один ответ: Матису де Серро, своему бывшему жениху. Но он умер четыре года назад. Если только сейчас объявился его родственник или друг, который решил отомстить за него. Я даже не знаю, где найти достоверные сведения о самом де Серро, не то, что о его родичах и друзьях!

— Что ж, здесь я бессилен тебе помочь, — с сожалением резюмировал Фрессон. — Если понадобиться моя помощь, обращайся. И держи меня в курсе. Мне интересно.

— И ты хочешь знать, как он сделал экстракт аманиты? — усмехнулся Марк.

— Именно, так что я надеюсь, что ты дашь мне с ним поговорить, — рассмеялся Фрессон.

— Когда поймаю, — кивнул Марк.

После его ухода он вызвал к себе Гаспара и велел ему отправляться на запад, в тот самый рудник, куда отправили Матиса де Серро, с тем, чтоб выяснить обстоятельства его гибели, а также узнать, не обзавёлся ли он там другом, который вышел на свободу не так давно. Гаспар внимательно его выслушал и, понятливо кивнув, отправился выполнять приказ, а Марк снова посмотрел на скопившиеся на столе письма, но думал о другом.

На данном этапе расследования у него была всего одна ниточка — это несчастный жених Клодины Бошан, и два направления, по которым можно двигаться: во-первых, раздобыть сведения об этом рыцаре и его связях, а, во-вторых, попытаться узнать, как и кем были подменены пилюли.

Непосредственное отношение к подмене пилюль могли иметь два человека: изготовивший их аптекарь Дельмас и горничная, которая несла их из аптеки во дворец. В виновность Дельмаса он верил всё меньше, но, мог ли кто-то подменить пилюли в его лаборатории без его ведома? Следовало проверить учеников аптекаря и выяснить, кто ещё часто бывал в его доме. Что касается горничной, то сыщики, отправленные Тома на женскую половину дворца, всё ещё опрашивали служанок и младших фрейлин. Оставалась некоторая надежда, что они что-то выяснят.

А вот узнать что-то о Матисе де Серро будет гораздо сложнее. Если он был рыцарем графа де Вермодуа, значит, скорее всего, прибыл с ним из тех мест, жил в доме графа и общался с другими рыцарями, служившими его господину. Не зная Сен-Марко и будучи невысокого происхождения, он вряд ли стремился завести здесь знакомства и нашёл друзей, которые помнили бы его спустя шесть лет после ареста. Даже если они и были, то, где их искать?

Марк поднялся. Если был человек, который принимал участие в судьбе Матиса де Серро, то, скорее всего, он был на судебном процессе. Оставалось надеяться, что об этом помнят служащие суда.

— Я запомнил это дело лишь потому, что оно было так несправедливо, — произнёс Монти, отойдя от своей конторки в маленькой комнатке рядом с кабинетом главного королевского судьи. — Все тогда понимали, в чём дело. Прямо из зала суда эта девица отправилась в королевские покои. Я был в то время секретарём и вёл протокол процесса. После его окончания судья Рикон велел мне переписать его, как он сказал: «убрать оттуда всё лишнее и незначительное». Дело в том, что речь того рыцаря в свою защиту звучала очень убедительно, потому она и была удалена из документов процесса.