Обычный день - Джексон Ширли. Страница 60

Мама пристально посмотрела на нас с Дотти, внушая нам мысль, что лучше бы промолчать. Дотти торопливо выбралась из занавесок и простыней, и мы сели ужинать. Курица была вкусной, однако мы почти ничего не съели – мы все смотрели на Малли, которая что-то напевала себе под нос, как будто позабыла о платье для Дотти.

Малли ушла после ужина домой, так ни слова и не сказав о платье. Когда мы сидели в гостиной, мама сказала Дотти:

– Дорогая, пожалуйста, не беспокойся так о платье. Я думаю, Малли действительно считала, что помогает, наверное, хотела пошутить.

– Откуда она взялась? – спросил я. – Я пришел в обед, и она тут.

– Как она пришла… – задумалась мама. – Утром я натирала воском пол в гостиной, обернулась и увидела Малли. Она стояла у двери и смотрела на меня. Сначала я встревожилась, но она показалась мне безобидной.

Я вспомнил круглое розовое лицо Малли и засмеялся.

– В любом случае, – продолжила мама, – она не стала отвечать на вопросы, просто сказала, что пришла помочь. И забрала у меня швабру. Ты заметил, – спросила мама, – что когда Малли просит что-то сделать, то ты делаешь, не задавая вопросов?

– Ну и ну, – проговорил я, думая о божьей коровке.

– Честно говоря, – призналась Дотти, – я даже не могла пошевелиться, чтобы снять то, что она все время на меня надевала. Честно говоря, меня трясло.

– Готовит она вкусно, – добавил я.

– Мне кажется, она очень добрая и щедрая, – сказала мама. – В наши дни так трудно найти кого-нибудь помогать по дому, что даже если она немного эксцентрична…

– Мне кажется, – задумчиво высказал я мысль, – что если Малли решит остаться с нами, чтобы помогать, мы не сможем ее остановить. Если она приняла решение, то так и будет.

– Остановить ее? – покачала головой Дотти. – Этого мы точно не сможем.

– Вот что меня беспокоит, – медленно сказала мама, – как она приготовила те пироги, которые мы ели на обед? Когда она пришла и забрала у меня швабру, я поднялась наверх, чтобы поговорить с Дотти, а уже минут через пятнадцать она позвала нас на обед…

– И на столе стояли пироги, – закончила за нее Дотти.

– А меня не волнует, откуда они взялись, – заявил я, – пусть пироги никогда не кончаются.

Вот так все и было, когда мы ложились спать той ночью. На следующий день наступило воскресенье. Часов в восемь утра зазвонил дверной звонок, и я открыл. На пороге стояла большая коробка, специальная доставка, для Дотти, ну я и оставил ее за дверью и вернулся в постель. Дотти разбудила меня примерно через час. Я услышал, как мама повторяет: «Боже правый». Дотти открыла коробку и обнаружила в ней платье. Когда я его увидел, то прямо остолбенел.

Это было платье с синей юбкой и топом из тафты, по вороту сияли маленькие золотые пуговицы, как одуванчики, а под юбкой топорщилась жесткая белая еще одна юбка – нижняя. И отчего я едва перевел дух, так это от вида сотни божьих коровок, которые украшали всю белую нижнюю юбку.

Дотти надела платье. Надо сказать, что смотрелось оно очень даже, для платья, конечно, и мы все бросились на кухню. Дотти подбежала к Малли и кинулась ее целовать. Пока Дотти и мама одновременно что-то говорили, тыкали туда и сюда и тянули за платье, я спросил Малли:

– Как ты это сделала?

– Волшебство, – ответила она и подмигнула мне.

Больше мы от нее ничего не добились, сколько ни спрашивали. К самой Малли у нас не было никаких вопросов. Она возвращалась каждый день, два раза в неделю пекла пончики и хотя бы раз в неделю – пироги, иногда вишневые, иногда лимонную меренгу, иногда яблочные. Дотти пошла на танцы в новом платье и разбудила всех, когда вернулась, хоть и пыталась подниматься по лестнице на цыпочках. Она не давала мне заснуть всю ночь, сидя в маминой постели в соседней комнате, и они там вдвоем хихикали, как дурочки.

На той неделе я попал в команду, сперва на замену, а потом, когда Хэммонд переехал, меня взяли на его место питчером. Через некоторое время Малли начала подавать маме завтрак в постель, а по выходным в доме стало не протолкнуться от друзей Дотти, и пару раз они даже доели все пироги до последней крошки.

Каким-то образом Малли делала все очень быстро; казалось, она может убрать комнату, просто стоя в дверном проеме и пристально оглядываясь. Посуду она мыла с такой скоростью, что у нас с Дотти не оставалось и шанса ей помочь. Я спрашивал ее, как она это делает, не отставал даже, когда мама и Дотти устали задавать вопросы, на которые так и не получили ответа, однако Малли только посмеивалась надо мной и твердила:

– Волшебство.

Я тоже думаю, что это было волшебство. Иногда я приводил домой бейсбольную команду – человек пятнадцать, считая замены, – и мы пробирались через забор так тихо, как только могли, и на цыпочках поднимались на заднее крыльцо, и к тому времени, как мы туда добирались, Малли встречала нас с лимонадом и печеньем, даже если она все время возилась где-нибудь в цветнике перед домом и не могла нас видеть.

Однажды на кухню вошла Дотти, которая вдруг стала необыкновенно доброй, вежливой и воспитанной, и попросила:

– Научили меня волшебству, Малли.

Малли тогда готовила салат, но сразу обернулась к Дотти и сказала:

– Зачем тебе волшебство, мисси? Ты справляешься и так.

– Сама знаешь, – не сдавалась Дотти. Она села за стол рядом со мной, а Малли продолжала готовить салат. – Сколько всего ты умеешь: и платья, и работу по дому, и все это так быстро, едва сходя с места.

– Я все делаю быстро, чтобы оставалось время на другое, – пояснила Малли. – Вот как сейчас: я готовлю салат, а передо мной расселись ленивые негодники, которые будут его есть. Я очень занята, а у занятых людей на все, чего им хочется, нет времени. Вот я его и нахожу.

– Понятно, – сказала Дотти. – Я тоже очень занята. Я хочу научиться волшебству.

Малли рассмеялась.

– Дорогая моя девочка! Я научу тебя готовить пирог. Это волшебство, а другого тебе и не понадобится.

И черт меня возьми, если она не научила Дотти готовить пирог прямо там и тогда; просто отодвинула салатницу и принялась за работу. Я хохотал до упаду, наблюдая за Дотти. Наверное, то был первый раз в жизни, когда она что-то приготовила, а Малли стояла над ней и заставляла ее учиться. Пирог вышел вполне вкусный. Яблочный. Малли научила Дотти еще много чему и каждый раз говорила:

– Это волшебство, а другого тебе и не понадобится.

Примерно через месяц, когда до окончания школы оставалась всего пара дней, а на улице было очень жарко, я пришел домой, наплававшись с ребятами, и увидел маму на кухне с телеграммой в руках. Она встревоженно говорила Малли:

– Надо обязательно все сделать очень хорошо, обязательно. Если бы мы только знали заранее…

Наверное, телеграмму перенаправили не туда, и она и дошла до мамы только в пять часов вечера, а не утром, как положено. Впрочем, без разницы – утром или вечером, ведь телеграмму мы получили в воскресенье и все равно бы не успели подготовиться. В телеграмме говорилось, что дядя Ральф и тетя Гертруда приедут вечером на шестичасовом поезде и останутся у нас до понедельника. Это были тетя и дядя моего отца, и все старались им услужить, потому что они всегда ко всем хорошо относились, хоть и суетились не по делу. Мама хотела устроить шикарный ужин, но все магазины в воскресенье были закрыты. Малли задумалась, а мама все повторяла:

– Значит, надо приготовить ужин, привести в порядок комнату для гостей, и я не знаю, что еще…

– Все будет хорошо, – заверила ее Малли. – Нет смысла беспокоиться.

– Найдется же какой-нибудь бакалейный магазин? – не унималась мама. – Джерри может сбегать и купить что-нибудь.

– «Спенсерс» открыт, – сказал я. – Я успею сбегать туда и обратно, только у них не так много всякой всячины.

– Дайте мне подумать, – попросила Малли. Пока она сидела и думала, мы с мамой молчали. – Ну вот что, – сказала она наконец. – До станции вам ехать пятнадцать минут и еще столько же обратно. Полчаса. Усадите тетю с дядей в гостиной и дайте им хереса, который у нас в кладовке. Будет семь часов. Если к тому времени я ничего не смогу сделать, то признаем поражение.