Соломка и Зверь (СИ) - Шолох Юлия. Страница 6

— Чего вы хотите?

— Пока не решил… Но я подумаю.

Звучало, как угроза.

Меланья в странном предвкушении сделала шаг вперед, заглядывая ему в лицо. Страх усилился, но и сладость стала расцветать, перебивая остальные эмоции. Она расплывалась, как краска по воде, придавая цвет всему происходящему.

— Я ничего вам не сделала.

— Твоя кровь уже виновата, только потому, что она течет в чьих-то жилах. Он умер, но его гены живут. У него будут внуки… его чертово семя дало всходы и останутся потомки. Мне не нравится эта мысль.

Такие вещи говорить таким плавным, звучным голосом?

А рычание ему тоже шло.

— Думаете, я хочу заводить детей? С такой-то жизнью? Кто пожелает своему ребёнку бесконечного испытания… необходимости постоянно отвечать за то, чего не делал?

— Не пытайся меня разжалобить.

— Я и не пытаюсь. Так зачем вы пришли? Хотите, чтобы я умерла?

Его глаза странно вспыхнули, губы приоткрылись, но зубы остались человеческими.

— Может быть, — с трудом ответил Зверь.

— Я не собираюсь умирать. Тогда что? Планируете меня убить?

Он снова приоткрыл рот, но промолчал, будто серьёзно о чем-то задумавшись.

— Давайте, — она вдруг распахнула пальто, выставляя вперёд грудь в старом свитере. — Убивайте. Меня некому защитить. Мама умерла. Про отца вы и сами знаете… Ни одного друга, ни единого родственника, кроме старой сумасшедшей тётки, которую упаковали в психушку. Вас даже никто не накажет. Ну? Давайте!

Что ты делаешь? — изумился внутренний голос. Да что же ты делаешь, дура набитая? Ты зачем его провоцируешь?

Но сладость… легкость говорила иное. Она говорила — хватит страха, просто делай, как подсказывают твои инстинкты — и всё получится. И ты выберешься из этой передряги, возможно, самой серьезной в твоей жизни живой и невредимой. Рискуй — и победишь. Вот такой парадокс.

— Или… — она сделала еще шаг, и запнулась, вдохнув его запах — чистый густой мужской запах. — Или вы боитесь, что на улице среди бела дня вас увидят? Приходите ночью… я оставлю дверь открытой. Вы же знаете адрес, раз сейчас тут очутились? Не случайно же мимо проходили? Я понимаю… Можете убить меня во сне… Приставить нож к горлу и перерезать его. И никто никогда не узнает…

На секунду ей показалось, что в тёмных глазах что-то дрогнуло. Потом мужчина как-то утек вбок — Соломка не заметила, как это у него вышло — просто на дороге больше никто не стоял и только тень высилась сбоку.

— Не-ет, все будет не так просто. Я вернусь, — сказал незнакомец и исчез за машинами.

Меланья еще две секунды стояла, как дурочка, на пустой улице, распахнув пальто, а потом закуталась, ссутулилась и пошла вперед. Еле поднялась по лестнице — адреналин закончился и собственная глупость, собственный вызов удивительным образом раздражали.

Как она осмелилась вообще? Хватило же ума дразнить бешеную собаку.

Только хуже сделала!

Вечером Меланья выпила стакан чаю, но не смогла запихнуть в себя ни кусочка хлеба. Другой еды в доме не было. Однажды они с матерью пообещали, что никогда не притронутся к отцовским деньгам, даже если будут помирать с голоду.

И не притронулись.

Перед сном она приготовила вещи на завтра, проверила сумку и села расчесывать волосы. На ночь они с мамой часто заплетали себе волосы в косы, этой традиции Соломка с удовольствием придерживалась.

Но сегодня не вышло — потерялась мамина синяя ленточка. Меланья бросила расческу и обыскала всю полку, на которой лежали ее малочисленные украшения и косметика. Потом долго ползала по полу, заглядывая под стол и под кровать.

Мелькнула мысль, что ленточку кто-то украл. Но как такое может быть? Глупость какая-то. Да и все вещи на своих местах. И замок на двери не поцарапан. Открылся легко. Как обычно. Если бы замок вскрывали, она должна была бы заметить.

В общем, ни малейшего намёка, что кто-то был внутри.

Да и кому нужно пробираться в её жалкую квартирку, чтобы украсть старую, потёртую и выцветшую от времени ленту?

Бред какой.

Впрочем, день выдался не из лучших.

Дверь на ночь Соломка, как и обещала, запирать не стала.

А проснувшись утром, вначале даже не знала, радоваться ей или плакать — она жива и невредима, следовательно, Зверь ночью не приходил.

* * *

Тартуга вернулся со Сбора в свой кабинет, раздумывая, чем сейчас лучше всего заняться. С какого вопроса начать.

Проблем, в общем-то, было немного, но все какие-то неразрешимые. Большинство Зверей дичились, сторонились людей, предпочитая бегать по лесным территориям Племени и не желая ассимилироваться с человеческими существами.

Да и с чего бы им желать объединения с людьми? Со слабыми, мало живущими людьми?

Люди, кстати, тоже не особо стремились общаться со Зверями. Женщины, к примеру, их боялись, этот страх можно было понять, но что с ним делать? Ума не приложить! Да и мужчины, честно сказать, сразу чувствовали себя неуютно, потому что априори не смогли бы выйти из схватки с любым зверем победителем, следовательно, изначально становились вторым сортом.

В общем, переломить данную ситуацию не получалось. А нужно было. Драки за своих женщин уже вошли у зверей в привычку. Это тебе и спорт, и соревнование на звание лучшего, и, наконец, подруга в качестве приза — что еще нужно зверю? Получалось, ничего.

Еще больше проблем подразумевала другая новость, которую только что сообщил ему медицинский центр — выяснилось, что человеческая женщина, носившая от зверя ребенка, вдруг приобрела долголетие. Вернее, все признаки его.

Получается, беременность и обмен с плодом кровью придавала матери ребёнка некоторые возможности отца, так что сейчас планировалось длительное корректное исследование, какие именно.

И встал вопрос — тададам! — стоит ли об этом сообщать людям.

Тартуга уже знал, что не стоит, но данный вопрос в любом случае следовало вынести на решение Сбора.

Финансовые мелочи и проблемы в строительстве города стояли на последнем месте — Звери не чувствовали нехватки ни в том, ни в другом.

Итак, дел по горло, с чего начинать, непонятно, а в кабинете ко всему прочему находился Гнат собственной персоной.

Он развалился на диване, задумчиво прокручивая в пальцах какую-то узкую синюю ленточку и усиленно поедая её глазами.

— Гнат? Что ты тут делаешь?

— Тебя жду, — ответил друг, не отводя от своих пальцев, переплетенных синим атласом, глаз.

— Слушаю.

— Нового ничего не узнал? Про девчонку.

Тартуга устало вздохнул, уязвленный навязчивым интересом друга. Столько проблем, а его первый помощник вдруг словно сбесился и занимается только своей местью — холит и лелеет её, как хрупкую барышню.

— Ничего нового, Гнат. Одинокая, нищая девчонка, оставь её в покое.

— Нет.

И короткое слово оказалось таким ёмким, что нечего было возразить.

Было довольно странно и даже неприятно видеть друга в таком неожиданном амплуа. Одно дело — честная драка за благосклонность самки, совсем другая — травля слабых.

— Она не заслужила мести. У нее ничего нет!

— Ничего, говоришь, — прищурился Гнат. Тартуга не любил, когда его друг становился таким — звериное проглядывало так явно, что вставал вопрос, кто кем управляет. — Мне нужен адвокат!

— А адвокат зачем?

— Тартуга, — лениво протянул Гнат. — Я вижу, что ты мною недоволен. Думаю, ты не понимаешь. А ну, иди сюда.

— Зачем?

— Ладно, не иди. Просто наклонись чуть ближе.

Стоило Тартуге наклониться, как Гнат быстро сунул ему под нос синюю ленту.

Запах, до боли знакомый запах убийцы и мучителя тут же ударил тому в голову. Ленточка пропахла им так плотно, что разум моментально покрылся пеленой, закрывающей человеческую часть от зверя, когда тот выходил на первое место.

— Ну так что, Тартуга? — донесся до него вкрадчивый голос.

— Хорошо, — с трудом сдерживая желание зарычать или разорвать что-нибудь, ответил тот. — Будет тебе адвокат.