Генерал-майор - Посняков Андрей. Страница 16
– А что бы и нет?
В един миг пылкая девушка уселась к Дэну на колени, обняла, расстегивая жилет… Руки гусара скользнули по спине девушки, стягивающие лиф платья шнурочки развязались быстро, словно сами собой. Под платьем же больше не оказалось ничего, только горячее голое тело, стройное, с шелковистой кожей.
Погладив упругую грудь, Денис помял между пальцами быстро твердеющие сосочки, затем погладил пупок и скользнул к лону. Девушка вздрогнула, прижалась всем телом… заскрипела кровать… послышались стоны…
– Ах, миленький мой, – разлегшись поверх покрывала, бесстыдно нагая, Вера вновь облизала языком губы. – А в любви ты весьма искусен! Не ожидала, да.
– Стараемся, – несколько смутился Дэн. Впрочем, чего тут было смущаться-то? Вернее – кого?
Однако вместе с удовольствием не стоило забывать о деле.
– Так что ты там говорила про свою подружку?
– Про Ульянку-то? – Верочка потянулась, словно кошка, и Давыдов мягко пощекотал ее спинку.
– Ой, как приятно-то… – Девчонка закатила глаза. – Мур-р, мур-р…
– Так что там с Ульянкой-то? – напомнил Денис.
– У нас ее называли мадемуазель Кики… И не подружки мы. Мы здесь вообще промеж собой не дружим… – Приподняв голову, Вера посмотрела на гусара серьезным и вполне трезвым взглядом. – Каждая ведь может наябедничать мадам. Ну, когда, как говорят купцы, мимо кассы. Тогда накажут. Иногда – и плетьми, и пребольно.
– Тебя наказывали?
– Да… Попервости еще… Когда молодая была, глупая… Потом три недели сидеть не могла.
– Молодая, говоришь, была? – усмехнулся Дэн. – Сколько ж тебе сейчас?
– А сколько б ты дал, барин?
– Ну… – Денис откровенно задумался. Действительно – сколько? – Лет шестнадцать, наверное. Да, где-то так…
– Значит, неплохо выгляжу. – Верочка уселась на кровати, скрестив ноги, и засмеялась. – А мне девятнадцать уже. Еще чуть-чуть – и кто на меня польстится? Что делать буду? Самой девчонок нанять, да открыть заведение… Это не столько деньги нужны, сколько связи… Вот все у нас и копят, кто не дура. И связи налаживают.
– А другого занятия, стало быть, нет?
Солнечный лучик, тоненький и золотисто-теплый, проникнув сквозь щель между шторами, упал на плоский животик Верочки…
– Ты это всерьез, барин? – жестко прищурилась дева. – Мне что, в поломойки прикажешь идти? Или в прачки? Труд непосильный, тяжкий, да еще за съемный угол платить… Голодно! Ты сам-то хоть голодал?
– На войне приходилось…
– На войне… – Девчонка хмыкнула. – Ну, разве что. Тогда поймешь, наверное… А прачкой, да на съемном угле… Это каждый будет шпынять… и делать то, что сейчас делают, только, барин, без всякого политесу. Грубо, зло, насильно.
– Ну ты это… не переживай… – Денис Васильевич погладил девушку по бедру. – И не зови меня барином.
Тут Верочка прыснула:
– А как же еще тебя звать, господин хороший?
– Да хоть… господин генерал-майор!
– А ты и впрямь генерал? Хотя… не-ет… вижу… – Девушка провела пальцем по шраму на правом боку Дениса. – Вон тут задело… и тут… Это раны все?
– Раны…
– Бедненький!
– Еще хорошо, что цел… Ладно! Хватит обо мне, – по-военному резко оборвал Дэн. – Ты об Ульяне обещала рассказать.
– Ах, да. О Кики… – Девчонка откинулась на кровать и задумчиво уставилась в потолок, заложив за голову руки. Так вот она и лежала, припоминала, разговаривала… бесстыдная, восхитительно голая… и вместе с тем какая-то беззащитная, словно выброшенный на помойку котенок.
– Кики, как и я, умная. Деньги, подарки – копила. Да, как ты говорил, вполне могла и в окно кого-то впустить. От кого чего-то ждала. Любовника богатого не выдавала… Зачем? Чтоб другие увели? И еще, верно, от него чего-то хотела… Видать, не из простых дворян любовничек-то, ой не из простых. Иначе б что его так скрывать-то?
– Значит, и Ульяна… Кики… свое заведение открыть собиралась?
– Конечно! – Верочка повернулась на бок. – Говорю ж, не дура. Хотя у нас и дурочек разных полно… Но Кики не из таких, нет… была. Жалко! Надо же, шнурком задушили… Так и любую могут… А что делать? Куда идти?
– А ты вообще из каких?
– Из замоскворецких мещан. Батюшка сапожничал, покуда не умер… Ну а как умер, матушка с нами не сладила. Меня в услужение отдали к одному купцу… Так, мелкий был купчишка. Его сынок со мной и… Силою взял, мне тогда и четырнадцати не было. Потом – и брат его, и папаша тоже.
Снова усевшись на кровати, Верочка зябко задрожала, обхватив себя руками за плечи. Денис заботливо укрыл ее пледом и тихо спросил про браслет:
– Так, значит, никто не знал, откуда он взялся?
– Говорю ж – нет. – Девчонка стрельнула глазами.
– А какая-нибудь закадычная подружка? Не может быть, чтоб не было!
– Не было. – Верочка дернула шеей. – И быть не могло. Мы здесь все на виду. И каждая за другими следит. Каждая свою выгоду ищет. Человек человеку – волк. Да и не люди мы, а так… мусор… Повезет ежели, сами другими командовать будем, сами апартаменты заведем. Ну а нет… Так вскорости и отсюда на улицу выкинут… Тогда, если денег не будет, хана совсем.
– Тоска… – Прижав к себе девушку, Денис нежно погладил ее по голове и тут же, не беря в голову, сболтнул глупость: – Может, кто-нибудь тебя еще и полюбит. Замуж позовет.
– Замуж? – Девушка дернулась, в больших серых глазах ее свернули вдруг злые холодные слезы. – А что я там делать буду? Родить-то уже не смогу. Первого родила лет в тринадцать… сыночка… Его купецкий сын в уборную выкинул… Второго уже не стала рожать, к бабке пошла, выскребла. Третьего тоже выскребла… Ну а потом уж и не понесла больше. Теперь, мыслю – и к лучшему… Что смотришь, генерал? Тварь я?
– Не ты, – погладив гулящую по руке, тихо промолвил Давыдов. – Твари те, кто тебя такой сделал. А купца твоего и деток его я бы…
– Отомстила уже… – Прошептав, девчонка глянула на гусара с вызовом… и тщательно скрываемым страхом. – Но ты – тсс… молчок.
– Да я и не…
– А впрочем, как хочешь. На виселицу – так на виселицу, в Сибирь – так в Сибирь! – Верочка неожиданно захохотала, сбросила с плеч плед и, прильнув к Денису, зашептала на ухо: – Я им, барин, как-то утречком двери-то подперла да дом подпалила. Один дед через окно и выбрался, да еще невестка его… Верно, меня и посейчас ищут. Ну? Ну, что ты смотришь, генерал? Давай же… обними… и целуй меня крепче!..
Одевшись, Давыдов дал Верочке десять рублей ассигнациями. Пусть в пересчете на серебро это равнялось шести рублям, но тоже немало. Это, крестьянину ежели, шесть лет подушную подать платить можно. Или полпуда меда купить – пусть жизнь покажется слаще!
– Много даете, господин. – В одежде Верочка сразу же стала куда строже в манерах.
– Бери, – строго промолвил Дэн. – И знай: я твой друг. Ежели что, обращайся. Всегда помогу.
– Ну… и я тогда твой друг. – Девчонка улыбнулась с неожиданным смущением. – Я тут вспомнила… вот, про браслетик… У хозяина нашего дома, купца Коробейникова, приятель есть, господин Бардин, тоже купец. Так вот, он в старинных вещах толк имеет. Ни один анти́к на Москве мимо его рук не пройдет.
– Бардин, говоришь? – Почуяв след, насторожился Денис Васильевич.
Верочка покивала:
– Да, Бардин. Антон Иванович Бардин. Наша мадам его знать должна.
Купца Бардина знали не только мадам Греко и хозяин доходного дома Серафим Коробейников, но и граф Федор Толстой Американец, и князь Петр Вяземский, и его друг Петр Шаликов, тоже князь и редактор «Московских ведомостей», и… Да кто только ни знал! Все. Все общество, кроме, вот, давно не бывавшего в Первопрестольной Дениса.
Антон Иванович считался известным меценатом, торговцем стариной и слыл знатоком рукописного и книжного наследия, старинных вещей, икон. В его антикварную лавку захаживали практически все российские историки. Злые языки – тот же Американец и кое-кто еще – поговаривали, что Бардин не только торговал старинными манускриптами, но и изготавливал их копии, начав промышлять подделками еще в самом начале века. В то время знатоков были единицы, а собирателей старины – множество, и каждый хотел иметь в коллекции «вещь».