Леди Удача (СИ) - Каммингс Мери. Страница 13

По утрам он давал ей деньги на хозяйство, и она уходила искать работу, а заодно выполнять его поручения: то отнести в прачечную рубашки (с милостивым разрешением "Если тебе что-то нужно постирать и погладить — можешь тоже отдать"), то отправить письмо, то купить газету или пачку бумаги. Покупала и продукты — на свое усмотрение, такие, чтобы можно было быстро приготовить сытный завтрак или ужин.

Сам Майкл иногда целые дни просиживал за пишущей машинкой, а иногда тоже уходил, в наглаженной рубашке и с галстуком (Это значило "пошел в редакцию"). Возвращался — когда как, бывало что и поздно, пропахший сигаретным дымом и пивом — как он объяснял: "Посидел в журналистском баре, послушал, кто чем дышит".

Они вместе ужинали и завтракали и вместе спали — по-прежнему вполне невинно, хотя, бывало, ночью придвигались друг к другу и утром Лорен обнаруживала себя тесно прижавшейся к большому и теплому мужскому телу.

С работой ей по-прежнему не везло — ничего путного не находилось, разве что три дня она помогала проводить инвентаризацию в аптеке, за что, помимо денег, получила бутылку шампуня и две пачки печенья с заканчивающимся сроком продажи. Еще один день проработала в цветочном магазине, но вечером, когда пришла на стоянку, Майкл взглянул на нее с ужасом — измазанная землей, с черными ногтями, Лорен еле стояла на ногах.

— Что ты там делала? — естественно, спросил он.

— Рассаду в подвале разбирала, — она устало присела на подножку машины, — каждый кустик в горшочек, в землю…

— И что — без перчаток? И фартука никакого не дали?

Лорен уныло помотала головой.

— Знаешь что, — вздохнул Майкл, — ты, прежде чем соглашаться на какую-то работу, смотри, стоит ли — не хватайся за что попало.

— Но деньги же нужны.

— Проживем как-нибудь, — отмахнулся он. — А сейчас тебе в результате на химчистку тратиться придется. Тебе хоть заплатили?

— Да, — буркнула Лорен; говорить, что вместо обещанных пятнадцати долларов заплатили только десять ("Как, милочка, что это с вами — мы на десять и договаривались") не стала, угрюмо отскребая ногтем грязное пятно на юбке.

Дней через десять Лорен предупредила, что вернется поздно — собирается поехать посмотреть на певческий конкурс, тот самый, который он отчеркнул в списке ногтем.

— Ты что — одна собираешься туда идти? — нахмурился Майкл.

— Да…

— Нет, об этом и речи быть не может, — замотал он головой. — Я с тобой поеду.

— Но ты же говорил, что там спокойный район?

— При чем тут район? Одинокая хорошенькая девушка, поздно вечером, в баре — нет, ну ты вообще соображаешь?

Напоминать, что это не бар, а пивной ресторан, Лорен не решилась.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Чтобы вышло дешевле, она предложила дойти пешком до электрички и поехать на ней. Но Майкл отмахнулся:

— Вот еще. На метро поедем.

Билеты он купил на свои деньги; говорить "Я тебе отдам" (ведь он, собственно, из-за нее ехал) у Лорен язык не повернулся — обида наверняка была бы страшная.

Так называемый "пивной ресторан" превзошел ее худшие ожидания. В большом плохо освещенном зале с деревянным полом, настолько грязным, что его легко было принять за земляной, беспорядочно стояло полсотни столиков. Сцена зачем-то была отделена от зала металлической сеткой.

И запах — густой запах перегара, пива и пригорелого мяса, пота и чеснока; в первый момент Лорен чуть не стошнило от этой вони. Такого даже в спортивном баре не было.

Почти все столики, особенно у сцены, были уже заняты, но Майкл обнаружил в углу свободный и двинулся туда; она последовала за ним и возмущенно обернулась, когда ее кто-то легонько подшлепнул по заду — сидевший за столиком белобрысый парень лет двадцати нагло ухмыльнулся.

Говорить, что она о нем думает, Лорен не стала — если бы вмешался Майкл, это могло бы закончиться дракой (в Глен-Фоллс, в баре "У Дейва" такое нередко случалось — правда, там все знали, что она девушка Теда Фолкрума и руки к ней обычно не тянули). Так что она отвернулась и последовала за Майклом; догнала его уже у самого столика и села напротив.

Официантка — молодящаяся густо накрашенная дамочка лет под пятьдесят подбежала почти сразу, стрельнула на Майкла глазами:

— Что будете? Есть пиво светлое и темное, — (А-аа, так вот почему это жуткое место именуется "пивным рестораном"), — ребрышки, крылышки, копченая рыба и наши фирменные итальянские лепешки.

— Ты что будешь? — спросил Майкл.

— Светлое. — Денег, конечно, жалко, да и пиво Лорен не слишком любила, но просто так сидеть тоже было неудобно.

— А мне темное, — кивнул он.

— Одно светлое, одно темное, — перечислила официантка, — и?..

— Крылышки и пару лепешек. — (Да что он — миллионер, что ли?)

У Лорен так и чесался язык сказать что-нибудь про разбазаривание денег, но она усилием воли смолчала: вставать на пути мужчины, когда он решил шикануть — себе дороже.

Крылышки были пережарены, пересолены — очевидно, чтобы вызвать у посетителей жажду — и чуть ли не плавали в жире. Конечно, все относительно, и месяц назад, когда Лорен целыми днями ходила голодной, они показались бы ей райской амброзией — но теперь, кое-как справившись со двумя, она решила, что с нее хватит.

— Ты че не ешь? — невнятно спросил Майкл, с хрустом разгрызая очередное крыло.

— Да мне хватит, — она отломила кусок лепешки, — я лучше хлеба… Слушай, а конкурс-то будет?

Майкл щелчком пальцев подозвал официантку.

— Еще что-нибудь? — подбежала она.

— Да, еще кружку темного… похолоднее. И я слышал, у вас по субботам тут новички поют? — кивнул он на сцену.

— Да, скоро начнется. — Словно эти ее слова послужили сигналом, на сцене вспыхнул яркий свет; посетители предвкушающе зашумели.

Первым на сцену вышел здоровенный мужчина; его седоватые волосы были связаны в хвостик, голые до плеч мощные руки сплошь покрывали татуировки.

— Эй, парни — все слышат? — рявкнул он. — Кто хоть одну кружку мне разобьет — пятерку заплатит.

— Да ладно, знаем, начинай уже, — загалдели со всех сторон.

Первым выступал негритянский джаз. Точнее, пытался выступить. Едва четыре парня-музыканта и певица — молоденькая, смуглая и большеглазая — вышли на сцену, как из угла раздался пьяный вопль:

— А эти черномазые (В начале 60-х годов такие понятия, как "политкорректность" были чужды большинству американцев) тут что делают? Пол решили помыть?

"Остроумную" реплику оценили — со всех сторон послышался гогот.

Музыканты невозмутимо выстроились на сцене, девушка подошла к микрофону — и тут Лорен поняла, зачем между залом и сценой натянута сетка. Стоило певице взять первую ноту, как в нее с разных сторон полетели огрызки и куриные кости.

— Пошла вон, макака черномазая, — заорал тот же пьяный голос.

— Не-ее, — громогласно возразил другой. — Пусть лучше к нам выйдет — я б ей вдул. Люблю шоколадок.

Девушка мужественно продолжала петь, и лишь слегка отшатнулась, когда в сетку перед ее лицом со скрежетом ударилась пивная кружка.

— Господи, да что же это? — растерянно выдохнула Лорен. — Зачем они?.. — Только теперь она заметила, что судорожно вцепилась Майклу в локоть, и отдернула руку.

Об сетку разбился помидор, брызнув на смуглянку соком. Девушка запнулась, попыталась начать заново — но не выдержала и под регот публики бросилась прочь со сцены.

— Я так не смогу, — представив себя на ее месте, жалобно сказала Лорен. — Просто не смогу.

Следующая певица пела под магнитофон, громко, но невнятно, при этом размахивала руками, извивалась и приплясывала, высоко вскидывая ноги. Тем не менее свистели ей куда одобрительнее, чем первой, да и мусора на сетку сыпалось меньше — возможно, публике понравились ее откровенные па.