Я Распутин 4 (СИ) - Вязовский Алексей. Страница 13

Склады! Вот что было главным моим достижением. Последний год судя по документам Палицына выработка снарядов и патронов резко увеличилась. Даже с увеличенными нормами расхода — мы закрывали все бодание с немцами на западной границе в 14-м году. А там, дай бог, экономика встанет на военные рельсы…

— Готовьтесь ехать в 3-ю армию, в Галицию — тихо произнес я — Там все решаться будет. Буду добиваться вашего назначения

— К Рузскому? — сморщился Брусилова. Похоже с командующим он не особо ладил.

— Оружие это важно, но координация войск важнее. Нам надо сразу добиться какого-то военного успеха — вздохнул я — На победы в Польше — надежды мало.

— Немцы могут поставлять к фронту до 30 военных составов в сутки — генерал полистал документы — Мы даже половины не осилим. Все решит логистика. И вступление в войну Франции с Англией.

На последних я надеялся мало, махнул рукой:

— Дай Бог помогут выдержать первый удар. Именно поэтому Галиция.

Уже на подъезде к Москве пришла новая телеграмма. “Черная рука” угрохала губернатора Боснии Потиорека. Стрелял не Гаврила Принцип, а некий Неделько Чабринович. Впрочем, в облаве схватили и Принципа тоже. Австрийцы перешли границу, объявили войну Сербии. Король с говорящим именем Петр I, запросил официальной помощи у Российской империи и Антанты.

Франция с Англией объявили о частичной мобилизации. Тут же последовал резкий окрик из Берлина. Телеграммы мы дочитывали уже в комнате связи Киевского вокзала. Европа как по команде сошла с ума — многотысячные манифестации сотрясали Лондон, Берлин, Париж, Вену, даже тихая Бельгия объявила мобилизацию.

Манифестациями полнилась и Москва. Патриотические толпы с криками в стиле “Не потерпим! Не посрамим!” шарахались по бульварам от кабака к кабаку, где заставляли музыкантов играть “Боже, царя храни”. Но как-то упорядоченно и не очень шумно — как оказалось, московское руководство небесников мгновенно просекло, во что это может вылится и организовало “дружины по охране общественного спокойствия”, а к ним впридачу и “пункты добровольной мобилизации”, как в прошлый раз. Оттого и орали тише (а ну как заметут в окопы?) и пьяных не заметно (их дружинники под белы руки выводили из толпы и отправляли по домам, а буйных сдавали полиции). Надо еще будет подсказать московским немцам поменять фамилии на вывесках на русские, а то дураков у нас лет на двести вперед припасено, найдется какой ультра-патриот “немцев громить” и пошло-поехало. И это при том, что у нас среди офицеров немцев если не каждый третий, то, похоже, каждый пятый. До фига, в общем. Да и в обществе “немцев”, как настоящих, по крови, так и всяких бельгийцев-шотландцев-шведов, кто вообще не при делах, тоже навалом. Вогау всякие, Лесснеры да Нобели, несть им числа.

Российский ультиматум Австрии бабахнул в день нашего приезда, на что Франц-Иосиф ответил всеобщей мобилизацией, следом то же самое приказал Николай. Немцы, как ни странно, потребовали от России остановиться и наорали на Францию, чтобы та не рыпалась, что гордому галльскому духу перенести было никак невозможно и под “Марсельезу” распахнули свои двери призывные участки от Гавра до Марселя.

“Ах, так!” — раздалось из Берлина и Дойчланд, которая юбер аллес, объявила войну России и на всякий случай вперлась в Люксембург. Дальше все посыпалось костяшками домино, все, кроме англичан, торопились объявить войну, одинокое заявление Италии о нейтралитете потонуло в звуках бравурных маршей. Следом за Люксембургом немцы вперлись и в Бельгию, осуществляя план Шлиффена, благо в теплой Европе дороги уже просохли, и Англия, которая так и не смогла отвертеться от статуса гаранта бельгийской независимости, тоже влезла в общую бойню.

И вот тут жахнуло в Кильском канале. Я успел как раз добраться до Питера, где о подробностях операции рассказал сияющий, как золотой империал, Стольников.

— Два корабля, под португальским и голландским флагами, вышли из Амстердама, еще два из Копенгагена под шведским и датским, и последний под испанским из Мальме.

— А как добились того, чтобы все одновременно оказались на месте?

— Да очень просто, приказ им отправили — быть в такое-то время такого дня в канале и там вскрыть пакет. Ну а в пакете — туши свет, сливай воду! — захохотал капитан.

Никодим Николаевич имел полное право смеяться, он один сделал, пожалуй, больше, чем весь Балтийский флот в известном мне варианте истории, подложив Хохзеефлоту свинью такого размера, что с ее тушей им возиться как бы не год.

По сообщениям корреспондентов-нейтралов, в Кильском канале и одноименной бухте установлены “сотни мин”, два корабля самозатопились непосредственно в канале, еще два — на фарватерах бухты. Немцам удалось перехватить только одно судно, но его капитан подорвал его вместе с пришвартовавшимся для досмотра миноносцем, так что там на дно вместо одного коробля легли два.

Судя по рожам немногих обедавших за соседними столиками морских офицеров, сия радостная весть дошла и до них тоже, а уж как, наверное, ликовали в Англии!

— Крути дырку в сюртуке — пошутил я — Добьюсь тебе Святого Владимира. Первую степень не обещаю, но вторую или третью вытребую, может, и с мечами.

— У кого требовать то? — развел руками Стольников — Военного министра как нет, так и нет. А без его визы…

Вот же черт! России в войну вступать, а у нас ключевого министра в правительстве нет. Сразу после обеда поехал к Столыпину.

— Все знаю — отмахнулся Петр Аркадьевич — Уже все плешь проели. И левые, и правые, из Царского каждый час телефонируют. Когда внесешь в думу, когда внесешь в думу?? А кого вносить?

— Так что с Редигером случилось? Я как очнулся — а он в отставке! Из Питера уехал… В ссылке что ли?

— Довыступался в Думе — мрачно ответил Столыпин — Скандал с ним большой был. Не хочу об том.

— Критиковал кого?

— И критиковал. И документы из его министерства утекли важные. О закупках, военных конкурсах… Там воровство вскрылось, туркестановские уже работали. Все бы решили кулуарно, между собой. Нет, надо было утечку сделать! Левые в Думе скандал подняли, а у нас предвыборная кампания на носу.

Я поставил себе галочку в уме — узнать, кому же это так сильно Редигер наступил на ногу. Великих князей мы большей частью выперли из страны, неужели сам Петр Аркадьевич руку в бюджет запустил? Вроде не водилось за ним такого раньше.

— И кого же вместо него?

— Владимира Александровича сватают из Царского

— Сухомлинова??

Я выругался про себя. Не было печали — купила баба порося. Да на этом сатире Сухомлинове пробу ставить негде. Бездарный министр, противник технического прогресса в военном деле. В моей истории его в 15-м году за снарядный голод погнали к хренам, даже под суд отдали, а тут склады полны и он просидит до самого конца войны. Крови нам все попьет…

— Только не Сухомлинов! — ударил я кулаком по столу — Видал его в Думе. Черный человечишко, гнилой.

Столыпин поморщился, но кивнул — Хорошо, что мы понимаем друг друга. После Редигера снабжением армии занялся генерал Поливанов. Его хочу двинуть в Думу.

— Поддержим! — тут же согласился я. Гучков и Ко конечно, с этого много что поимеют — Поливанов это их человек. Но если я успею первым… а я успею! То тут возможно и Ростех пристроить и Гучкова в должниках поиметь.

После Зимнего метнулся кабанчиком в Царское, разведать ситуацию. Никса усиленно молился в домовой церкви — пришлось идти в семейное крыло, к Аликс. С ней у нас был холодок в отношениях, который впрочем “метеоролог” старательно по моему требованию “растапливал”.

— Каковы настроения? — первым я все-таки решился поговорить с Демчинским. Фаворит был услужлив, гибок, его поклону мог позавидовать самый опытный придворный.

— Его Величество в молитвах. Все просит Всевышнего о совете и поддержки. В Великий пост вошел, шеф-повара вызывал, выговаривал ему за скоромное на столе. Ее Величество приблизило к себе графиню Воронцову-Дашкову. Софью Ивановну. Поговаривают, что…