Любовь на краю света - Крамер Ирмгард. Страница 3

Мы остановились перед деревянным забором. Виктор отодвинул доски, проехал и затем вернул их в первоначальное положение. Дорога вела нас в гору, в лес, который оказался более темным и плотным, чем все леса, через которые мы проезжали раньше.

Посреди этого мрака показались две каменные колонны, опиравшиеся на огромные стволы деревьев, с закрепленными в них коваными железными воротами. Мы остановились. У ворот висел щит, на котором было написано старинным шрифтом: «ВНИМАНИЕ! УСТАНОВЛЕН САМОСТРЕЛ!» На воротах была тяжелая железная цепь. После отдыха это показалось чем-то нереальным, и странное чувство во мне усилилось.

Что могла делать Ирина Павлова на этой таинственной вилле «Моррис»? Виктор вышел из машины, открыл цепочку ключом, толкнул скрипящие железные ворота, проехал, а затем снова закрыл их. Ключ он положил в свой карман. В этот момент я в полной мере осознала, что я делала здесь. Я путешествовала с совершенно незнакомым человеком, который принял меня за ту, кем я не являюсь, по глуши, где единственным намеком на цивилизацию был щит, оповещающий о самострельном устройстве. Что подтолкнуло меня к столь глупому решению?

Я открыла рот, чтобы признаться Виктору, что я наделала, и объяснить эту ошибку. Но не смогла этого сделать, поскольку перед нами показался темный лес и я ощущала себя как в раю.

Перед уходящей в небо скалой, словно на подносе из цветущих лугов, стоял сказочный дворец. Таково, во всяком случае, было мое первое впечатление.

Я никогда не видела здания такой красоты. Огромный дом был не новым, но, как и все остальное, прекрасным и производил на меня магическое впечатление. Узкие колонны, уходящие ввысь, красивые оловянные желоба с фигурами животных. На первом этаже виднелся балкон с нежными орнаментами, подобно ожерелью опоясывающий дом. За высокими окнами развевались белые шторы. Гонт на фасаде с течением времени стал темно-коричневым, местами — почти черным. Каменная лестница вела к входу на веранду. По ее краям росли пучки травы. Слева и справа деревянные колонны были окружены кустами роз.

Шум автомобильных ворот заставил меня очнуться.

— Добро пожаловать на виллу «Моррис», — сказал Виктор и засмеялся, увидев изумленное выражение моего лица.

Я закрыла рот и снова попыталась взять себя в руки. Да, красивое зрелище, однако, с другой стороны, заметно, каким ветхим было здание. Ось одной из водосточных труб была надломлена, и место слома было обмотано клейкой лентой. Ступени, ведущие к входу, уже начали осыпаться.

Невольно я вспомнила о санаториях, которые более ста лет назад посещали люди с заболеваниями легких. Такой санаторий может быть и здесь. Поэтому он находится в уединенном месте. Никакой гостиницы или отеля, как я думала раньше, а именно санаторий. Я сделала глубокий вдох — он был подобен отблеску яркого света, обладающему целебными свойствами.

Я видела, как Виктор открыл заднюю дверь и хотел взять красный чемодан с заднего сиденья.

— Нет, это сделаю я, — сказала я и торопливо взяла чемодан из рук изумленного мужчины.

— Он тяжелый.

Вероятно, он думал, что у Ирины больные легкие и поэтому ее привезли сюда отдохнуть.

— Я справлюсь.

Я улыбалась и чувствовала себя сильнее, чем когда-либо. Ни за что на свете я не отпущу этот чемодан. Две бабочки-капустницы кружились вокруг меня.

Над двустворчатой входной дверью висело большое чучело серны, бросавшее на входящего хмурый взгляд. «УДАЧНОЙ ОХОТЫ», — гласила надпись необычным шрифтом, которая возвышалась над ним. Дверь распахнулась, и — в первый момент я испугалась — вышла монахиня в черном длинном платье, с крестом на длинной цепочке вокруг шеи, с белым воротником и покрытой головой. Ее волос видно не было. Женщина была худой и носила очки, казавшиеся слишком большими. Я не могла определить, сколько ей лет. Она выглядела пожилой и в то же время совсем юной. По крайней мере морщин у нее не было. Ее кожа была как воск. Вся она чем-то напоминала мне изображения монахинь на пожелтевших от времени черно-белых фотографиях, то спящих, то мертвых.

Ее внешний вид встраивался в мою догадку, как один из краеугольных элементов пазла: многие санатории и здравницы и сегодня еще возглавляют монахини. Вероятно, здесь были капеллан, медсестры, врачи и другие отдыхающие. Но найти никого не удавалось.

— Фрау Павлова! Рада вас видеть.

Улыбающаяся монахиня осталась стоять под балконом на крыльце. Когда я поднималась с чемоданом, у меня возникло ощущение, как будто здесь прошло множество людей и поэтому лестничные камни были так искорежены. От обилия солнечного света они сияли. На деревянном столбике справа была прикреплена металлическая табличка с надписью «1891».

— Виктор, не хочешь ли ты помочь фрау Павловой с багажом?

— Он хотел, но… я предпочитаю сама носить свой чемодан, — сказала я, поставила чемодан и почувствовала легкое головокружение от чересчур сильного запаха хорошей древесины, который исходил от дома.

Монахиня протянула мне свои ледяные руки. Ненадолго она замолчала, на ее лбу появились морщины. Она посмотрела на меня, твердо держа мою руку:

— Вы выглядите молодо… намного моложе своих лет.

Сколько лет мне должно быть, по ее мнению? Я нервно засмеялась и хотела что-то ответить, какая-то мысль вертелась у меня на языке. Я хотела сказать, что это не случайно, ведь тут есть недоразумение и я не нуждаюсь в лечении…

Но она продолжила говорить:

— Я сестра Мария Фиделис Штайнер. Вы можете звать меня сестра Фиделис. Мы с вами переписывались.

Я сглотнула. О чем и в связи с чем мы «переписывались»? Это слово я слышала недавно из уст моей бабушки. Я освободилась от ее пальцев и крепко обхватила чемодан обеими руками.

— Я очень рада, что мы наконец нашли человека, который научит Ноя плавать.

Моя теория о санатории дала трещину, а затем и вовсе разрушилась. Я должна научить Ноя плавать? Сейчас же перед моим взором явился образ нервного четырехлетнего ребенка, наверное, потому, что среди взрослых, которых я знала, не было ни одного, которого звали бы Ноем. Но куда больше меня беспокоило слово «плавать». Все, что с этим связано, внушало мне страх. Так было не всегда. Раньше я любила плавать и даже занималась в плавательном клубе. До того ужасного дня, когда что-то пошло не так. Что именно — этого теперь уже нельзя было вспомнить, зато я хорошо помнила отчаяние, которое возникло у меня, когда я оказалась в безвоздушном пространстве. С тех пор я стараюсь избегать любых водоемов.

С другой стороны, не было ли это безразлично теперь? Протяну ли я еще в этой роли и сколько?

Я вдыхала запах дерева и сладкий аромат роз. Их аромат был таким пьянящим, что от него у меня едва не закружилась голова. Было тепло, но здесь, наверху, воздух был приятнее, намного приятнее, чем где-либо. Деревянная скамья у стены и кресло-качалка в углу приглашали посидеть с книгой или просто на природе, смотря вдаль или на возвышающуюся отвесную скалу, в зависимости от направления света. Я снова в раю.

— Ваша поездка прошла хорошо? — Сестра Фиделис улыбнулась и предложила мне войти. Она напомнила мне стюарда из фильма «Титаник», который приветствовал пассажиров на борту первого класса с выставленной вперед грудью и золотыми полированными пуговицами на униформе.

Я думала, что попала в антикварный салон. Широкая деревянная лестница, на которой лежал красный ковер, вела меня прямо вверх и придавала прихожей царственный вид. Балясины [3] были искусно выточены.

Большое впечатление производили высокие залы и обшивка повсюду. Дерево переливалось теплыми оранжево-коричневыми оттенками. Взглянув на улицу, можно было увидеть два куста роз, яркое голубое небо, кипарисы и горы — это было сказочно. А там, за горными вершинами, кажется, сверкает озеро?

— Из этого зала вы можете пройти в любом направлении, — сказала сестра Фиделис. — Если же вы заблудитесь, то постарайтесь найти путь обратно.