Покорившая небеса (СИ) - Вайнир Кира. Страница 13

- На тёмной улице, - ответила я, запуская лапшу в бульон.

- Не самое хорошее место. - Продолжила она.

- Какое уж было, выбирать особо не приходится. - Ответила я.

Хозяйка решила, что я переехала в город в поиске лучшей жизни. А вот когда я пришла на следующий день, трактирщица накинулась на меня с порога.

- Ты посмотри, какая наглючая! Надела моему дурню горшок на уши и деньги из него выманивает! Обманщица! Жульё! Пошла вон отсюда, пока я стражу не кликнула! - дожидаться этого я не стала и по старой привычке дала дёру, искренне не понимая, что произошло.

Глава 11.

Принц Валлиард.

Бархат ночного неба окутывал Изумрудный остров. Ещё на расстоянии от владений Орландских стихал порывистый ветер. Словно и этот вольный бродяга боялся потревожить покой замолчавших земель.

Белый лев сложил свои крылья и мягко опустился на покрытую толстым слоем мха землю. Потом ещё один и ещё. Имперские легионеры повсюду сопровождали своего почти императора. Даже видя явные признаки проклятья, они оставались рыцарями трона и были верны престолу Небесной Империи.

Я вскинул руку, отдавая молчаливый приказ остаться и дождаться меня здесь, у начала мраморного моста, ведущего к герцогскому замку. Я помню, как сверкал этот мост в солнечном свете, и буйные цветы, оплетавшие высокие резные арки.

Сейчас мост напоминал рыбий скелет с выломанными костями. Причём местами обгорелыми. Почти все арки были разрушены, копоть испачкала уродливыми потеками белоснежный мрамор. Цветов не было. Только сухие, давно увядшие плети непонятно как цеплялись за камень моста. Они мне напомнили о розах в императорском саду.

Беседка, что была местом наших встреч с Элейной, сейчас была удручающим и жалким зрелищем. Все цветы почернели и засохли. Садовники хотели их выкорчевать и посадить новые, но я не дал. Элейна говорила, что они цвели от её любви. Глупость, но я хотел сохранить именно их.

Каждый мой шаг будил гулкое эхо. Потревоженная им тишина словно пыталась защитить покой этих мест. Даже воздух казалось, становился плотнее, и каждый шаг давался всё сложнее. Проклятый остров оборонялся, используя против меня мои собственные воспоминания.

Ребёнком я проводил у дальнего родственника много времени. Герцог Орландский был первым наставником наследного принца. Моим наставником.

Замок встретил закопчёнными от пожара стенами, отсутствием дверей и окон и завыванием сквозняков в мёртвых стенах. Только у самого входа, буквально на нескольких нитях висел зацепившийся за обломки статуи флаг с гербом Орландских. Серебряный четырёхлистник клевера на изумрудном поле. Каким чудом эта тряпка избежала огня?

Я замер, несколько секунд не решаясь переступить порог разрушенного по моему приказу замка. - Правителя от того, кто случайно оказался на троне, отличает только смелость принять и нести ответственность за свои решения. - Зазвучал в памяти голос герцога.

Что же... Под сапогом захрустело мелкое крошево. Я шёл в церемониальный зал. Когда-то украшенный знамёнами побеждённых врагов и знаменитыми клинками проигравших, пронизанный сотнями лучей бьющихся о витражные стекла, сейчас он был завален обломками, камнями, и осколками.

На полукруглых ступенях валялись обломки разбитого гербового щита. И три скелета. Ведь предатели недостойны погребения. Ветры империи не терпели смрада и тлена. С ночи моей коронации прошло всего десять дней. А от тел остались только выбеленные кости.

Но с первого взгляда было понятно, кого видишь. Кости брата Элейны перерублены клинками во многих местах, её мать умерла от яда. А вот и сам герцог. Его обезглавленное тело привезли сюда с острова Правосудия сразу после казни. Я осмотрелся. Череп обнаружился рядом с обломками герба. Видно голову просто швырнули в сторону и всё.

Я уселся на обломок упавшей каменной балки и скинул с головы капюшон плаща.

- Я боролся за власть. - Сказал я, глядя в пустые глазницы черепа, смахивая с него осевшую пыль. - И мне казалось, что престол перекроет всё. Нельзя размениваться на средствах, когда впереди великая цель. Так говорил отец. И я победил. Сижу в твоем разрушенном замке, держу в руках твой череп... Ты помнишь, герцог, в детстве я очень боялся упасть во время полёта. И до ужаса боялся, что кто-нибудь об этом узнает. И боялся спросить пройдёт ли когда-нибудь мой страх. В тот день, ты подарил мне лично тобой выдрессированного саргаса и показал, что зверь не позволит потеряться своему всаднику. И тогда я спросил. Тебя. Ты мне ответил, что я всегда смогу прийти к тебе за помощью и советом. И вот я, император Аркейна, получивший свой трон без твоей тени, спрашиваю у тебя, как мне вернуть сердце твоей дочери? Моей жизни осталось три месяца, десять дней из которых уже прошли. Слишком короткий срок для искупления, да?

Я долго сидел в ожидании... Не знаю чего. Знака, символа... Хоть чего-то. Хоть мысли, которую я принял бы за подсказку. Но вокруг была только тишина.

Легионеры занесли гробы из редкого белого дерева. Завтра их выставят в столице, поместив в саркофаги высеченные из цельных кусков мрамора, для того, чтобы каждый житель столицы мог проститься с теми, кто был для них символом надежды. Дворцовые художники уже закончили погребальные портреты, что будут стоять у саркофагов во время процедуры прощания с оклеветанными Орландскими.

А дальше? Послать легионеров за Элейной? Мол, смотри какой я молодец? Элейна, которую я увидел на острове Правосудия, этого не оценит. Только может, сверкнет насмешка в потемневших глазах.

Весь полет обратно в столицу я вспоминал. Когда худенькая, едва переставшая дрожать девочка, закутавшаяся в мой плащ, скрылась из виду, я пошёл в замок тюрьмы. Я хотел знать, хотел услышать о каждой минуте, проведённой Элейной в этих стенах. Я надеялся понять...

Вру сам себе. Я хотел отомстить за её боль, за наполнившиеся тьмой глаза, за появившуюся злую усмешку. Только мстить за это нужно было самому себе, а этого я не мог. Палачи вспомнили все подробности, каждую насмешку, каждую свою забаву. И успели пожалеть о каждой минуте, что провела герцогиня в этих застенках.

Верещащие от непрекращающейся боли безрукие и безногие куски мяса - вот и всё, во что превратились тюремные палачи. Я приказал посадить их на кол и выставить у ворот замка. Чтобы каждый на острове Правосудия понимал, что их ждёт, если осмелятся причинить хоть какое-то зло Элейне.

Палачам я впрочем, отставил выбор. Вместо кола они могли подставить шею под раскалённый металлический ошейник. Обычный, не артефакт. Выбрать палачи, уже бывшие, так как исполнять свои обязанности не могли, так и не смогли.

Сегодня я начну исправлять и затирать то бесчестье, что обрушилось на Орландских. Исправлю их позорную смерть. Впервые за века, потомки королевского бастарда будут захоронены в королевской усыпальнице. Я отдал приказ восстановить Изумрудный остров во всей былой красоте. И был уверен, что всё будет выполнено.

Не было только уверенности, что она оценит. Что захочет вернуться на родные земли... Истинная подарит исцеленье. Моя истинная причина моей непрекращающейся боли! И дело не в проклятье. Я давно перестал обращать на него внимание.

Но было и ещё одно дело. Я спустился в подвал ведьмы. Её взгляд был наполнен болью от затёкших рук и ненавистью. Ненависти по-прежнему было больше.

- Здравствуй, Джелис. - Протянул я, усаживаясь на край стола рядом с решёткой.

- Вижу, Элейна не торопится изменять дракону с тобой? - кивнула она на язвы на моей коже.

- Да, в её глазах, дракон больше меня заслуживает верности. И в этом, как и в её страданиях, есть и твоя вина. Согласись. - Лениво перебирал я пузырьки на её столе, ища знакомые названия.

- Моя вина? Страдания? Да что может знать эта кукла о страданиях? - взвилась ведьма. - Детская прихоть. Она знает о законе. И в любой момент может просто кивнуть, и к её ногам ты положишь империю. Но девочке хочется поиграть в обиды! Твой ублюдочный папаша уничтожил не просто мою семью, а всех, кого я знала! У меня на глазах! И это была поганая смерть. Что Элейна знает о насилии и издевательствах? Об унижениях? Ей не пришлось, как мне, доказывать твоему отцу своё смирение перед всеми! Что она может знать о горе? Она хоть раз сама готовила зелье, чтобы сбросить дитя для самой себя? А я варила! Вот здесь, под присмотром твоего отца! И корчилась после! Тоже на его глазах. Но разве хоть раз он был ко мне милосерден? Снисходителен? Нет. Его снисхождение закончилось на матери его бастарда. Его чувства были отданы его паре, твоей матери. А мне была дарована его жестокость, его жажда крови и чужих мук!