Моя фиктивная жена (СИ) - Петровичева Лариса. Страница 21

В три часа ночи я устал от попыток заснуть, поднялся и, накинув халат, отправился варить кофе.

В столовой горел свет — значит, не только мне не спится в ночь глухую. Хельга сидела над своей тетрадью, рядом с ней стояла чашка с кофе, и я увидел, что девушку знобит: плечи подрагивали под наброшенной шалью. Неудивительно — свадьба всегда вызывает трепет, даже если это ненастоящая свадьба.

Впрочем, почему ненастоящая? Мы станем законными супругами со всеми полагающимися правами — например, правом на наследство. Только сейчас я понял, что если со мной что-то случится, то именно Хельге отойдет и этот дом, и все мои сбережения.

Вот и замечательно. Говорят, что кроткие наследуют землю — пусть будет так.

Услышав мои шаги, Хельга подняла голову, и я увидел, как в ее глазах тают призраки — огромный дворец, красно-черные знамена, девушка, которая поднимается по ступеням к уродливому трону, сложенному из шлемов — наверно, когда-то они принадлежали врагам короля. Принцесса вернулась домой и забрала то, что принадлежало ей по праву. На мгновение я позавидовал Хельге. Мне знакома была радость творчества — но создавать живые миры я не умел.

А она умела. Она сидела за кухонным столом среди ночи, и под ее пером оживала целая вселенная — и ее наполняли живые люди, а не картонные декорации к спектаклю в провинциальном театре.

— Не спится? — спросил я. Хельга кивнула и потерла глаз кулачком.

— Решила поработать, — ответила она и призналась: — Просто удивительно! Сижу за столом, пишу книгу и мне не надо прислушиваться, не идет ли кто. Не надо прятать тетрадь. Никто не отнимет, никто не выругает и не засмеется.

— Тут не над чем смеяться, — кофейник был пуст, и я взялся за турку: сварю кофе нам двоим. — Ты создаешь людей, которые переживут и тебя, и меня. Про них будут читать, плакать, смеяться… В них будут верить.

Хельга смущенно улыбнулась.

— Мне никто такого не говорил, — откликнулась она, и я видел, насколько понимание творчества важно для нее. — Никогда, ни разу.

— Ну вот. Я говорю. А мне можно верить.

Девушка рассмеялась. «Моя жена, — подумал я с некоторым растерянным удивлением. Поправился: — Моя будущая жена. Удивительно».

Я разлил кофе по чашкам, сел за стол, и Хельга спросила:

— Как ты думаешь, получится у меня что-то с «Геллертом и Маркони»?

— Не сомневаюсь, что получится. У тебя замечательные книги.

Хельга нахмурилась.

— Откуда ты знаешь?

Наверно, она решила, что я втихаря рылся в ее вещах, и подумала, что все кругом слеплены из одного теста. Неважно, что появилось в конце, эльф, человек или гном — повадки у всех одинаковые.

— Я видел отблески твоего вдохновения, когда ты пишешь, — признался я. — Они бывают только у талантливых писателей, и ты одна из них, в этом нет сомнений. Ты создаешь живых людей, а не тени на бумаге.

На щеках Хельги снова проступил румянец. Гномы любят своих детей, хвалят их за каждую пустяшную поделку, но над Хельгой смеялись потому, что она занялась не тем, что положено делать барышне. И теперь моя похвала взволновала всю ее душу.

Она улыбнулась — я улыбнулся в ответ.

— Мне никогда такого не говорили, — едва слышно повторила Хельга.

— «Геллерт и Маркони» тебя издадут, вот увидишь, — решительно заявил я. — И издадут не потому, что их подкупили, а потому, что ты пишешь прекрасные книги. Все, точка.

Некоторое время мы молчали. За окнами разливалась ночь — осенняя, глухая, давящая. Такую ночь подсвечивают огнями ламп, наполняют запахом яблочных пирогов и негромкими разговорами от сердца к сердцу — и тогда тьма отступает.

— Госпожа Браунберг просто чудо какое-то сотворила, — сказала Хельга. — Приготовиться к свадьбе за полдня! Никогда бы в такое не поверила.

— О, в этих делах она умелец и знаток! — ответил я. — Уже советовала тебе написать родителям?

Хельга кивнула. Опустила глаза к тетради, что-то машинально поправила в написанном.

— Да. Я и написала. Отправила письмо вечером, — сообщила она. — Госпожа Браунберг сказала, что они приедут.

Хельга сделала паузу и добавила:

— Для того, чтобы просто посмотреть, как это я умудрилась за несколько дней выйти замуж за эльфа.

Мы оба рассмеялись. Я вдруг вспомнил наш поцелуй в первый вечер, когда пытался выловить бервенунского змея, и в голове вдруг мелькнуло: однажды мы будем рассказывать об этом нашим детям. Должно быть, мой взгляд изменился, потому что Хельга нахмурилась и спросила:

— Что-то не так?

— Все отлично, — заверил ее я. — Просто представил, как гномы приедут в Холинбург.

— Скандала не будет, — пообещала Хельга. — Если на нашей свадьбе появится сам бургомистр, то отец будет держать язык за зубами, а кулаки в карманах.

Вот и хорошо. Хотя я не был бы так уверен насчет кулаков в карманах: гномы считают, что свадьба без хорошей драки это как еда без соли.

— Если что, я принесу усмиряющий артефакт. Все будут сидеть тихо, мирно и смотреть только в свои тарелки.

Хельга удивленно вскинула брови.

— И такие есть?

— Разумеется. Я, правда, почти не работал с ними, но принцип понимаю.

В глазах моей невесты проплыли веселые рыжие огоньки.

— Принеси на всякий случай, — попросила она. — Вдруг и твои родственники решат нас поздравить?

Хельга

Я все-таки умудрилась поспать пару часов и проснулась от того, что домовой нетерпеливо застучал хвостом по кровати.

— Вставай! — воскликнул он, когда я разлепила глаза. — Вставай, нечего тут бока наминать! Там уже свадебный мастер пришел, а в соседнем доме фонарики вешают.

Золотые бумажные фонарики с парой светлячков внутри были общей традицией и у людей, и у гномов, и у эльфов. Повесишь такой там, где свадьба, и всю жизнь молодые будут счастливы. Перед первой брачной ночью светлячков надо было выпустить, чтобы они улетели к Божьему престолу и принесли новобрачным ребенка.

— Я не лежебока, — сказала я, и домовой зафырчал. — Уже встаю.

— Вот и вставай! Там внизу уже все духами да пудрой провоняло! Я от них чихаю хлеще, чем от табачка!

— Встаю, встаю, — я со вздохом выбралась из-под одеяла и пошла умываться и приводить себя в порядок.

Вчера… вернее, уже сегодня, когда мы с Анареном сидели за столом на кухне, я чувствовала, что мы с ним не просто заговорщики, которые собираются обвести вокруг пальца его родню. И не просто друзья, которые болтают обо всем на свете. Мы будто бы сделались кем-то намного больше и важнее — я понимала, что все это лишь мое волнение, которое заставляет принимать желаемое за действительное, но…

Но сердце говорило мне, что все не так просто. И от этого становилось одновременно сладко и жутко.

Господин Тутти нарядил меня в платье, которое успел идеально подогнать по моей неидеальной фигуре. С ним пришел помощник, такой же деловитый и серьезный: усадив меня возле зеркала, он взялся за мои волосы. Заплетя косы каким-то особо модным манером — я никогда не смогла бы повторить этого плетения — он уложил их вокруг головы, сбрызнул какими-то ароматными жидкостями и распорядился:

— Теперь можно надевать диадему.

Хризолиты мягко сверкнули зеленью, напомнив о весенних рощах и веселых ручьях. Кажется, я никогда в жизни так не волновалась, хотя с чего бы? Я, по большому счету, актриса, которую наряжают к спектаклю — и мне надо сыграть очень хорошо, так, чтобы никто не заподозрил подвоха.

Для всех это настоящая свадьба — и я не должна все испортить.

Интересно, родители уже получили мое письмо? Должно быть, получили, и новость взорвала все Подгорье. Друзья, приятели, соседи, родственники и свойственники судят и рядят о том, как это Хельга Густавсдоттир, которой и пьяница Олав был бы за счастье в качестве мужа, умудрилась выйти замуж за эльфа. Наверняка, без магии не обошлось — или этот эльф просто больной на голову, потому что только тот, кто не дружит с рассудком, мог бы на нее позариться.

Приедут ли мать с отцом? Или порвут письмо и плюнут?